— Правило номер один, не трахайся со смертью.

Лукас выпучил глаза, на сей раз, смотря на меня слишком долго, и вырулил в последнюю минуту, чтобы остаться на дороге. Он выругался себе под нос и свернул на обочину, остановив грузовик у

парка.

— Нам нужно попасть на репетицию, — протестую я, многозначительно глянув на часы

приборной панели.

— Есть время, — Лукас поворачивается к мне лицом, — Что ты имеешь в виду под «не трахайся со

смертью»?

Мои ладони начинают потеть от его полного внимания. Я ёрзаю на месте.

— Я не исцеляю никого, кому предназначено умереть, потому что смерть неизбежна. Я не могу

попытаться полностью изменить это.

— Почему? Что произошло бы? Они умерли бы в любом случае?

— Нет. Я могу спасти их, но смерть найдет кого-то ещё близкого к ним, обычно члена семьи,

кровного родственника. Я видела, что это произошло с моей мамой, и затем моя бабушка тоже об

этом сказала. Той ночью я почувствовала, как Грэйди был близок к смерти. Я знала, что не могу

касаться его. Если я вернула бы его с края или что-там, смерть нашла вместо него кого-нибудь ещё.

Я не могу рисковать с этим.

Лукас медленно качает головой, и я не совсем уверена, о чём он думает.

— Ты говоришь, что смерть в любом случае перепрыгнула бы на другого?

— Знаю, что это звучит безумно, но это так и работает, — я тру влажные ладони о джинсы.

Он смещается в мою сторону.

— Ты должна побольше разузнать об этом, Рэй. Ты должна узнать, откуда это исходит, так что ты

сможешь понять, почему оно работает так. Это не может быть только проклятьем. Должно же быть

на это какое-нибудь объяснение, какая-то высшая цель.

Я смотрю вниз на руки и качаю головой.

— Ты, правда, думаешь, что моя бабушка предназначена для высшей цели?

Он мягко тянет меня за руку, заставляя меня посмотреть на него.

— Люди все время злоупотребляют силой. Это не значит, что сама сила зло, а ее владелец.

Я улыбаюсь ему, такому умному и рассудительному, несмотря на всё, что сказала ему.

— Это не имеет значения, — говорю я. — Больше нет иного способа узнать. Мама ушла, и я не

планирую говорить с бабушкой снова.

Я замечаю, как он изучает меня взглядом.

— Но Кайл может знать хоть что-то, и всегда есть твой отец. Мы можем попытаться узнать о нём

больше

Я сразу же чувствую неприязнь от этой идеи и качаю головой.

— Разве ты не хочешь знать больше? — спрашивает он.

— Я не хочу ворошить этот муравейник. Моя мать предупреждала меня держаться подальше от

всего этого по одной причине, — я чувствую, как слезы разочарования горят за глазами, и

пресекаю их. Я, правда, не хочу реветь перед ним снова.

— Уверен, что она пыталась защитить тебя, но всё же оставила тебя в темноте. Там ты и хочешь

оставаться? — его голос такой спокойный, в то время как моё давление в крови взлетает, и я не

могу отделаться от ощущения раздражения.

Я отворачиваюсь к окну, чтобы смотреть в ночь. Он выражает словами все крошечные, шепчущие

мысли, которые уже находятся в моей голове. Не трудно проигнорировать все, чего не знаю о

своих способностях.

Я делаю так всегда. Труднее игнорировать тот факт, что я практически ничего не знаю о своем

отце.

Моя бабушка противоречит тому, что моя мама рассказала мне и солгала о многих вещах. Кто

знает, где правда? Существует возможность, что мой отец жив, что у него есть такие же

способности и, возможно, кое-какие ответы тоже.

— Рэй, извини, — мягко говорит он. — Я просто пытаюсь помочь.

— Я знаю.

— Ты так и не ответила на мой первый вопрос, — сказал Лукас. — На что похоже, когда ты кого-

то исцеляешь?

Я поворачиваюсь к нему и глубоко вздыхаю, поскольку в голове всплывают, в основном,

неадекватные слова.

— Это невероятное ощущение. Похоже на острые ощущения от поездки на американских горках и

умиротворённое спокойствие теплого бриза, что вместе переплетаются в единое ощущение. Оно

начинается с низкой вибрации, наполняющей меня, и затем уже вытекает из меня, и я чувствую, что знаю обо всём. Потом оно изменяется во вспышку света, как взорвавшийся фейерверк,

покалывающий все нервные окончания, и всё это внутри меня, — я качаю головой, чувствуя себя

глупой,— Так трудно описать.

— Похоже на оргазм, — заявляет Лукас.

Мои глаза расширяются.

— Я думаю, что понимаю, о чём ты говоришь, — продолжает он, — Чувствую то же самое, когда

ты делаешь так, просто от того, как описываешь. Это удивительно. Я полностью связан с тобой, словно мы делимся чем-то интимным, когда на самом деле не близки. Как может что-то, что ты

вынужден делать, ощущаться так невероятно, делая это, проклятием?

Я откашливаюсь.

— Не знаю, — я могу чувствовать, как он изучает меня.

— У тебя же был оргазм, да?

Я резко прыскаю неловким смехом и чувствую, что мои щеки загораются. Не могу поверить, что

он просто спросил об этом.

— У тебя ещё не был. У тебя? — его голос тих и полон недоверия, — Ты не девственница. Ты же

не девственница, Рэй?

Это уж слишком.

— Не твоё дело. Мы можем уже двигаться? Мы опоздаем на репетицию.

— Хахх, ты девственница, — решает он.

Я поворачиваю своё свекольно-красное лицо к нему и вижу, что он не смеется надо мной или даже

лыбится. Он просто смотрит в лобовое стекло и качает головой, словно ему слишком тяжело

понять меня. Не знаю, почему я так смущена. Я не единственная семнадцатилетняя девственница в

мире.

— И что, если я такая, — заявляю я, защищаясь, — это такое уж грандиозное событие или что-то

ещё?

Он обращает на меня свой яркий пристальный взгляд, и в нём я вижу только нежность и ласку.

— Да, вроде как грандиозное событие. Но не по тем причинам, что ты думаешь, — затем он снова

вернул грузовик на дорогу и возобновил поездку, ничего не говоря по теме. Я осталась в

оцепенении, уставившись на его профиль.


— Должно быть оно, — Лукас паркуется позади ряда автомобилей.

Если бы я уже не была на чеку, прежде чем мы приехали, то наш разговор по пути сюда

подействовал бы на меня.

— Мы должны появиться до него, прежде чем он найдёт меня, в случае, если он попытается

свалить, — говорю я, пытаясь сосредоточиться на задаче.

— Может, ты подождёшь в машине, — предлагает он.

— Чего? — я разинула рот. — Я ценю, что ты пришёл со мной, но это ничего не имеет к тебе.

Так почему я должна ждать в машине?

Выражение его лица окаменело.

— Блин, не знаю. Что в случае, если он опасен или что-то ещё?

Я уже собралась кинуть саркастичное замечание ему в ответ, когда сознательно остановила себя.

Больше не хочу с ним спорить.

— Спасибо, что беспокоишься, но я не буду ждать в машине.

— Всё время держись рядом со мной, пока мы будем там, — указывает он, выйдя из грузовика, не дождавшись моего ответа. Вместо внезапного офигевания, я сохраняю спокойствие, понимая, что его внезапная грубость – ростки беспокойства даже при том, что я не ценю то, с каким тоном

он разговаривает со мной.

Не знаю, как соседи могут выдерживать шум. Даже через два дома могу услышать вибрирующий

бас и звук голосов, поднимающихся до шума. Пока мы подходим ближе, я замечаю на газоне

людей вперемешку. Все дома на этой улице - подобны маленьким одноуровневым коробкам

вагонетки, сгруппированные близко друг к другу. Лукас тянется, чтобы взять мою руку, когда мы

уже около двери. Никто здесь не замечает или заботится о нашей внешности. Это больше походит

на вечеринку, чем репетицию. Парадная дверь не заперта, и Лукас шагает внутрь, крепко держа

меня за руку.

В меня сразу же ударяет сигаретный дым, заполняющий горячим, тяжелым воздухом дом. Плавая в

нём, орава людей собралась в небольшой гостиной. Пол вибрирует под моими ногами от музыки, которая играет группа. Я знаю, что они близко, но не вижу их признаков.

Лукас медленно пробирается сквозь толпу. Я замечаю, что несколько знакомых лиц из школы

входят и удивляются при виде нас.

— Эй, мужик, — незнакомый парень хлопает Лукаса по плечу, встречая нас.

Наконец-то над головами толпы я замечаю Чада. Похоже, группа играет на открытом крыльце за

домом. Лукас останавливается и склоняется к моему уху, — Я собираюсь подвести нас поближе.

Держись за мной.

Я киваю ему, чувствуя его теплое дыхание на моем ухе, когда он потянул меня вперед.

Меня ударяют и толкают, но в итоге мы достигаем передней части толпы. Я остаюсь скрытой за

спиной Лукаса, когда мои глаза находят Роба Джарвиса, играющего громко, но не громче, чем в

клубе. Я могу действительно изучить Джарвиса. Его длинные, жилистые волосы собраны в низкий

"конский хвостик" и его футболка без рукавов открывает вид на трайбл-тату, соединяющаяся на его

худом бицепсе. Жилистое, долговязое тело. Я знаю, что это было его, когда возвращалась домой. Я

хотела позвонить Аполлону и спросить у него, о чём он говорил с Джарвисом. Но не позвонила

Аполлону, потому что ему это не понравилось бы. К тому же, него были новые телефоны с

разными номерами каждую неделю.

— Эй, это же новая девчонка, — рядом с собой я замечаю несколько девчонок с обеденного

стола Чада.

— Привет, — я нерешительно улыбаюсь им в ответ, подозревая их дружелюбие.

Они заглядывают мне за спину.

— Чад сказал, что ты приведёшь кое-каких подруг. Где они? — одна из девочек вопит мне.

— Они не смогли прийти. Вместо них я привела Лукаса.

Она осматривает Лукаса прежде, чем оценивающе взглянуть меня.

— Ты не похожа на лесбиянку, — она повысила голос, и часть её слюны вылетела в моем

направлении, едва не задев моё лицо.

Лукас передо мной прочистил горло. Великолепно. Он определенно слышал это.

Девочка вернулась к группе, закончив свой сет, и толпа одобряюще взревела.

— Давай, — Лукас, не тратя время, ведёт нас через оставшихся людей у лестницы и располагает

нас прямо перед Джарвисом, который склонился, чтобы отключить свой бас. Я замечаю его новый

и совершенный инструмент, по сравнению с потрепанным у Чада и других. Когда он встаёт,

Джарвис небрежно взглянул на меня, и затем снова взглянул в моё лицо прежде, чем стереть свой

очевидный шок.

— Мы бы хотели поговорить с тобой, — говорит Лукас. Он и Джарвис одного роста, и Лукас

шагает вперёд, когда Джарвис делает шаг назад.

— Я могу подписать автограф, когда что-нибудь сломаю, — бормочет Джарвис, концентрируясь

на наматывании провода и перемещения оборудования.

Улыбающийся Чад появляется рядом со мной.

— Где твои друзья? — в его руке пиво, и налитые кровью глаза говорят мне, что это не его

первое.

Я смотрю на Джарвиса, который, кажется, единственный член группы, кто так обеспокоен своим

прибранным инструментом.

— Они не смогли прийти. Лукас пошёл со мной.

Чад смотрит мне за спину.

— Берегись, — предупреждает он. — Он с характером. Ты сказала ему, что предпочитаешь

девочек?

Я решаю подыграть.

— Нет. Думаешь, я должна?

Он кивает.

— Определенно. Он должен сбить ориентир, — затем высокая блондинка заманивает Чада со

спины, обнимая его руками.

— Эй, детка, — пропел он ей.

Она засовывает язык ему в ухо.

— Давай пойдём, поищем спальню.

На этом обо мне забывают. Чад отворачивается и уводит её.

Лукас становится злым, стоя со скрещенными руками на страже Джарвису.

— Если это отнимет какое-то время, то мы можем говорить здесь, — говорит он излишне

громким тоном.

Джарвис выпрямляется и преувеличенно вздыхает.

— Прекрасно. Давайте выйдем на улицу.

Он разворачивается и движется к задней части крыльца. Лукас идёт прямо за ним, пока Джарвис

проталкивается к двери и исчезает в темноте.

Я боюсь, что он попытаться сбежать, но когда выбираюсь наружу, то вижу, что он спокойно стоит

на газоне, наблюдая за нашим приближением. Мы останавливаемся перед ним, и Лукас

поворачивается ко мне в ожидании, что я что-нибудь скажу.