Николас Спаркс - Спасение

Вместо школы по вечерам она работала в закусочной под названием «Восьмерка» — шумной забегаловке на окраине Идентона. Хозяин, шестидесятилетний Рэй Толер, держал ее уже тридцать лет. Они с женой вырастили шестерых детей — и все они поступили в колледж. Копии дипломов висели на дальней стене, и завсегдатаи закусочной знали об их успехах — Рэй не упускал возможности оповестить клиентов. Он любил поболтать с ними и о Денизе. По его словам, она была единственной, кто принес ему резюме.

Добряк Рэй понимал, что такое бедность, и знал, как трудно живется матерям-одиночкам. «У меня тут есть маленькая комната, — сказал он, принимая Денизу на работу. — Можете приводить мальчика сюда, только чтобы не мешал». На глаза Денизы навернулись слезы, когда Рэй показал ей пресловутую комнату — место, где Кайл никому не будет мешать. Там были две кровати и ночник. На следующий вечер мальчик лег спать на новом месте, когда у Денизы началась смена, а после работы она уложила его в машину и отвезла домой. Так и пошло дальше.

Она работала четыре вечера в неделю, по пять часов, и едва сводила концы с концами. Два года назад пришлось сменить «хонду» на подержанный, но еще пригодный «датсун», получив разницу наличными. Эти деньги, как и наследство от матери, давно были истрачены. Дениза мастерски научилась планировать бюджет и экономить. Она почти не покупала себе новую одежду, обходилась старой мебелью и магнитофоном студенческих времен, не выписывала журналы, не смотрела кабельное телевидение, редко звонила друзьям в Атланту. В последний раз в кино она видела «Список Шиндлера». На счете в банке у Денизы лежало двести тридцать восемь долларов, а машина проделала столько миль, что хватило бы пять раз обогнуть земной шар.

Впрочем, Дениза решила, что все это не важно. Главным был Кайл.

Но он ни разу не сказал матери, что любит ее.

В свободные вечера Дениза обычно сидела в кресле-качалке на заднем крыльце с книгой на коленях. Ей нравилось читать на улице — в монотонном стрекоте сверчков было нечто успокаивающее. Вокруг дома росли дубы, кипарисы и каштаны, покрытые испанским мхом. Иногда, когда сквозь ветки пробивался лунный свет, тени мелькали, и казалось, что по дорожке крадутся загадочные животные.

Когда-то Дениза читала исключительно ради удовольствия. Предпочтения у нее были широкие — от Стейнбека и Хемингуэя до Гришэма и Кинга. Хотя все это можно было найти в местной библиотеке, Дениза предпочитала сидеть за компьютером рядом с читальным залом, где имелся бесплатный доступ в Интернет. Она искала сведения о клинических исследованиях под эгидой крупных университетов и распечатывала то, что казалось подходящим. Стопка материалов уже стала толстой, не меньше десяти сантиметров.

На полу рядом с креслом лежали разнообразные учебники по психологии. Они стоили дорого и проделывали изрядную брешь в бюджете. Но Дениза не теряла надежды — заказав книги, она с волнением ждала доставки. Каждый раз казалось: она непременно найдет то, что ей поможет.

Она изучала книги часами, рылась в справочниках, не обнаруживала ничего нового — и все-таки продолжала. Иногда она делала пометки, иногда просто загибала страницу или подчеркивала строчку. Через час-другой она наконец закрывала книгу, поднималась и потягивалась. Отнеся книги на маленький столик в гостиной, Дениза шла посмотреть на спавшего Кайла, а потом снова возвращалась на крыльцо.

Гравийная дорожка вела меж деревьев и упиралась в сломанный забор, который обозначал границу участка. Днем они гуляли по этой дорожке с Кайлом, а вечером Дениза прогуливалась одна. Повсюду слышались странные звуки: сверху доносился крик совы, из кустарника — шорох, кто-то быстро прыгал с ветки на ветку. Ветер шевелил листву, и этот звук напоминал шум океана; сквозь кроны лился лунный свет. Сразу за забором начинался лес. Еще больше звуков и меньше света — но все-таки она шла вперед. Наконец мрак делался почти ощутимым, и Дениза слышала плеск реки Чован. Последняя роща, поворот направо — и внезапно перед ней как будто раскрывался весь мир. Появлялась река — широкая, неторопливая, могучая, вечная, как само время. Дениза стояла, скрестив руки на груди, смотрела и успокаивалась. Она проводила на берегу несколько минут, не дольше, поскольку Кайл был дома один. 

Сидя в машине, Дениза вспоминала, как днем врач читал ей результаты обследования:

— «Ребенок мужского пола, возраст четыре года восемь месяцев... никаких видимых повреждений головы и лица... никаких сведений о травмах черепа... беременность, по словам матери, протекала нормально...»

Врач продолжал перечислять результаты различных тестов, пока наконец не добрался до заключения:

— «Хотя коэффициент умственного развития ребенка в пределах нормы, он серьезно отстает в речевом развитии... возможно, в результате расстройства слуха, хотя причину не удалось определить... речевые способности на уровне двухлетнего ребенка... обучаемость под вопросом».

Дениза неизбежно подумала: «Кайл отстает на два года...»

Закончив, врач отложил бумаги и сочувственно посмотрел на нее.

— Иными словами, — медленно сказал он, как будто Дениза чего-то не поняла, — у Кайла проблемы с речью. По какой-то неизвестной нам причине он не разговаривает, как следовало бы в его возрасте, хотя коэффициент умственного развития у мальчика нормальный. Также, в отличие от других четырехлетних детей, он не понимает чужую речь.

— Знаю.

Ее уверенный ответ явно привел врача в замешательство. Возможно, он ожидал спора, оправданий, неизбежных вопросов... Когда врач понял, что Дениза не скажет больше ничего, то кашлянул и продолжил:

— Здесь есть пометка, что мальчика обследуют не впервые...

Дениза кивнула:

— Да.

Врач порылся в бумагах.

— Но я не нахожу здесь других заключений.

— Я их вам не показала.

Он слегка приподнял брови:

— Почему?

Дениза положила сумочку на колени и, помедлив, наконец спросила:

— Могу я быть откровенной?

Врач пристально взглянул на нее, а потом откинулся на спинку кресла.

— Конечно.

Дениза посмотрела на сына, потом вновь перевела взгляд на врача:

— В течение последних двух лет Кайлу раз за разом ставили неверные диагнозы: глухота, аутизм, отставание в развитии, синдром дефицита внимания... а потом... Вы знаете, каково слышать такое о своем ребенке, долго верить во все это, читать справочники и наконец смириться — а затем узнать, что специалисты ошиблись?

Врач промолчал. Дениза поймала его взгляд.

— Мне известно, у Кайла проблемы с речью, и поверьте, я прочитала о прогрессирующих расстройствах слуха все, что нашла. Но все же я хотела, чтобы ребенка посмотрел независимый специалист, который сказал бы, чем я могу помочь сыну. Ведь Кайлу приходится общаться не только со мной.

— Значит... все это для вас не новость?

— Нет.

— Он занимается по специальной программе?

— Я работаю с ним дома.

Врач помолчал.

— Он посещает психолога?

— Нет. В прошлом году три раза в неделю ходил на занятия, но это не помогло. Кайл продолжал отставать, поэтому в октябре мы бросили. Теперь с ним занимаюсь только я.

— Так... — Судя по всему, врачу это не понравилось.

Дениза прищурилась.

— Ваши тесты показывают, что у Кайла уровень развития двухлетнего ребенка, но это огромное достижение по сравнению с тем, что было. В прошлом году никакого прогресса вообще не наблюдалось...

Не отрывая глаз от дороги, Дениза подумала о Бретте Косгроуве, отце Кайла. Он был из тех, кто привлекает внимание женщин, — высокий, худой, с темными глазами и угольно-черными волосами. Она увидела его на вечеринке в окружении большой компании — судя по всему, Бретт привык быть в центре внимания. Тогда Денизе было двадцать три, она ни с кем не встречалась и второй год работала в школе. Дениза спросила у своей подруги Сьюзен, что это за парень. Оказалось, что Бретт приехал в город всего на пару недель, в командировку, — он работал в какой-то фирме. Но Денизе было все равно, что он нездешний. Их взгляды то и дело встречались, а через сорок минут Бретт подошел знакомиться.

Что стало причиной случившегося? Гормоны? Одиночество? Минутный порыв? Так или иначе, Дениза и Бретт ушли с вечеринки в двенадцатом часу, выпили в баре, развлекая друг друга анекдотами, пофлиртовали, ни на минуту не забывая о том, ради чего уединились, и в итоге переспали. Больше Дениза не видела Бретта. Он вернулся в Нью-Йорк, к прежней жизни. И вероятно, к тамошней подружке. А Дениза пошла своим путем.

Поначалу она считала произошедшее пустяком, но через месяц, сидя на полу в туалете в обнимку с унитазом, Дениза заподозрила неладное. Она пошла к врачу, который подтвердил ее подозрения.

Она забеременела.

Дениза оставила сообщение на автоответчике Бретта; через три дня он перезвонил, выслушал, раздраженно вздохнул и предложил заплатить за аборт. Дениза, ревностная католичка, отказалась. Бретт в ярости поинтересовался, как это вообще произошло. Дениза ответила: «Думаю, ты в курсе». Он спросил: «Ты уверена, что ребенок от меня?» Дениза закрыла глаза, чтобы успокоиться, и сказала: «Да». Он снова предложил сделать операцию, и она опять отказалась. «Тогда чего ты хочешь?» — «Ничего, просто ты должен знать». Бретт предупредил, что будет судиться, если она вздумает потребовать алименты. Дениза сказала, что ничего не ждет, — пусть лишь ответит, интересует ли его судьба ребенка. Бретт задумался и наконец сказал: нет, у него невеста.

С тех пор Дениза с ним не общалась.

По правде говоря, проще было защищать Кайла перед врачом, чем смотреть в лицо истине. Дениза сильно беспокоилась. Конечно, мальчик достиг некоторых успехов, но его речевые навыки оставались на уровне двухлетнего ребенка — особенно радоваться нечему, ведь Кайлу почти пять.

И все-таки она отказывалась сдаваться, пусть даже заниматься с Кайлом было тяжким испытанием. Дениза не только кормила сына, водила гулять в парк и играла с ним, но еще и заставляла малыша выполнять развивающие упражнения, четыре часа в день, шесть дней в неделю. Прогресс, хотя и несомненный по сравнению с начальной стадией, трудно было назвать равномерным. Иногда Кайл правильно говорил все, что требовалось, а иногда нет. Иногда он с легкостью усваивал новое, а порой казалось, что отставание только увеличилось. Он научился отвечать на вопросы, которые начинались на «что» и «где», но «как» и «почему» оставались для него чем-то запредельным. Что касается обычной беседы, участвовать в ней Кайл тоже не мог.

Вчера вечером они гуляли по берегу Чована, и Кайл смотрел на лодки, которые плыли к Бетчелор-Бей. Прогулки были приятным разнообразием по сравнению с повседневностью. Обычно во время занятий Дениза пристегивала сына к стульчику — иначе мальчик не мог сосредоточиться.

Она выбрала отличное место. На берегах в изобилии росли папоротники и орешник. Они сидели на полянке, поросшей клевером, — Кайл смотрел на воду, а Дениза тщательно заносила в блокнот последние успехи. Не отрываясь от страницы, она спросила:

— Видишь лодки, малыш?

Кайл не ответил. Он поднял игрушечный самолетик, заставляя его «лететь». Один глаз зажмурен, второй внимательно следит за игрушкой.

— Кайл, детка, ты видишь лодки?

Кайл слегка заурчал, подражая звуку мотора и не обращая внимания на мать.

Дениза посмотрела на реку. Лодок видно не было. Она потянулась к сыну и дотронулась до его руки, чтобы привлечь внимание.

— Кайл, скажи: «Я не вижу лодок».

— Амолет.

— Я знаю, что у тебя самолет. Скажи: «Я не вижу лодок».

Он поднял игрушку, по-прежнему не сводя с нее глаз, и повторил:

— Ойшой амолет.

— Да, у тебя в руках самолет.

— Ойшой амолет.

Дениза вздохнула.

— Да, большой самолет.

— Амолет.

Она взглянула на лицо сына — такое правильное, красивое, ясное — и развернула мальчика к себе.

— Нам все равно нужно заниматься, даже если мы гуляем. Повтори за мной, иначе придется вернуться домой и снова сесть за книжку. Ты ведь не хочешь сидеть дома?

Кайлу не нравились уроки. Никакой ребенок не потерпит, когда его пристегивают к стулу. Тем не менее он продолжал сосредоточенно водить самолетиком вдоль воображаемого горизонта.

Дениза предприняла еще одну попытку:

— Скажи: «Я не вижу лодок».

Молчание.

Она вытащила из кармана конфету. Кайл тут же потянулся за лакомством, но Дениза потребовала:

— Кайл, скажи: «Я не вижу лодок».

Наконец он прошептал:

— Не и-ижу... лодок.

Дениза поцеловала сына и дала ему конфету.