Опираюсь спиной на стену, размахивая руками перед лицом, пытаясь остыть.

— Куда?

— Куда угодно лишь бы не торчать здесь.

— Это место уже утомило тебя, да?

Он качает головой и начинает читать страницу перед собой.

— Нет, но эта комната и тот факт, что ты продолжаешь зависать где-то там в своей «потрясенной стране Келли». Ты сводишь меня с ума… Ты сама сходишь с ума с того дня как встретила Кайдена в кафе. — Он смотрит на меня из-под своих длинных черных ресниц. Прядь волос падает ему на глаза, но он даже не утруждается откинуть их назад. Видимо ожидая от меня ответа.

— Что не так? — Спрашиваю я, кладя руку на живот.

Он недовольно поглядывает на меня и грубо переворачивает очередную страницу, случайно отрывая от нее уголок.

— Ты что-то скрываешь от меня, о том, что произошло в кафе… когда ты выбежала на улицу.

— Нет, это не так, — я лгу, боясь говорить об этом и боясь того, что Сет скажет, что это означает.

Он, щурясь, указывает на меня пальцем.

— Не обманывай меня, Келли. Просто скажи, о чем так не хочешь рассказывать мне. Не нужно лгать.

Я опускаю лицо, хмурясь.

— Прости. Я правда не хочу говорить об этом. Будет слишком сложно… узнать, что это значит… узнать о том, что я чувствую.

Он молчит, взвешивая мои слова, а потом переводит взгляд к окну, где лежит мой дневник.

— Ты написала об этом?

Я качаю головой и вытираю пот с ладоней.

— И не хочу.

— Ты когда-нибудь писала о том, что чувствовала той ночью… о Кайдене?

— Нет, — отвечаю ему. — И как я уже говорила, мне действительно этого не хочется.

Он вытягивает руки и приподнимается вверх. Стоя на коленях, он пододвигается ближе ко мне, пока не оказывается рядом.

— Возможно, тебе стоит. Может быть тебе стоит написать письмо Кайдену, рассказать о своих чувствах, не только по поводу того что произошла, но и о том, как ты относишься к нему.

— Сет, не думаю, что смогу. — Поворачиваюсь на спину и смотрю вверх на пятно на потолке. — Я боюсь того, что буду писать… того, что я действительно ощущаю и того, как он отреагирует.

Боюсь того, что запертое внутри сердце вырвется на свободу и тогда мне придется иметь с этим дело.

Он берет мою руку в свою.

— Келли, милая, думаю, если мы чему-то и научились в нашей жизни так это тому, что если боишься, тогда и жить не стоит.

— Я знаю, — говорю мягко, понимая, сколько всего сдерживала. С тех пор, как это произошло – моя грудь, чувства и сердце были затянуты в тугой узел. — Но что, если я узнаю что-то, чего не хочу знать?

— Но так лучше, чем скрывать и подавлять это, правда ведь?

Я сжимаю губы вместе, слушая гул обогревателя, тщательно обдумывая его слова. Затем заставляю себя сесть.

— Ты очень мудрый человек, Сет.

— Ну, это и ежу понятно. — Он закатывает глаза и улыбается. — Это понятно каждому, кто встречает меня.

Моя улыбка становится шире, потому что не смотря на то, что все закончится на бумаге, когда я кратко запишу свои мысли – у меня будет Сет, и знаю, что в отличии от прошлого, в настоящем я буду не одна.

Я забираю дневник с подоконника и сворачиваюсь в клубок на кровати, держа кончик ручки на бумаге, готовая признаться, что на самом деле кроется внутри темных закутков моего сердца, чего боюсь, но отчаянно хочу, чем что-либо в своей жизни.

~ ~ ~

Час спустя я выхожу из гаража с ощущением легкости, практически парю. Сет был прав. Написать о своих чувствах было хорошей идеей. Я чувствую себя намного лучше. Это странно, потому что я пишу о Кайдене все время, но писать ему письмо совсем другая вещь, ведь в один прекрасный день, если я наберусь мужества, он сможет его прочитать.

Я направляюсь к дороге, где Люк ждет меня в грузовике, чтобы провести со мной и Сетом немного времени. Сет обгоняет меня, пока я спускаюсь вниз по ступенькам, он смеется над чем-то, и это заставляет меня улыбаться. На улице прохладно, а небо застелено тучными облаками. Пока снега нет, но скорее всего к концу дня он пойдет.

Я уже на полпути к дороге, желая быстрее уйти из дома ненадолго, как входная дверь распихивается и из нее выходит Джексон.

Его каштановые волосы влажные, одет он в плотное зеленое пальто, джинсы и ботинки со шнуровкой, которые тут же утопают в снегу.

— Привет, мне нужно поговорить с тобой. — Он быстро спускается вниз по ступенькам, держась рукой за перила.

Я останавливаюсь и жду его возле лестницы, накидывая капюшон на голову и пряча руки в карманы.

— О чем?

Он тормозит на нижней ступеньке, и я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него.

— О твоей преданности этой семье, — отвечает он.

Ледяной ветер опаляет щеки.

— Я и так предана семье.

Он качает головой и указывает пальцем на ржавый 1980 года грузовик Люка, припаркованный в конце дороги.

— Нет, если ты гуляешь с ним.

— С Люком?

— С лучшим другом Кайдена.

Я собираюсь уходить, но его пальцы ловят мою руку, и его ногти впиваются в ткань пальто словно клешни, когда он тянет меня обратно.

— Ты знаешь, что он был там в тот вечер? — рычит он. — Люк был там, когда Кайден избил Калеба, и даже не попытался остановить его.

Я вырываю свою руку, но он усиливает хватку.

— Джексон, отпусти меня. — Сгибаю локоть, пытаясь вырваться, но он не позволяет мне уйти. — Пожалуйста, ты делаешь мне больно.

Его глаза холодны, как снег под моими ногами, и пальцы размыкаются на моей руке. Я пячусь назад, ближе к дому, чтобы обрести опору.

— Мы с Калебом лучшие друзьями с шести лет, и ты, Келли, раньше дружила с ним также.

Я направляюсь обратно к дороге прочь от него, дрожа от этой стычки.

— Я не хочу больше говорить об этом.

— Ты никогда и ни о чем не хочешь говорить, Келли. — Он сгибает колени и шагает на следующую ступень, не оборачиваясь. — Ты просто закрываешься и уходишь в свой странный маленький закуток.

— Потому что я должна! — Я убегаю и несусь вниз по дороге. Тот странный маленький закуток, о котором он говорил, скорее дом, которым это место никогда не будет. У этого места есть воспоминания, которые словно нож по горлу для меня каждый раз, когда я ступаю за порог.

Я запрыгиваю в грузовик, и теплый поток воздуха из кондиционера успокаивает меня. Пролезаю по коленям Сета, потому что он отказывается быть «сучкой водителя», и сажусь в середине. Как только я располагаюсь и пристегиваю ремень безопасности, Люк сдает назад и выезжает на дорогу. Мой брат стоит на верхней ступеньке и наблюдает за нами, засунув руки в карманы.

— В чем его проблема? — спрашивает Сет, кивая головой в сторону Джексона.

— Он расстроен из-за чепухи. — Держу руки над обогревателем, чтобы согреть их. Я чувствую как Люк и Сет таращатся на меня, но я не хочу смотреть на них. Держу голову опущенной и дышу через нос, чтобы сдержать горячие слезы, рвущиеся наружу.

Грузовик подскакивает вверх вниз, когда Люк наезжает на снежный бугор, а после переключает скорость, и мы мчимся по заснеженной дороге. Радио тихонько играет на заднем плане, а двигатель издает звенящие звуки. На полпути через город Сет и Люк вынимают свои сигареты и открывают окна так, чтобы можно было курить. Становится холодно и дымно, и моя голова наполняется темными мыслями.

Я бы хотела рассказать все. Мне бы хотелось зайти в дом, когда мама, папа и Джексон соберутся за одним столом. И чтобы у меня был громкий голос, а не дрожащий, и я наконец-то рассказала им. Они бы обняли меня, утешили, и сказали бы, что все будет в порядке.

Но я знаю, все было бы не так. После случившегося прошло почти шесть лет, и каждый год я провожу в тени молчания, возлагаю еще большую тяжесть на плечи. Все тяжелее становится решиться на то, чтобы рассказать правду, и время отяжеляет это для понимания людей.

Сет и Люк выбрасывают бычки в окна, когда мы заезжаем на подъездную дорожку Люка. Хлопья серого пепла залетают обратно в кабину и приземляются на мою одежду. Я видела его дом раньше, когда мама возила меня в школу, но по-настоящему никогда не бывала там, и я мало что знаю о его родителях, кроме того, что они развелись еще в молодости. Этот дом небольшой, с зеленой обшивкой, отчаянно нуждающейся в покраске. Во дворе много снега, по середине которого стоит дерево рядом с тропинкой ведущей к крыльцу.

Люк припарковывает грузовик и поворачивает ключ, заглушая двигатель. Он смотрит на свой дом, вытаскивая ключ из зажигания и кладя его в карман черной куртки.

— Матери здесь нет, — говорит он. — И я предлагаю свалить отсюда прежде, чем она вернется.

— Что же мы здесь делаем? — Удивляется Сет, нажимая большим пальцем на застежку, чтобы отстегнуть ремень безопасности. Затем нажимает на мою, освобождая меня от ремня.

— Мы создаем план, — заявляет он с задумчивым выражением на лице, проводя рукой по подстриженным каштановым волосам.

Сет и я обмениваемся взглядами.

— План? — спрашиваем мы одновременно.

— Чтобы выбраться из этого места. — Он тянет за ручку и открывает дверь. — Не знаю как вам, а мне осточертело все время торчать здесь. Это угнетает.

— Мы куда-нибудь поедем? — Интересуется Сет, открывая дверь грузовика, и выбирается наружу, наступая на легкий слой инея, покрывающий узкую дорогу.

Люк выскакивает на улицу и оборачивается назад ко мне, держась одной рукой поверх двери.

— Куда угодно, только не быть здесь.

Я поглядываю на его дом, размышляя, что же в нем такого плохого. Перебираюсь через сиденье к открытой двери, где меня ждет Сет с протянутой рукой.

— Какие конкретно есть идеи, куда мы можем поехать? — Проскальзываю своими пальцами в его и выпрыгиваю, скользя по люду, но Сет ловит меня за руку и спасает от болезненного падения.

— Где подешевле, — говорит Сет, помогая мне прийти в равновесие. — Не знаю на счет вас, но я прилично разорился с этими рождественскими подарками.

— Я все еще не могу поверить, что ты купил все рождественские подарки в Квики марте, — говорю ему, пока он захлопывает дверцу. Я верчу на запястье браслет за 50 центов, что он подарил мне, с прикрепленным маленьким очаровательным золотым медвежонком, чтобы напомнить мне о «лучших временах» как он выразился, когда дарил его. Он имел в виду ярмарку, где Кайден и я впервые поцеловались, и где он выиграл мне плюшевого медведя, которого мы нарядили и оставили с табличкой «забери меня домой».

— Ой, ты же знаешь, что любишь его. — Он улыбается мне, а затем просовывает свою руку под моим локтем, и мы идем за Люком вверх по тропинке к входной двери.

Люк распахивает дверь и отступает в сторону, придерживая ее для меня и Сета. Мы поворачиваемся боком, чтобы пройти сквозь двери, не отпуская друг друга, Люк следует за нами и закрывает дверь.

Я чувствую что-то неладное, шагая внутрь. Окна занавешены тяжелыми полосатыми занавесками, отчего внутри темно, а в воздухе ощущается запах плесени. Диван с оранжево-коричневым пледом накрыты целлофаном, а еще большой ворсистый коричневый ковер тоже спрятан под целлофаном. В стене есть встроенные полки и на одной из них, выстроены в ряд фигурки животных, сгруппированных по породам. Растения украшают подоконники и выставлены от меньшего к большему, но они все коричневые и увядающие. Тут слишком холодно, так, что я могу видеть пар перед лицом, когда выдыхаю воздух, и который смешивается с пылью.

— Зачем целлофан? — Спрашивает Сет, когда Люк движется по коридору в дальний угол комнаты.

Люк пожимает плечами и регулирует термостат.

— Моя мать сумасшедшая.

Мы не произносим ни слова. Покидаем гостиную и идем по коридору. Я обращаю внимание на голые стены, где нет ни фотографий, ни картин, ни каких-либо украшений и от этого становится холоднее. Моя нервозность обостряется, от того что воздух, действительно, наполнен пылью, что осложняет дыхание. Когда мы доходим до конца коридора, Люк открывает дверь, и я шагаю в комнату с чистым воздухом.

— Вот, это моя комната, — смущаясь, говорит Люк, а затем отпускает шутку. — Только вы двое, помимо Кайдена, осмелились ступить в эту дырку в заднице.

Я в свою очередь осматриваюсь вокруг, обращая внимание на кровать, постеры с группами приклеенные к стенам, компьютер и стол, похоже еще с 90-ых годов. Все очень чисто и аккуратно, не так, как в гостиной.

— Это не дырка в заднице, — заверяю я его. — Это твоя комната.