На мгновение юноша заколебался. Каким же девственным он выглядел! Интересно, что у него там, под этими нарядными бриджами? Красавица смерила его глазами и вновь увидела в нем мимолетный проблеск страха, эту уязвимость, от которой его крупное и открытое лицо внезапно показалось совершенно неотразимым.

— Заприте двери, принц, — с угрозой процедила она.

И медленно, точно во сне, юноша принялся исполнять повеление, робко оглядываясь на принцессу.

В углу комнаты стоял крепкий широкий табурет о трех ногах. На нем обычно сиживала горничная Красавицы, когда не было нужды в ее услугах.

— Поставьте табурет посреди комнаты, — приказала девушка.

Гость послушно двинулся за табуретом, и у Красавицы стеснило грудь.

Принц поставил в центре табурет и, прежде чем выпрямиться, поднял на нее глаза. Как он ей нравился сейчас: и эта его склоненная поза, и взгляд снизу вверх, и легкая пунцовость щек. Просто изумительный румянец!

Красавица сложила руки на груди и прислонилась к изогнутой стенке очага. Она понимала, что приняла совсем не подобающую для настоящей леди позу… Все же это бархатное платье так ее раздражало!

— Снимайте одежду, — тихо приказала она. — Всю.

На миг парень так оторопел, что никак не отреагировал. Он непонимающе уставился на нее, как будто ослышался.

— Снимайте с себя одежду, — монотонно повторила Красавица. — Я желаю видеть ваше тело. Хочу знать, что вы собой представляете.

Сперва он снова заколебался, но потом, еще гуще покраснев, опустил голову и принялся расстегивать камзол. Как это завораживает — зардевшиеся щеки и медленно расходящийся на груди камзол, открывающий смявшуюся под ним сорочку! Затем юноша потянул одну за другой тесемки, завязывавшие сорочку, и наконец взору принцессы показалась его грудь.

«Вот так, хорошо… Теперь прочь рукава…»

Вот полностью обнажился торс…

У него были прелестные соски — хотя, может, и слегка бледноватые, — окруженные коротким золотистым пушком, который, сходясь посередине груди, кудрявился вниз, к животу.

Наконец бриджи тоже свалились на пол, и принц выбрался из туфель.

Замечательный член, настоящее достояние! Причем уже изрядно окрепший. Когда, интересно, он успел так налиться? Когда она приказала юноше запереть двери? Или когда велела скинуть всю одежду? Хотя какая разница! У нее между ног тоже было нестерпимо жарко и влажно.

Когда принц вновь поднял на нее глаза, он был уже абсолютно наг. И это был первый обнаженный мужчина, которого она увидела с того момента, как их корабль пришвартовался в порту королевы Элеоноры. При этой мысли лицо у нее дрогнуло, губы сами собой растянулись в бесстыдной улыбке.

Впрочем, не следовало так скоро одаривать его улыбками. Красавица напустила на себя немного чопорности. Грудь у нее уже невыносимо горела. И она люто ненавидела это сковывающее ее тяжелое бархатное платье.

— Поднимитесь на табурет, принц, чтобы я могла получше вас рассмотреть.

Это для него было уже слишком… По крайней мере так показалось в первое мгновение. В изумлении юноша открыл было рот, но вместо ответа лишь тяжело сглотнул. О, он был невероятно красив! Его не прочь были бы прибрать к своему двору королева Элеонора и ее похотливое окружение. Какая бы это была для него пытка! Его светлая кожа выдавала бы всё до малейшей отметины, в точности как у Тристана. К тому же этот парнишка вовсе не обладал лукавостью Лорана.

Обернувшись, принц посмотрел на табурет. Слова Красавицы его словно парализовали.

— На табурет, принц, — повторила девушка, шагнув к нему ближе. — И руки сцепите за головой. Так мне вас будет лучше видно. Ваши руки только заслоняют обзор.

Юноша ошарашенно уставился на нее. Их глаза встретились, и принц развернулся и медленно, словно сомнамбула, взобрался на табурет. Выпрямившись, сложил руки за шеей, как она и приказала. Вид у молодого человека был крайне изумленный, причем, вероятно, больше всего он изумлен был тем, что вообще все это делает.

Когда он снова посмотрел на принцессу, лицо у него было уже совсем багровым — краснее ей еще видеть не доводилось, — глаза казались еще более блестящими, а волосы как будто золотились пуще прежнего, как нередко бывало у Тристана. Юноша снова нервно сглотнул и опустил взгляд. Хотя, возможно, видел он там не просто восставший пенис, а собственное, впервые так страстно пробудившееся естество — и со стыдом осознавал собственную уязвимость.

Однако все его переживания сейчас ничего не значили для Красавицы. Она оценивающе глядела на его внушительный орган. На самом деле было на что посмотреть! Не как у Лорана, конечно, но ведь таких объемистых, как у Лорана, еще поискать! У этого юноши и впрямь оказался солидных размеров член, может, сильнее обычного вскидывавшийся над мошонкой и к тому же невероятно покрасневший, почти как и лицо у бедолаги-принца.

Когда девушка приблизилась, пенис как будто запунцовел еще сильнее. Она протянула руку и коснулась его большим и указательным пальцами. Юноша невольно дернулся назад.

— Стойте смирно, принц, — невозмутимо молвила Красавица. — Мне угодно вас хорошенько осмотреть, а это требует от вас полнейшей покорности.

Как он страшно засмущался, когда, стиснув его плоть, девушка подняла к нему глаза! Юноша не смог выдержать ее взгляд. Нижняя губа его так восхитительно дрожала! Встреть она этого принца в замке Элеоноры, ее непременно повлекло бы к нему, в точности как к Тристану. Ну да, если снять с него все лишнее — вполне восхитительный королевский отпрыск, прекрасный юный бутон, который вполне предсказуемо раскроется под плетью.

Плеть… Красавица огляделась. Ремень принца вполне бы для этого сгодился. Однако она пока была не готова к этому. К тому же было бы лучше, если б он слез с табурета и сам подал ей ремень. А потому, не торопя события, Красавица медленно обошла принца сзади, разглядывая его ягодицы. Какая девственная кожа! Красавица усмехнулась, увидев, как пробегает по ним дрожь. И как трогательно поеживается его покрытая золотистым пушком шея.

Она решительно взялась за его ягодицы, попыталась раздвинуть. Это и впрямь заходило уже слишком далеко. Юноша содрогнулся, стиснул зад.

— Откройся мне. Я хочу как следует взглянуть на тебя.

— Принцесса! — выдохнул он.

— Ты слышал, принц? — произнесла Красавица с терпеливой настойчивостью. — Расслабь эти свои прелестные щечки, чтобы я могла хорошенько тебя осмотреть.

С еле слышным стоном юноша подчинился. Точеные формы принца послушно подались, Красавица раздвинула великолепные половинки, обнаружив обросший нежными волосками ярко-розовый кружок ануса. Он был таким маленьким, сморщенным и тесным — кто бы мог подумать, что он способен принять в себя массивный фаллос, или член, или обтянутый золотой перчаткой кулак!

Хотя для этого нежного птенчика вполне сойдет и что-нибудь помельче. Что-нибудь… Красавица вновь медленно оглядела свою комнату. Из всего, что попалось на глаза, лучше всего годилась для этих целей свеча, причем в комнате их имелось в избытке. Самые тонкие — не больше дюйма толщиной. Отойдя к стене, чтобы вынуть свечу из подсвечника, принцесса припомнила, как таким же образом доводила до экстаза Тристана, когда они занимались любовью еще в бытность ее в городке. При этом воспоминании девушка заметно воодушевилась, охваченная совершенно незнакомым прежде ощущением беспрекословной власти.

Повернувшись, она подняла глаза и увидела мокрое от слез лицо принца. Это возбудило ее еще сильнее. Хотя такая обильная влага у нее между ног все же явилась для нее неожиданностью.

— Не пугайся, мой милый, — успокоила она юношу. — Взгляни на своего красавчика. Он гораздо лучше знает, что тебе требуется и чего ты желаешь. Даже лучше меня знает. Твой малыш весьма признателен, что ты меня нашел.

Красавица снова заступила ему за спину и, чуть разведя кистью руки упругие половинки, расширив впадину пальцами, медленно вставила ему в анус свечу тем концом, где фитиль. Медленно и осторожно стала она продвигать свечу глубже, не обращая внимания на жалобные стенания принца, покуда он не вместил в себя целые шесть дюймов. Оставшийся кончик забавно торчал снаружи, являя собой на редкость унизительное зрелище, и к тому же шевелился, когда юноша непроизвольно сжимал ягодицы, исторгая звучные молящие стоны.

Наконец Красавица отступила, упиваясь этим чувством обладания им. Ведь она могла бы пока ничего с ним и не делать. В свое время…

— Держи это в себе, — велела она. — Если вытолкнешь или позволишь упасть на пол, я буду крайне разочарована и сердита на тебя. Эта штука должна напоминать тебе, что сейчас ты принадлежишь только мне, что ты весь мой. То, что ты пронзен ею моей рукой, делает тебя покорным и бессильным предо мною!

К ее полнейшему изумлению и радости, принц медленно кивнул. Он даже не пытался ей возражать.

— Мы ведь говорим с тобой на общем для всех и понятном каждому языке наслаждения. Не правда ли, принц? — тихо спросила Красавица.

Он снова кивнул. Хотя это явно давалось ему с огромным трудом. Он так страдал, бедняжка! Душа ее рвалась сейчас к нему, и к ее жалости примешивались ужасное одиночество и не менее ужасная зависть. Ощущение собственной власти было, конечно, очень сильным, однако еще сильнее была память о власти других над ней самой. Лучше уж не думать о том и другом одновременно…

— А теперь, принц, мне угодно тебя выпороть. Спустись, достань из своих бриджей ремень и подай его мне.

И когда он медленно, с высовывающимся между ягодицами кончиком свечи побрел к своей валяющейся на полу одежде и принялся трясущимися руками извлекать из нее ремень, Красавица сказала ему утешительным тоном:

— Это вовсе не потому, что ты в чем-то провинился. Я выпорю тебя потому лишь, что мне этого хочется.

Юноша повернулся к принцессе, вложил ей в руку ремень. Однако дальше не двинулся ни на шаг, а остался, весь дрожа, стоять перед ней. Тогда Красавица коснулась пальцами золотистых кудряшек на его груди, легонько подергала их, потом поводила пальцами левой руки вокруг его соска.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросила она.

— Принцесса… — промямлил он.

— Говори, мой милый, — поторопила она. — Тебе, по крайней мере, никто не запрещал разговаривать.

— Я люблю вас, принцесса…

— Разумеется, любишь, — кивнула она. — А теперь живо на табурет, и, когда я тебя выпорю, я дам тебе знать, довольна я тобою или нет. Помни, главное, про свечу, держи ее покрепче. А теперь пошевеливайся, мой милый. Не следует терять эти сладкие моменты нашего уединения.

Юноша покорно побрел к табурету, она двинулась следом. Замахнувшись посильнее ремнем, Красавица в восхищении проследила, как сбоку его правой ягодицы пролегла широкая отметина. Она снова стегнула его, изумляясь тому, что вложенная в удар сила отозвалась во всем его содрогнувшемся теле — качнулись даже волосы, дернулись руки, все еще нервно дрожащие, которые принц послушно держал на затылке.

Третий удар получился у нее намного сильнее, чем оба предыдущих, и пришелся под ягодицы, как раз под высовывающейся из них свечкой, — и это понравилось Красавице больше всего. А потому принцесса принялась раз за разом от души стегать юношу, целясь все в то же место, заставляя его всем телом дергаться и невольно шевелить свечой, болезненно приподниматься на цыпочках и на редкость выразительно стонать.

— Тебя уже когда-нибудь пороли, принц? — полюбопытствовала Красавица.

— Нет, принцесса, — отозвался он хриплым, прерывистым голосом.

Чудесно! И в знак признательности она стала прохаживаться ремнем по его бедрам и икрам, по тыльной стороне коленей и лодыжкам, казалось, его ноги, не двигаясь с места, ходят ходуном.

Какое у него, однако, самообладание! Девушка попыталась вспомнить: умела ли она когда-то так же владеть собой? Хотя какая разница? Все это осталось в прошлом. Теперь у нее взамен имелось кое-что другое, и мысленно она возвращалась уже не к той поре, когда сама страдала от подобных экзекуций, а к их последнему путешествию на корабле, когда Лоран у нее на глазах порол Тристана с Лексиусом.

Красавица обошла принца спереди. Она и не ожидала, что его прекрасное лицо будет настолько искажено болью.

— Ты прекрасно держался, мой милый, — молвила девушка. — Меня поистине впечатлила твоя стойкость.

— Принцесса, я преклоняюсь перед вами, — тихо произнес он.

Юноша и впрямь был наделен необычайной во всех отношениях наружностью. И почему она в полной мере не оценила этого раньше?

Она собрала в руке полоску ремня, оставив свисать довольно длинный язычок, и крепко отхлестала им принца по пенису, приводя юношу в ужас и возбуждая одновременно.