Господин же, как и прежде, исполнился сосредоточенности и чрезвычайной заинтересованности осмотром пленника. Он сделал быстрый жест одному из людей, и ему тут же поднесли длинную, на все предплечье, кожаную перчатку — изумительно красивую, с затейливыми золотыми узорами от кончиков пальцев до большого отворота на раструбе. Она вся лоснилась жирным блеском, щедро смазанная некой мазью или густым бальзамом.

И когда господин неспешно натянул эту перчатку на правую руку до самого локтя, Красавицу буквально затопило жаркой волной возбуждения. Глаза туземца притом были по-мальчишески пытливыми, рот застыл в неотразимой улыбке, грациозность тела, с которой он придвинулся к Лорану, просто околдовывала.

Левой рукой он дотянулся до головы принца, напряженно уставившегося вверх, и, запустив пальцы в волосы, обхватил его затылок. Правая же рука в перчатке неторопливо скользнула к открытой промежности невольника и сперва двумя пальцами проникла ему в анус. Красавица, забыв о требуемой скромности, смотрела во все глаза.

Дыхание Лорана сделалось хриплым и частым, лицо потемнело. Вот в его теле скрылись пальцы в перчатке, и казалось, будто остальная кисть пытается пробраться туда следом.

Грумы чуть сдвинулись по сторонам, и Красавица увидела, что Тристан с Еленой тоже с нескрываемым вниманием следят, за происходящим.

Между тем господин, казалось, не видел ничего вокруг, кроме Лорана. Он в упор взирал на лицо невольника, который ерзал и крутил головой от наслаждения и боли, в то время как рука в перчатке медленно погружалась все глубже и глубже в его плоть. Вот она исчезла до запястья, и Лоран уже не подрагивал телом — он словно весь застыл, лишь испустив сквозь зубы протяжный, свистящий стон.

Левой рукой господин приподнял подбородок принца и склонился над юношей так, что их лица оказались почти вплотную друг к другу. И в долгой напряженной тишине рука его водвинулась в плоть принца еще глубже — Лоран же словно пребывал в беспамятстве, лишь отвердевший член его неподвижно вздымался, и крошечные капельки прозрачной влаги сочились с его конца.

От этого зрелища Красавица непроизвольно напряглась, затем разом обмякла — и вновь ощутила себя на грани оргазма. Она попыталась отогнать от себя это состояние, однако почувствовала себя слабой и совершенно безвольной. И поддерживавшие ее руки юношей теперь словно ласкали ее своей крепкой хваткой, доставляя поистине любовное наслаждение.

Все еще не отпуская невольника, господин повел правую руку вперед, приподнимая таз принца. Массивная мошонка Лорана выпятилась еще больше, и взорам открылась блестящая золотая перчатка, до невозможных размеров расширившая красный кружок его ануса.

Внезапно Лоран исторгнул крик, хриплый и задыхающийся, как будто молящий о пощаде. Господин застыл, склонившись над неподвижным принцем, губы их почти соприкасались. Затем левая рука его отпустила затылок пленника, скользнула по лицу и, подобравшись ко рту, пальцем властно раздвинула губы. И тут из глаз Лорана покатились слезы.

В то же мгновение господин быстро вытянул правую руку и, сдернув перчатку, небрежно отбросил в сторону. Лоран же с пунцовым лицом бессильно повис, откинув голову, в цепких руках надсмотрщиков.

Туземец буркнул какую-то реплику, и грумы вновь с готовностью рассмеялись. Один из юношей вернул на грудь пленнику зажимы, и Лоран болезненно поморщился. Мимолетным жестом хозяин велел поставить пленника на пол, и, послушно выполнив это, грумы неожиданно прицепили цепочки-поводки принца к золотому кольцу на заднике туфли господина.

«О нет, это чудовище не может так вот забрать его от нас!» — возмутилась про себя Красавица. Но это было лишь то, что в ее мыслях взметнулось на поверхность — в глубине души девушка испугалась, что только Лоран, один-единственный из них, был отобран господином.

Между тем всех невольников опустили на пол, и в следующее мгновение Красавица очутилась уже на четвереньках, с низко опущенной головой, прижатой бархатным носком туфли, и осознала, что рядом с ней в тех же позах Тристан с Еленой и что всех троих тянут за цепочки от зажимов на груди прочь из сада, погоняя плетьми.

Справа она увидела подол халата своего нового господина, а за ним — скорчившуюся фигуру Лорана, пытавшегося приноровиться к шагам хозяина. Цепочки от сосков пленника надежно крепились к ноге господина, и принц семенил на четвереньках следом, опустив голову, так что каштановые волосы, словно из сострадания, скрывали от всех его несчастное лицо.

Но где же остались Дмитрий с Розалиндой? Почему новый хозяин их отбраковал? Или их забрал себе один из тех мужчин, что пришли в сад вместе с господином?

Пока что Красавица никак не могла это узнать. И коридор, по которому их вели, ей казался бесконечным.

Впрочем, на самом деле она не очень-то тревожилась за Дмитрия и Розалинду. Что в действительности ей было важно, так это то, что они с Тристаном, Лораном и Еленой оказались вместе. И, конечно же, тот факт, что новый их господин — этот полный загадок, высокий, невыразимо грациозный мужчина — ступает справа от нее, совсем близко.

Его расшитый узорами халат легонько обмахивал девушке плечо, когда хозяин чуть уходил вперед, увлекая следом за собой невольно торопящегося за его шагом Лорана. Красавица на цепочке спешила за ними следом, и плети то и дело оглаживали ей бока и ягодицы, прохаживались по лобку.

Наконец они добрались до другой двойной двери, и невольников загнали плетями в большую, освещенную масляными лампами комнату. Снова решительно придавив девушке туфлей затылок, ей велели остановиться, и затем она обнаружила, что сопровождавших надсмотрщиков выставили из комнаты, и дверь за ними закрылась.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь учащенным дыханием пленных принцев и принцесс.

Храня молчание, господин неспешно прошествовал мимо Красавицы к дверям, толкнул задвижку, провернул ключ.

Снова воцарилась тишина.

Наконец Красавица снова услышала мелодичный голос, низкий и бархатный, и на сей раз, чарующе выделяя слоги, он произнес на родном ее языке:

— Ну что, мои дорогие, можете придвинуться поближе и встать передо мной на колени. Я много чего намерен вам сказать.

ЗАГАДОЧНЫЙ ГОСПОДИН

Стоит ли говорить, какой шок испытали пленники!

Тут же группка рабов послушно подползла ближе, волоча по полу золоченые поводки, и встала на колени полукругом перед хозяином. Даже Лорана отцепили наконец от туфли господина, и он смог примоститься рядом с остальными. И вот, когда они застыли перед властным туземцем, сложив руки за головой, тот сказал:

— Посмотрите на меня.

Красавица подняла взгляд к его лицу и обнаружила те же обаяние и непостижимость, что отметила еще в саду. На этот раз оно показалось ей еще более правильным, с полными, манящими, изящно очерченными губами, с длинным тонким носом, с красиво расставленными, лучащимися превосходством глазами, — и все же черты его были пронизаны тем таинственным духом, что с самого начала так притягательно подействовал на девушку.

Когда господин неторопливо переводил взгляд с одного пленника на другого, Красавица почувствовала, как их четверых постепенно охватывает волна возбуждения, и сама испытала невыразимый восторг.

«О да, он просто великолепен!» — мысленно восхитилась принцесса, и образы кронпринца, доставившего ее во владения королевы, и грубого капитана стражи в городке в этот момент готовы были полностью истаять в ее памяти.

— Драгоценные мои рабы, — заговорил туземец, на краткий волнительный миг остановив взор на Красавице, — вам хорошо известно, куда вы попали и почему. Наши воины силой доставили вас сюда, чтобы служить своему господину и повелителю. — Таким медоточивым был его голос, столь непосредственно-чувственным казалось лицо! — И вам известно, что служить вам доведется в полном молчании. Для слуг, что вас все это время холили, вы всего лишь жалкие бессловесные твари. Но я, управляющий при дворе султана, отнюдь не разделяю заблуждений, будто бы чрезмерная чувственность разрушает человеческий рассудок.

«Разумеется, нет», — подумала Красавица, однако не отважилась это озвучить. Ее интерес к этому мужчине с каждым мгновением делался все глубже и опаснее.

— Те несколько рабов, что я обычно отбираю, — продолжал он, вновь скользя взглядом по пленникам, — которых я довожу до совершенства и предлагаю ко двору султана, неизменно посвящены в мои намерения, знают о моих требованиях и о моем грозном нраве. Но все это остается лишь в пределах этой комнаты. В своих покоях я желаю, чтобы моя метода стала всем предельно ясна и все мои ожидания относительно вас были исключительно прозрачны.

Плавно сместившись, управляющий навис над Красавицей и, потянувшись рукой к ее груди, ущипнул уже чуть сильнее, чем в прошлый раз, и жаркий трепет мгновенно пробежал по ее телу от напрягшихся сосков до низа живота. Другой рукой господин погладил по щеке Лорана, слегка задев большим пальцем губу, и Красавица, забывшись, повернулась посмотреть на его скупую ласку.

— А вот этого ты не станешь делать, принцесса, — произнес туземец и отвесил Красавице тяжелую пощечину. С горящим лицом она низко опустила голову. — Ты будешь смотреть лишь на меня, пока я не велю тебе иного.

На девушку вмиг нахлынули слезы. Как она могла так оплошать?!

Однако в его голосе вовсе не было гнева — лишь мягкая снисходительность. Мужчина ласково приподнял ей подбородок, и принцесса сквозь слезы устремила взор на господина.

— Знаешь ли ты, чего я хочу от тебя, Красавица? Отвечай мне.

— Нет, господин, — поспешно ответила она, не узнав собственного голоса.

— Чтобы ради меня ты достигла совершенства, — сказал он спокойно, голосом, полным логики и здравого смысла. — Этого я желаю добиться от всех вас. Что вы станете чем-то совершенно уникальным в этой несметной массе рабов, в которой вы можете затеряться, точно горсть бриллиантов в океане. Что вы будете не просто выделяться своей особой податливостью, но станете блистать редкостной и пылкой страстью. Вы возвысите себя над толпой рабов! Вы очаруете своих повелителей и повелительниц таким великолепием и блеском, который всех прочих невольников помрачит и повергнет в ничтожество. Я ясно выражаюсь?

Красавица с трудом держалась, чтобы шумно не вздохнуть от волнения. Она завороженно смотрела на управляющего, не в силах отвести взор. Никогда прежде она не испытывала такого переполнявшего ее желания кому-то подчиняться. Сквозившая в его голосе уверенная настойчивость разительно отличалась от тех интонаций, с которыми ее, помнится, наставляли в замке или же наказывали в городке. Ей казалось, будто рядом с этим человеком она утрачивает даже самые очертания своей личности. Она словно медленно плавилась перед ним.

— И это вы сделаете для меня. — Его голос стал еще более проникновенным, убедительным, более сочным. — Вы будете стараться для меня так же, как и для своих высоких властелинов. Потому что я желаю этого от вас!

Тут он цепко ухватил Красавицу за горло:

— Дай-ка я еще раз послушаю твой голос, малышка. В моих покоях вы будете обращаться ко мне, только чтобы сказать, что хотите доставить мне удовольствие.

— Да, господин, — произнесла Красавица. Собственный голос снова показался девушке чужим, его словно переполняли чувства, доселе ей неведомые. Теплые пальцы туземца мягко гладили ей горло, как будто ласкали каждое произносимое ею слово, выманивая его наружу и придавая необходимое звучание.

— Вы сами видели, во дворце сотни слуг, — продолжал он и, сузив глаза, обратил взор на остальных пленников, — и эти сотни призваны готовить для услаждения нашего Всемилостивейшего султана и сочных куропаточек, и молодых мускулистых оленей, и крепких могучих волов. Но я, Лексиус, являюсь главным управляющим, которому подчиняются все слуги. И именно я отбираю и представляю ко двору лучших живых игрушек для забав нашего повелителя.

Даже это он проговорил без малейшей злости или нажима. Но когда он вновь воззрился на Красавицу, его глаза расширились от буквально бьющей из них внутренней мощи, и этот яростный, как будто гневный, взгляд сильно напугал девушку. Рука его между тем мягко потирала ей заднюю сторону шеи, большой палец ласково водил по горлу.

— Да, господин, — неожиданно для себя прошептала принцесса.

— Да-да, именно так, моя милая крошка, — проникновенно молвил ей туземец.

Но вдруг его взгляд омрачился, голос стал тихим и невзрачным:

— И речи быть не может, чтобы вы не стали выделяться из прочих рабов, что, кинув на вас единый взгляд, великие светила этого дворца не потянутся сорвать вас, точно спелый фрукт, что вы не будете радовать и восхищать меня своей красотой и прелестью, своей молчаливостью, своей пылкостью и неистовой, всепоглощающей страстью.