— Это была дверца машины.

— И злой дверцы я тоже не боюсь.

Девушка невольно улыбнулась, но все равно глаз не подняла. Подрагивающей рукой она взяла бокал с бренди и поднесла его ко рту.

— Вот это правильно, — одобрил Причер. — На случай, если мальчику нужен врач, тут есть один через улицу. Я могу сходить за ним. Или вас отвести?

— Нет, думаю, у него обычная простуда. Я внимательно слежу за его состоянием.

— Если ему нужно лекарство или еще что-то…

— Нет, с ним все в порядке…

— Мой друг — хозяин этого заведения. Его жена — медсестра. И даже больше, чем медсестра — она может прописывать лекарства, осматривать пациентов. Она очень внимательна к живущим у нас женщинам. Если ее позвать, она будет здесь через десять минут. Иногда женщина подходит больше мужчины, при определенных обстоятельствах.

— «Обстоятельствах»? — переспросила она, на ее лице появилось паническое выражение.

— Ну, там, дверца машины и все такое…

— Нет. На самом деле не нужно. Просто у нас был очень трудный день, понимаете?

— Конечно. Последний час, или когда вы там съехали с шоссе, наверняка был ужасным. Если вы не привыкли к нашим дорогам.

— Да, было страшновато, — тихо признала она. — И я до сих пор понятия не имею, где мы…

— Если это так важно, вы в Вирджин-Ривер. Обычный маленький городок на изгибе горной дороги, но люди здесь хорошие. Всегда помогут, если это в их силах. Понимаете меня?

Она застенчиво улыбнулась ему уголками губ, но глаз так и не подняла.

— Как вас зовут? — снова спросил он.

Женщина сжала губы и покачала головой. На глаза у нее опять навернулись слезы.

— Все хорошо, — мягко сказал он. — Правда.

— Пейдж, — прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза. — Меня зовут Пейдж, — тихо повторила она.

— Хорошо. Симпатичное имя. Не бойтесь произносить его вслух. Здесь вы в безопасности.

— А как вас зовут?

— Джон, — ответил он и сам удивился этому. Видно, это она так на него подействовала. — Джон Мидлтон. Но меня здесь никто не зовет Джоном. Меня знают как Причера.

— Вы проповедник?[4]

— Нет, — ответил тот с коротким смешком. — И я очень далек от этого. Но Джоном меня звала только мать.

— А как вас звал отец? — спросила она.

— Приятель, — ответил он и улыбнулся. — «Эй, приятель» — вот так примерно.

— А почему тогда Причер?

— Да не знаю, — пробормотал он, застеснявшись. — Я получил это прозвище еще в юности, когда учился в Морском корпусе. Парни говорили, что я слишком строгих нравов.

— Это правда? Вы были строгих нравов?

— Да… нет, на самом деле, — признался Джон. — Просто я никогда не ругался. И ходил на мессу. Я вырос среди священников и монахинь — моя мать была очень набожной. А кроме меня, никто в корпусе мессу не посещал, насколько я помню. И когда они ходили за выпивкой и женщинами, я болтался где-то в хвосте. Не знаю… сам я никогда не испытывал желания этим заниматься. Я не слишком умею ладить с женщинами. — Он внезапно улыбнулся. — Это ведь сразу заметно, да? И желание напиться меня никогда не посещало.

— Но у вас ведь есть этот бар, — возразила Пейдж.

— Это не мой бар, а Джека. А он очень следит за посетителями. Мы никого отсюда не выпускаем, если это небезопасно, знаете ли. Мне нравится пропустить стаканчик в конце дня, но нет причин добавлять к этому головную боль. — Он усмехнулся.

— Мне вас звать Джоном? — спросила девушка. — Или Причером?

— Как хотите, так и зовите.

— Джон, — сказала она. — Я буду звать вас Джоном, хорошо?

— Да. Если хотите, — согласился он. — Меня это устраивает. Много воды утекло с тех пор, как меня так называли.

На мгновение Пейдж снова потупилась, но потом посмотрела ему в глаза:

— Джон, я очень ценю то, что вы делаете для меня. Спасибо, что не закрыли бар, и все остальное.

— Да ничего особенного я не сделал. Мы почти каждый вечер закрываемся позже, чем сегодня. — Причер кивнул в сторону мальчика: — Он проснется голодным?

— Наверное, — ответила она. — У меня было в машине немного арахисового масла и джема, и он быстро управился с тем и другим.

— На втором этаже есть свободная комната. Сразу под ней кухня, вы можете сами там похозяйничать — я оставлю для вас свет включенным. Берите что хотите. В холодильнике есть молоко и апельсиновый сок. Там же стоят хлопья, хлеб, арахисовое масло, тот же суп, что вы ели. Можете воспользоваться микроволновкой. Ладно?

— Это очень мило с вашей стороны, но…

— Пейдж, вы выглядите усталой, ваш малыш болен, вы же не хотите тащить его на улицу в такой холод и дождь.

Она подумала пару секунд и потом спросила:

— Сколько?

Причер невольно рассмеялся, но тут же опомнился.

— Извините, я не хотел над вами смеяться. Это просто моя старая комната. Не гостиничный номер или что-то в этом роде. Я жил там два года, но потом Джек и Мел поженились, и я переселился в его квартиру. Эта комната над кухней — по утрам там немного пахнет беконом и кофе, но она приличных размеров, и в ней есть большая ванная. Ночевать в комнате вполне можно. — Он пожал плечами. — Просто будьте мне хорошей соседкой, ладно?

— Это очень щедро, — заметила она.

— Мне это ничего не стоит — комната пустует. Буду рад вас выручить. — Он кашлянул. — Принести вам из машины чемодан или еще что-нибудь?

— Да, чемодан. Он на заднем сиденье.

— Я сейчас схожу за ним. Вы пока пейте свой бренди. И налейте себе еще, если хочется. На вашем месте мне бы хотелось еще выпить, после поездки по этим холмам под проливным дождем. — Он встал. — Я принесу чемодан и покажу вам комнату. Наверху. Хм… вы хотите, чтобы я перенес туда и мальчика?

Она тоже встала.

— Если вам не трудно. — Пейдж потянулась, словно плечи у нее затекли от долгого пути за рулем. — Спасибо.

— Никаких проблем, — произнес он. — Слушайте, вы не волнуйтесь. Ваша комната и моя квартира даже не сообщаются, нас будут отделять кухня и лестница. Вы просто заприте дверь и немного отдохните. — Он осторожно и немного неловко взял мальчика на руки. Его головка легла Причеру на плечо, и это было очень странное ощущение. У Причера не бы ло опыта ношения детей, но ему понравилось. Он медленно провел рукой по спинке мальчика. — Пошли.

Причер провел Пейдж через кухню и поднялся по задней лестнице. Открыв дверь в комнату, он пробормотал:

— Извините за беспорядок. Здесь остались кое-какие мои вещи — вроде этих гирь. Но простыни чистые.

— Все замечательно, — заверила его Пейдж. — Утром я сразу же уеду.

— Об этом не волнуйтесь. Как я уже сказал, эта комната не сдается, просто стоит пустая. Если вам нужна будет пара дней, мы договоримся. Я имею в виду, если ваш сын подхватил вирус или что-то подобное…

Он осторожно положил мальчика на кровать, испытывая странное нежелание отпускать его. Тепло детского тельца, прижавшегося к его груди, было приятным и успокаивающим. Он не удержался и коснулся светлых волосиков. Прекрасный мальчуган.

— А ключи от машины? Они могут мне понадобиться, чтобы взять чемодан с заднего сиденья.

Девушка порылась в своей матерчатой сумке, которая очень походила на сумку для памперсов, хотя мальчик явно был для них слишком большой, и отдала Причеру ключи.

— Я сейчас вернусь, — кивнул он и ушел к ее машине.

Это оказалась маленькая «хонда». Чтобы сесть в нее, ему пришлось отодвинуть сиденье до самого конца назад, и все равно его колени упирались в руль. Причер завел мотор и, объехав дом, припарковался позади него, около своего пикапа. Он поставил машину так, чтобы с главной улицы ее не было видно — просто на случай, если Пейдж кто-то ищет. Он сам не понимал, почему для него так важно, чтобы она не испытывала страха.

Одним движением он забрал чемодан с заднего сиденья; он показался Причеру слишком маленьким, чтобы совершать с ним дальние поездки. Годился разве что для одной смены одежды.

Он вернулся наверх и увидел, что Пейдж сидит на краю кровати рядом с сыном в напряженной позе. Причер поставил чемодан, положил ключи на бюро, что стояло у двери, и потоптался в дверном проеме. Девушка встала и повернулась к нему.

— Слушайте. Ну… я переставил вашу машину — теперь она стоит позади дома за моим пикапом. Я убрал ее с улицы, и с дороги ее сейчас не видно. Так что, если вы вдруг выйдете, не удивляйтесь, она никуда не делась. Только не советую вам сейчас выходить, лучше переждите дождь и поезжайте в нормальную погоду, при дневном свете. Но если вы станете нервничать — ну, вы понимаете, — бар запирается изнутри, вот ключи от него. Не страшно, если вы… Если вы не сможете расслабиться и захотите уехать, можете оставить бар незапертым, это не проблема. Здесь очень тихое место и безопасное. Мы сами иногда забываем запереть дверь. Сегодня вы с парнишкой здесь ночуете, и я, конечно, запру ее. Хм… Пейдж… вам не о чем волноваться. Мне можно доверять. Иначе Джек не оставил бы бар на меня одного. Так что отдыхайте.

— Спасибо, — еле слышно произнесла она.

Он закрыл за собой дверь и тут же услышал, как задвинулась щеколда. Она сделала это, чтобы обезопасить себя. И впервые со времени своего приезда в Вирджин-Ривер Причер подумал о том, зачем эту щеколду вообще вешали на дверь.

Он постоял с минуту в раздумье. Почти наверняка это муж или бойфренд ударил ее по лицу, и она вместе с сыном сбежала. Ему не по душе было думать о том, что такое случается. Вернее, происходит все время. Он никогда не понимал, в чем удовольствие мужчины, который поднимает руку на женщину. Ему это казалось бессмысленным. Если у тебя есть такая симпатичная женщина, с ней надо хорошо обращаться. Не подвергать ее опасности и защищать, если есть необходимость.

Он сходил в бар и выключил там свет, потом заглянул на кухню и оставил там свет включенным на случай, если она захочет туда спуститься. Он вернулся в свою квартиру, что находилась позади кухни. Но спустя пару минут вдруг вспомнил, что в комнате наверху нет чистых полотенец — в свое время он перенес все на первый этаж. Он сходил в ванную, взял там стопку белоснежных полотенец и снова поднялся наверх.

Дверь была чуть приоткрыта, как будто Пейдж уже ходила на кухню. Он увидел стакан апельсинового сока, который стоял на бюро у двери, и порадовался, что она сама взяла его. Сдвинувшись на дюйм в сторону, он увидел ее отражение в зеркале бюро. Девушка стояла к нему спиной и стягивала через голову толстовку, пытаясь увидеть в зеркале спину и плечи. Вся ее спина была покрыта синяками, они были и на плечах, и на предплечьях.

Причер застыл на месте, не в силах оторвать взгляда от фиолетовых пятен у нее на теле.

— Господи Иисусе, — выдохнул он.

Он быстро отступил влево и прижался спиной к стене, не желая, чтобы она заметила его. Ему требовалась минута, чтобы взять себя в руки; увиденное его потрясло. Ужаснуло. Все, о чем он мог думать, — какое животное сотворило с ней этот ужас? У него подобное просто в голове не укладывалось. Он сам был воином и тренированным солдатом и не сомневался, что в честной схватке не нанес бы столько повреждений даже равному по силе мужчине.

Интуиция подсказывала — лучше не говорить ей, что он видел. Она и так боится всех и вся, и он не исключение. Но правда состояла в том, что ее не просто ударили. Ее избили. Он еще не знал эту женщину, но ему уже хотелось убить сукиного сына, который сотворил с ней этот ужас. Пять, нет, восемь месяцев бить его, а потом пусть этот жалкий ублюдок сдохнет.

Она не должна узнать о его мыслях, это только напугало бы ее до смерти. Он сделал несколько глубоких вздохов, стараясь взять себя в руки. После чего легонько постучал в дверь.

— А? — Ее голос казался испуганным.

— Я просто принес полотенца, — сказал он.

— Секундочку!

— Не торопитесь.

Через мгновение она чуть-чуть приоткрыла дверь, на ней снова была толстовка.

— Я забыл, что забрал все из ванной, — объяснил он. — Вам же нужны полотенца. Все, оставляю вас в покое. Больше не стану беспокоить.

— Спасибо, Джон.

— Нет проблем, Пейдж. Отдохните как следует.


Стараясь производить как можно меньше шума, Пейдж подтащила бюро к двери, желая забаррикадироваться. Она надеялась, что Джон не слышал ее возню, но, насколько она поняла, кухня была прямо под этой комнатой. Кроме того, если этот человек собирается причинить ей или Кристоферу зло, он все равно сделает это, и запертая дверь с придвинутым к ней пустым комодом его не удержит.

Ей очень хотелось принять горячую ванну, но она чувствовала себя слишком уязвимой, чтобы раздеваться догола. В душ она тоже не могла заставить себя пойти — вдруг она пропустит звук поворачивающейся ручки двери или Кристофер позовет ее, поэтому она только ополоснулась в раковине и переоделась в чистое. Потом, не выключая света в ванной, она осторожно легла на постель поверх покрывала. Пейдж понимала, что все равно не уснет, но, может, хоть немного успокоится. Она уставилась в потолок, на деревянные балки, сходящиеся над ее головой перевернутой буквой V. Ей пришло в голову, что уже в третий раз за свою жизнь она лежит на кровати и смотрит в такой потолок.