Сабрина Йорк - Спасенная горцем

– Она захотела переодеться, – ошеломленно пробормотал он.

– Женщинам это нужно, – пояснил Эндрю с ухмылкой.

Брови Александра поползли вверх.

– Но все ждут.

Брат оттолкнулся от стены и хлопнул его по плечу.

– Это день ее свадьбы. Она, конечно, нервничает. И хочет выглядеть как можно лучше.

– Она и так прекрасно выглядит.

Она всегда прекрасно выглядит. И будет выглядеть еще прекрасней вообще без одежды. Больше Александр ни о чем не мог думать.

– Пойдем. Дай ей время приготовиться, – велел Эндрю и повел его к лестнице. – Скоро тебя окрутят. – Брат рассмеялся.

Когда они возвращались в церковь, Александр попытался выдавить из себя улыбку, но так и не смог. Мышцы словно окаменели, внутренности завязались узлом. На лбу блестели капли пота. Все, о чем он мог думать: свадьба вот-вот состоится. А за ней придет брачная ночь.

Казалось, у нее ушла целая вечность на то, чтобы переодеться. Александр занял себя тем, что протирал дыру в каменном полу часовни. Когда Старый Дункан, кряхтя, встал и по часовне пронесся жалобный вой волынок, возвещавших о появлении невесты, сердце Александра подпрыгнуло.

Он развернулся. Воздух застрял в горле. Пульс выбивал барабанную дробь.

Она здесь! Ослепительная красавица.

Шепот пронесся по толпе, когда Ханна и ее сестра вошли в часовню.

Волосы Ханны были уложены в изысканную прическу – шелк цвета черного дерева, перевитый жемчугами. Платье на ней было изумрудно-зеленым, оттенявшим алебастровую кожу. При виде ее декольте у мужчин потекли слюнки. Как требовал обычай, к платью была приколота веточка белого вереска. В руках был букет из… неужели, сорняков?

Но Александр проигнорировал этот неуместный букет и сосредоточился на ее осунувшемся лице. Сразу было понятно: она боялась. Но когда ее взгляд упал на него, выражение ее лица смягчилось. Глаза блеснули. Кажется, она вздохнула.

Александр проглотил ком в горле и, когда она приблизилась к алтарю, поклонился. Едва она встала рядом, его окутал ее аромат, и колени подогнулись.

Он одернул плед и кивнул отцу Питеру.

Александр велел священнику провести церемонию быстро и не читать долгих проповедей. Но это было до фляги с виски. Хорошенько к ней приложившись, отец Питер стал распространяться о преданности, древних обетах и господних предназначениях для мужчины и женщины, решивших вступить в брак, и все это время Александр едва сдерживался, чтобы не дать ему пинка.

Он и без этих речей достаточно нервничал! Он хотел произнести обеты и ничего больше. Поэтому Александр тихо зарычал.

Питер осекся на полуслове, глядя на лэрда широко открытыми глазами. Потом откашлялся и открыл книгу. Непонятно, зачем для проведения хорошо знакомой церемонии ему понадобилась книга?

Но Питер быстро перешел к сути дела, а это главное.

– Берешь ли ты, Ханна Даунрей, Александра Лохланнаха в мужья перед лицом Господа и свидетелей? Обещаешь ли быть ему любящей, верной и преданной женой, пока смерть не разлучит вас?

Перед тем как ответить, она поколебалась, отчего Александра вновь пробрал ледяной озноб, но когда он глянул на нее и их глаза встретились, она кивнула и прошептала:

– Обещаю.

Буря облегчения пронеслась в душе Александра. Сердце глухо бухало в ребра. Но когда священник заговорил снова, она отвела глаза. Александр вынудил себя слушать священника, чтобы ответить сразу и без проволочек. Он тренировался неделями, повторяя слово, которое должен произнести. Теперь он был уверен, что оно слетит с языка легко и свободно.

– Берешь ли ты, Александр Лохланнах, лэрд Даннета, Ханну Даунрей в жены и перед лицом бога и свидетелей обещаешь ли быть ей любящим, преданным и верным мужем, пока смерть не разлучит вас?

Он набрал воздуха в грудь. Их взгляды снова встретились.

– Обе…

Горло перехватило.

Ханна нахмурилась.

Его охватила паника.

«Обещаю». Такое простое слово! Но оно не шло с языка.

– Да, – выдавил Александр, наконец.

Отец Питер, очевидно, удовлетворенный коротким ответом, захлопнул книгу.

– Превосходно! Объявляю вас мужем и женой.

Александр взял кольцо и пригвоздил священника злобным взглядом.

– А, да. Кольцо!

Александр со вздохом надел на палец Ханны Узел Лохланнаха. Это кольцо много веков хранилось в его семье. Как символ его клана и его обетов.

Надев кольцо жене, он сделал знак Эндрю, который приблизился к ним с лентой Лохланнахов. Улыбнувшись Ханне, он надел ленту ей через плечо и приколол ее розеткой, а потом, как того требовала традиция, поцеловал.

У Александра не было причин сжимать кулаки, но он это сделал. Традиция также требовала, чтобы отец Питер поцеловал невесту. Иногда традиции чересчур раздражают. А священник слишком пылок. Поцелуй продолжался и продолжался. Возможно, у Александра все-таки была причина сжимать кулаки.

Он снова зарычал, и священник поспешно отшатнулся, покраснев при этом.

А вот когда настала очередь Александра поцеловать ее, Ханна подставила щеку.

Он попытался проигнорировать укол разочарования. Их первый супружеский поцелуй. В щеку.

Когда он поднял голову и увидел ее разъяренный взгляд, Александр сразу понял: дело плохо. Совсем плохо.

Следуя за мужем к выходу из часовни, Ханна кипела от злости, почти не замечая воя волынок, возвещавших о начале празднества. Она едва слышала крики толпы. Кроме Ланы, она никого здесь не знала.

Одна мысль терзала ее. Он отделался одним словом. Всего одним.

«Берешь ли ты в жены эту женщину?»

– Да.

Не «Обещаю», не «клянусь». Просто «да».

И это все? Такой небрежный ответ? Она просто вне себя от ярости!

Кроме того, их разговор до свадьбы никак нельзя было назвать удовлетворительным. Хотя он согласился на ее условия, он был крайне немногословен, просто стоял и смотрел на нее, олух здоровенный! А потом поцеловал.

И хотя поцелуй был восхитительным, настолько, что при одной мысли о нем ее трясло, она не могла отбросить подозрения, что он, как все мужчины, считал, что между мужчиной и женщиной возможна только одна форма общения.

Да, она вышла за него, имея в виду собственные цели, и он сделал то же самое. Но помоги ей, боже, она хотела большего! Отчаянно хотела. И сейчас, словно в тумане, наблюдала, как он разбрасывает монеты перед собравшимися детьми, не заметив, что он сберег одну для Фионы, крошечной мрачной девочки, улыбающейся лишь ему.

Один мальчишка выступил вперед и протянул Ханне подкову – традиционный символ плодовитости и удачи.

Ханна попыталась улыбнуться мальчику, но, должно быть, просто ощерилась, судя по тому, как он, широко раскрыв глаза, поспешно ретировался.

Александр молча повел ее по дорожке, ведущей к замку. Огромный парадный зал был украшен цветами. Столы ломились от еды. Похоже, все обитатели Даннета собрались здесь, чтобы праздновать свадьбу.

Ханне следовало бы прийти в восторг. Быть на седьмом небе. Она ничего не ела, но аппетита не было.

Весь обед муж сидел рядом. Несколько раз она пыталась вовлечь его в беседу, но он отделывался улыбками, кивками и взглядами. Пришлось обращаться к его брату. Эндрю был в хорошем настроении, вероятно, под влиянием виски, которое текло рекой. Он весело болтал, рассказывая о землях, клане и истории семейства Лохланнахов, – обо всем, о чем должен был поведать муж.

Даннет, в свою очередь, пил немного, делая лишь глоток после каждого нового тоста, но это ее не успокаивало. Когда он встретил ее взгляд и отвернулся, Ханна подняла палец, жестом давая понять, что хочет еще вина. Она вовсе не собиралась так много пить, но вино слегка утихомирило ее гнев. Оставалось лишь надеяться, что она не сопьется в обществе такого каменного великана.

К тому времени, как принесли свадебный торт, она немного смягчилась и пришла к решению. Значит, он не желает говорить с ней? Прекрасно. Она сама не станет разговаривать с ним. И это будет поистине мирный союз. По крайней мере, тихий.

Конечно, ей будет тяжело держать язык за зубами, но она сумеет это сделать.

Ханна была уверена, что в животе жжет от ярости и решимости. Не от желания отомстить.

Кухарка Мораг, сияя от гордости, впустила лакеев, несших торт: большой фруктовый бисквит, пропитанный бренди и соблазнительный даже на вид. Должно хватить всем!

Первый ломтик был поставлен перед мужем Ханны. На тарелке лежали две вилки: очевидно, муж и жена должны были разделить торт. Верхний слой раздали гостям. А нижний сберегут, чтобы отпраздновать рождение их первенца.

Когда Даннет протянул ей вилку с кусочком торта, Ханна попыталась проигнорировать его жаркий взгляд, но не смогла. В этом взгляде, в улыбке, казалось, была бездна значения, но Ханна не желала угадывать, что у мужа на уме. Послушно, как птенец, она открыла рот и позволила ему кормить ее. Но идеальный на вид торт показался ей совершенно безвкусным. Она пожевала, проглотила и, в свою очередь, поднесла к губам Александра кусочек торта.

Ханна думала, что они доедят торт до конца или, по крайней мере, попытаются это сделать, но Даннет, проглотив свой кусочек, встал и потянул ее за собой.

– Леди и джентльмены! – вскричал Эндрю. – Лэрд и леди Даннет!

Собравшиеся разразились приветственными криками. А когда Александр подхватил Ханну на руки, люди обезумели. Ханна охнула, но за ревом толпы ее никто не услышал. Она бросила панический взгляд на Лану, но та ответила ей восторженной улыбкой. Значит, помощи ждать не приходится.

Когда муж выносил Ханну из зала, жители Даннета сгрудились вокруг него. Еще одна толпа стояла у подножья лестницы, выкрикивая добрые пожелания, пока он бежал наверх, а затем по длинному-длинному коридору к их покоям. Когда крики стихли, Ханна затряслась от страха.

Она испытывала миллион ощущений. Его движения, когда он уносил ее от гостей. Его руки, сжимавшие ее. Тепло его груди. Его запах, окутывавший ее.

О господи!

Ей не стоило столько пить. По крайней мере, стоило побольше есть.

Александр нагнулся, открыл дверь в свою спальню, перенес Ханну через порог и пинком закрыл дверь. Ханна чувствовала его взгляд, но не смела поднять глаза. Щеки ее горели.

Они одни. Совершенно одни. В его спальне.

Она глянула на кровать.

Гигантская. Четыре толстых столбика по углам. Пышные подушки. Простыни были откинуты.

Господи!

Она открыла рот, решив, что это превосходная возможность продолжить разговор, начатый в ее покоях, но Александр взял ее за руку. Его губы были теплыми, а дыхание – влажным, он нежно поцеловал кольцо на ее пальце.

И тут он встал перед ней на колени. Теперь Ханне пришлось смотреть на него. Она неожиданно поняла, что он неотразим. Что он прекрасен и ему невероятно идет традиционный костюм горцев.

Удерживая ее взгляд, Александр поднял подол ее платья. И поцеловал.

Никакие слова не могли выразить того, что означал этот жест. Он пронзил ее душу вернее любой стрелы.

– Моя жена, – сказал он этим поцелуем. – Я твой слуга.

Ее раздражение в мгновение ока исчезло, словно песочный замок под волной нарастающего прилива, а желание быть с ним так же внезапно усилилось, наполняя ее вены палящим жаром. Тело закололо десятками невидимых иголок.

Может, во всем было виновато вино или то, что она почти ничего не ела, но голова закружилась. Сердце забилось сильней. Комната поплыла перед глазами.

Пропади пропадом разговоры! Она хотела его. Хотела здесь и сейчас.

Прекрасна. Она невыразимо прекрасна. Глаза сияют, губы чуть приоткрыты.

Александр дрожал, глядя на нее снизу вверх. Он едва верил, что время пришло. Наконец. Наконец они стали мужем и женой. Наконец они одни.

Весь праздничный обед он едва сдерживался. Речи, бесконечные тосты, пожатия бесчисленных рук. Когда пришло время подхватить ее и унести, его охватил безумный восторг. И вот теперь они здесь. А он не знает, что делать дальше. Потому что никогда не был с женой.

Но он знал, чего хочет. Он хотел боготворить ее.

Он встал на враз ослабевшие ноги, зашел ей за спину и высвободил ее волосы из узла. Они упали ей на плечи шелковым водопадом. Александр стал пропускать мягкие пряди между пальцами.

Потом отстегнул розетку и снял плед, накинутый на нее его братом. Тщательно сложил его и бросил на стул. Отстегнул веточку белого вереска и положил рядом со своей.

Теперь нужно продолжить. Медленно расстегнуть ее лиф и снять платье. Но нет. Он должен отведать, каковы на вкус ее губы. Слишком много времени прошло с тех пор, как он в последний раз ощущал этот вкус.