Сабрина Йорк - Спасенная горцем

Ханна едва не сжалась от его тона. Она не знала, как правильно ответить на этот вопрос.

– Да?

– У нее была… стычка с Дермидом. Она…? Могла она…? Разве она…?

– Так и есть, – вздохнула Ханна, отвечая на все незаданные вопросы. – Она в самом деле говорит с мертвыми.

Часто.

– Хм…

Ей стало не по себе. Она тревожилась из-за реакции мужа на дар сестры, и хотя в ту ночь, когда она впервые об этом упомянула, он вроде бы отреагировал нормально, все же они никогда это не обсуждали. Ханна ничего не поняла из его невнятного бормотания. Жаль, что сейчас его лицо находится в тени, и она плохо его видит.

Облегчение охватило ее, когда Александр хмыкнул.

– Дядя ей не понравился.

– Ничего странного. Он не похож на обычного миролюбивого духа.

– Ни в малейшей степени.

– Как… как ты воспринял новость? – робко спросила Ханна.

– Какую? Что Лана способна разговаривать с погибшим дядей, или что Дермид все еще живет в библиотеке?

«О господи! Только не в библиотеке!»

Слава богу, что она не боится призраков.

– Сначала меня очень тревожило то, что он все еще там, я ведь так долго чувствовал себя в безопасности. Но потом Лана сказала про кое-что, освободившее меня от его власти. Кое-что большее, чем просто смерть.

Собака на коленях Ханны заворочалась и застонала. Ханна успокоила ее.

– Что сказала Лана? – спросила она.

– Что призраки имеют столько власти, сколько даем им мы. Что никто не имеет власти над нами, пока мы сами не даем ему эту власть. Я никогда… не думал об этом.

– Лана может быть очень мудрой.

– Действительно. Думаю, она права. Заперев библиотеку, я пытался запереть прошлое. А на самом деле заключил себя в этом прошлом.

– А мне кажется, что ты тоже очень мудр, муж мой.

Он тихо рассмеялся:

– Мудрый человек отпирает библиотеку для жены, которая любит книги.

– Теперь, когда я знаю, что Дермид здесь, сомневаюсь, что смогу наслаждаться, сидя в этой комнате.

– Лана дала мне прекрасный совет и по этому поводу.

– Неужели?

– Да. Предложила игнорировать его. И я, пожалуй, так и сделаю.

– Превосходная стратегия!

– Согласен, – усмехнулся Александр. – Давно пора оставить прошлое там, где ему место. Позади.

«О да. Действительно превосходная стратегия».

Пока экипаж катился к замку Лохланнах, они ехали в тишине. Ханна невольно перебирала в памяти события минувшего дня и радовалась тому, как много узнала. Теперь появились надежда на успех их брака и счастливое ожидание будущих дней и ночей.

Конечно, обидно, что их путешествие так быстро оборвалось, но вряд ли можно об этом жалеть, потому что в этих испытаниях она получила возможность заглянуть Александру в душу. И увиденное ей понравилось.

Кроме того, приятно знать, что муж так же решительно против огораживания, как и она. Сегодняшняя стычка с баронами это доказывает. Но…

– Александр.

– Да, Ханна?

– Что имел в виду Олриг, говоря, что ты не присоединился к другим баронам?

– Ханна, нам не следует это обсуждать.

Вся радость мгновенно улетучилась.

– Почему? Потому что я всего лишь жена?

– Нет. Дело не в этом.

– Но ты дал слово. Дал слово делить со мной все.

Он долго смотрел на нее. Глаза поблескивали в темноте.

– Это очень опасно.

– В таком случае, мы должны встретить опасность вместе.

Он не ответил. Ханна была уверена, что муж отказывается говорить, и это едва не разбило ей сердце. Но через минуту Александр взъерошил волосы и снова вздохнул:

– Да. Ты права. Но, Ханна, ты не должна никому говорить об этом.

– Не скажу.

– Когда я был в Баррогилле… Олриг и Скрастер пришли ко мне с предложением. Очевидно, Стаффорд вот-вот станет герцогом.

– Герцогом?

Эта мысль возмутила ее. Он и без того достаточно честолюбив и отчаянно жаждет власти. Слишком отчаянно для обычного маркиза.

– Да. И он собирается просить принца передать ему все земли Кейтнесса. Вот и пытается получить поддержку всех баронов.

– Но земли принадлежат герцогу Кейтнессу.

– В этом и кроется опасность. – Александр пожал плечами. – Принять сторону Стаффорда означает изменить клятве верности. Поддержать Кейтнесса означает плохо кончить, если Стаффорд добьется своего.

– И все же ты остался верным Кейтнессу.

– Он мой сюзерен.

Да. Конечно. Александр всегда оставался преданным вассалом. Но…

– Не понимаю. Почему принц вообще должен рассматривать такую просьбу?

– Он ее рассмотрит, если Кейтнесс будет мертв.

Ханна тихо ахнула:

– Мертв?!

– Ходят слухи, что герцог долго не протянет.

– Я думала, что он молод.

– Так и есть. Но все мужчины в роду Синклеров умирают молодыми, и если верить Скрастеру, герцог болен. Если он умрет, не оставив наследника, существует вполне осуществимая возможность того, что принц удовлетворит просьбу Стаффорда.

Ханна с ужасом взглянула на мужа.

– Но Стаффорд огородил свои земли и выгнал арендаторов!

– Да. И, скорее всего, сделает то же самое, если получит земли Синклера. Даннет. Реей. Все владения.

Разрушения, которым подвергнется север Шотландии, будут воистину немыслимыми.

– Пожалуй, будет очень мудро сделать все, чтобы Кейтнесс не умер.

– Да. С одной стороны. А с другой, это вопрос спорный, – мрачно заметил Александр. Так мрачно, что Ханне снова стало не по себе.

– Почему?

– Потому что Кейтнесс тоже подумывает об огораживании земель.

– Не может быть, – прошептала Ханна, на ее лице появилась гримаса омерзения.

– Да. И если это произойдет, мы потеряем все, ради чего так упорно трудились.

Александр казался таким обескураженным, что ей не терпелось успокоить его. Но что она могла сказать или сделать, чтобы облегчить его тоску? Над их головами действительно висел дамоклов меч.

Но меч или нет, а она – его жена. Его партнер. Вторая половинка.

Ханна набралась храбрости и жизнерадостно заявила:

– Что бы ни случилось, мы встретим беду вместе.

Муж не ответил. Но ей показалось, что он вздохнул: «Ах, Ханна», – и этот вздох был исполнен благодарности.

Только убедившись, что собаки устроены со всем комфортом – их положили в стойле на конюшне, – Александр и Ханна направились в спальню. Ханне понравилось то, что Александр на ходу взял ее за руку и переплел ее пальцы со своими. Его ладонь была теплой и приятно грела. И хотя он не сказал ни слова, молчание было спокойным.

Ее удивило, что он миновал дверь своей спальни и привел Ханну к ее комнате. При мысли о том, он может поцеловать ее на ночь и ляжет в постель в одиночестве, настроение сразу упало. Да, она устала и хотела спать, но спать только рядом с ним. Она нуждается в его присутствии после тяжелого дня.

Он обнял ее. Его губы были мягкими и нежными.

– У меня для тебя сюрприз, – шепнул Александр.

Она подняла на него глаза, пытаясь понять, о чем он.

– Правда?

Он с улыбкой повернул ручку и толкнул дверь. Сгорая от любопытства, Ханна переступила порог и оцепенела.

Лампы были зажжены, заливая комнату мягким сиянием. При виде открывшегося зрелища сердце ее переполнилось восторгом.

– Александр…

– Я велел все обставить заново, пока мы были в отъезде.

Так оно и было.

Куда только подевалась ткань цвета навоза, которой были обиты стены?! Куда только подевались унылые покрывала на постели и отталкивающего оттенка шторы?! Все было зеленым. Великолепного оттенка весенней зелени! Повсюду. Комната казалась садом. Если не считать стены рядом с камином. Там стояли полки, тесно уставленные… книгами.

Она бросилась ему на шею. Он поймал ее.

– Я тут все обожаю!

– Правда? Тебе действительно нравится?

– Очень!

Она сжала его лицо ладонями и стала целовать, долго и крепко.

– Александр, ты даже не подозреваешь, сколько счастья мне принес!

– Могу только догадываться.

Ханна ахнула и посмотрела на мужа. На красоту его темно-карих глаз, на чеканность черт. Она была потрясена. Действительно потрясена. Потому что любила в нем все. То, кем он был. Кто он есть. Кем станет. Любила всем своим существом. Так, что ныла грудь. Она жаждала сказать это вслух, объявить всему миру, кричать со стен замка, но пока не могла. Чувства были слишком новы. Но она надеялась, что за нее говорило выражение ее лица.

– Ты лучший муж на свете.

На его щеках расцвел розовый румянец. Глаза горели, обжигая ее…

Когда Александр завладел ее губами, поцелуй был исполнен страсти. Ханна ощутила его желание, но не только. Ощутила еще и нечто куда более значительное. Что-то вроде ответного чувства. И она щедро отдавала ему все, что имела.

Слава богу, он догадался пинком закрыть дверь, прежде чем повел ее к кровати, потому что оба совершенно забыли о необходимости в уединении.

Александр уложил Ханну на кровать и снова стал целовать, шаря ладонями по ее лифу, посылая по ее телу волны блаженства каждый раз, когда задевал ее окаменевшие соски.

Она стонала и извивалась под ним, дергая за рубашку, штаны, волосы.

Сплетясь руками и ногами, они лихорадочно рвали друг на друге одежду, пока не остались голыми, хотя это заняло некоторое время, поскольку Александр считал необходимым целовать каждое местечко, открывавшееся его взгляду, а Ханна отвечала так же пылко. И, получая ласки, возмещала их сторицей. Ее ладони гладили его изуродованную спину, а сама она наслаждалась трепетом его плоти, его дрожью. Ханна трогала его рельефные мышцы и едва не теряла сознание от обожания. Она никогда так не желала поглотить мужчину, как сейчас. Она хотела его целиком. Всего.

Их страсть росла по мере того, как он дразнил ее, а она – его. Когда она сжала его член, он замер, оторвался от ее шеи, которую целовал, и посмотрел на нее.

– Ханна…

То ли вопрос, то ли нет.

– Да, Александр.

«Я готова».

Она развела ноги как можно шире, и он лег между ними, мгновенной войдя в нее. При первом же прикосновении она испытала восхитительные ощущения, словно она берегла, ждала, копила страсть для того момента, когда они окажутся наедине. В мгновение ока она оросила его любовными соками.

Он застонал и вошел глубже. Его плоть наполнила ее, растягивая, провоцируя новую волну блаженства. Когда лоно Ханны сжало его, как тисками, Александр снова застонал.

Новый безумный, яростный, сладостный и нежный вихрь наслаждения заставил ее закричать. Каким бы великолепным ни было их слияние, в нем было нечто совсем иное. Более глубокое. И Ханна знала, что именно.

«Любовь».

Глубокая, преданная, беззаветная.

Она понимала его, как никто его понимать не будет. Видела его суть, его душу и любила ее. Любила его, как человека, как мужа, как вождя.

И не важно, что он не болтун. Его тело красноречиво говорило за него. Говорило о том, что он тоже ее любит. По крайней мере, Ханна так думала. Во всяком случае, совершенно точно знала, что он ее уважает, что она ему небезразлична, что он хочет сделать ее счастливой. Она надеялась, она подозревала, что его сердце будет принадлежать ей, пока не перестанет биться.

Александр яростно двинул бедрами, и все мысли вылетели из головы Ханны. Потому что он задел какое-то чувствительное место глубоко в ее лоне, отчего она задохнулась. Экстаз, равного которому она не ведала раньше, обжег ее. Она охнула. Застонала. Сжала его сильнее.

Он тихо зарычал, отстранился и вошел в нее снова и снова, задевая то же самое место. Ханна пронзительно вскрикнула, окончательно теряя разум. Обезумев, словно какой-то демон вселился в нее и украл разум. Она потеряла самообладание. Царапая мужа ногтями, она боролась против его выпадов, разъяренная, обезумевшая, пока не нашла нужный ритм. После этого они двигались уже, как одно существо.

Александр увеличил скорость и мощь выпадов и, задыхаясь, пронзал Ханну жестче, глубже, быстрее. Его плоть набухла, а ею по-прежнему владело безумие. Напряжение между ними возросло до почти непереносимого уровня.

Ханна испытала экстаз первой, взорвалась под ним, дрожа и жалобно крича, сдаваясь под его требовательным натиском. Ее оргазм воспламенил его страсть. Возможно, потому, что она крепко сжимала его, или обдавала жаром, или он больше не мог сдерживаться. Но он на миг оцепенел над ней, ворвался раз, другой, третий и излил в нее семя, наполнив животворным потоком. Она молилась, надеялась, что это семя укоренится, что этой ночью им удастся зачать ребенка. Потому что их слияние было совершенным.