– Но наверняка есть другие способы достичь процветания.

– Огораживание – доказанный способ, и награда будет получена немедленно. Мне нужны деньги прямо сейчас, если я хочу успеть восстановить замок до…

Он осекся. Александр изучал его. Они не друзья и не обязаны исповедаться друг другу. Но что-то побудило его спросить:

– До чего?

Кейтнесс провел рукой по волосам и стал рассматривать оживленный двор. Только несколько минут спустя он тихо признался:

– Я умираю, Даннет.

У Александра сжалось сердце.

– Мне… мне очень жаль.

– Мне тоже, – вздохнул герцог.

– Вы больны?

– Я выгляжу больным?

Его негодование сбивало с толку.

– Ни в малейшей степени.

– Прекрасно.

Он снова одернул фрак.

– Нет. Не болен.

– Но в таком случае, в чем же дело?

– Фамильное проклятье.

Александр не находил слов. Фамильное проклятье? Он не верил в проклятья так же, как не верил в призраков… то есть не верил до того, как встретил Лану Даунрей. Все же у него сразу возник вопрос: в полном ли герцог рассудке?

Кейтнесс словно прочитал его мысли, потому что усмехнулся, правда невесело.

– Много веков назад один из моих предков был проклят, и согласно легенде, всем первенцам мужского пола из рода Синклеров предстоит умереть до тридцати лет.

Что за чушь!

– Это Шотландия. Все проклинают всех. Проклятья витают в воздухе, и никто не обращает на них внимания.

– Да, так оно и есть. Но в моем случае проклятье обернулось правдой. Отец умер накануне своего тридцатого дня рождения, и его отец тоже. Во всей истории нашего рода никто не избежал проклятья.

– Никто?!

– Ни один человек, начиная с правления Филиппа Пятого Длинноногого. И все благодаря моему предку, второму барону Росслину. Пусть я не слишком верю в подобные вещи, вряд ли будет разумно предполагать, что я единственный, кто избежит судьбы. Глупо не подготовиться к смерти.

– Чем же барон заслужил такую участь?

– Прежде всего принял сторону Эдуарда Первого. Далее предал своих людей. Обменял у врага фамильную реликвию, Крест Макалпина, на титул герцога Кейтнесса. – Последние слова герцог почти выкрикнул. – Эдуард растоптал реликвию, швырнул ее в море, и хранитель Креста, умирая, проклял Росслина и его потомков.

– А вы и есть потомок.

– Полагаю, некоторые люди, знай они приблизительную дату своей смерти, считали бы это кошмаром, – кивнул герцог. – Но я считаю это благословением. – Голос его был слишком уж убедительным. – Это дает мне время привести поместье в порядок. Восстановить былую славу того, что когда-то было замком Кейтнесс. Это мой долг перед предками. – Немного помолчав, он добавил: – Они… преследуют меня.

– Простите… преследуют вас?

«Его предки?»

– Каждую ночь.

Чем объяснялись темные круги под глазами.

Каким бы безумным это ни казалось, Александр вполне его понимал. Потому что тоже пережил свою долю преследований со стороны предков. И если учесть неопровержимое доказательство того, что некоторые люди, такие как Лана Даунрей, действительно видят призраков, может, даже говорят с ними, следует проигнорировать логику и предположить, что Кейтнесс не столько сумасшедший, сколько жертва. Поэтому вместо того, чтобы посчитать герцога безумцем, он кивнул.

– Опять же это Шотландия, где полно призраков.

Напряжение Кейтнесса, видимо, ослабло. Он даже улыбнулся, хотя и с усилием.

– У тебя свои призраки?

– Именно.

– И как ты заставляешь их замолчать?

– Сестра моей жены дала превосходный совет. Она сказала, что призраки имеют над нами ровно столько власти, сколько даем им мы.

– Хотел бы я, чтобы это было правдой, – задумчиво вздохнул герцог. – Сестра твоей жены? Не Лана Даунрей, случайно?

– Она. Вы с ней знакомы?

– Да. Она упомянула о моей… матери, – озадаченно признался герцог.

– Вашей матери?

– Она умерла, когда я был маленьким ребенком. Я не знал ее.

– Мне жаль.

Кейтнесс отмахнулся.

– Мисс Даунрей говорила о матери, словно она еще жива. Как, по-твоему… она действительно может говорить с мертвыми?

– Все возможно. Наверное, вам лучше спросить ее. Может, она сумеет вернуть вам покой.

– Наверное, я поговорю с ней. – Он тяжело вздохнул. – Мне бы хотелось хоть немного покоя. Крошечную частичку в мои последние дни.

– Мне она определенно даровала покой.

И какое это блаженство! Жаль, что так быстро все сменилось страхом потерять все, что у него есть! Александр оглядел герцога.

– Сколько… вам осталось?

Конечно, невежливо спрашивать такое, но тон беседы это позволял.

Кейтнесс уныло пожал плечами:

– Сейчас мне двадцать девять. Осталось шесть месяцев.

– Вот как… и это проклятье… есть какой-то способ снять его?

– Есть. Но это невозможно.

– Нет ничего невозможного.

Герцог усмехнулся:

– Нравится мне это в тебе, Даннет. Твой оптимизм.

Александр не считал себя оптимистом. Ни в малейшей степени.

– Предпочитаю думать о себе, как об упрямце.

– И это мне нравится. Но, к сожалению, единственный способ снять проклятье – соединить части креста.

– Того, что был брошен в море?

Море огромно и не отдает своих сокровищ так легко.

– Да. Моя семья веками его искала, но не нашла даже намека на то, что он все еще существует. Если вообще существовал.

– Какая жалость!

– Да.

Их разговор был прерван, когда крошечная девочка в платье из муслина, с венком из полевых цветов на голове перебежала двор и бросилась в объятия Александра. Он поднял ее и закружил. Она завизжала от восторга.

– А это кто? – осведомился герцог, не скрывая улыбку.

– Это леди Фиона. – Александр поставил девочку на землю. – Фиона, сделай реверанс перед герцогом.

Фиона наморщила нос, словно ее никогда о таком не просили. Впрочем, может, так и было. Тем не менее она довольно ловко присела и спросила:

– Вам нравится моя корона?

Герцог недоуменно моргнул, но все же оглядел полевые цветы.

– Очень… элегантно.

Фиона гордо вскинула головку.

– Скажи: «спасибо, ваша светлость», – подсказал Александр со смешком.

– Спасибо, ваша светлость. И вы очень высокий.

– Верно. А ты очень хорошенькая.

Бедняжка залилась краской, после чего опустила голову и поспешно улизнула.

– Это твоя дочь? – Герцог посмотрел ей вслед.

У Александра больно сжалось сердце:

– У меня нет детей… пока. Мы с Ханной поженились чуть больше месяца назад.

– А, новобрачные! Я помешал медовому месяцу?

– Ничуть. Мы счастливы видеть вас в гостях.

Как ни странно, это не было ложью, вернее, не совсем.

Глаза герцога весело блеснули.

– Я ценю это. Так кто эта девочка?

– Одна из сирот, которых мы приняли в дом. – Александр откашлялся. – Они пришли к нам, когда их землю огородили.

– Ах да. Твоя жена рассказывала мне о сиротах.

Они прошли мимо мужчин, сортирующих кипы шерсти. Все подняли руки в приветствии.

– Здесь много беженцев, – пояснил Александр. – Эти мужчины, например, пришли к нам из Каслтауна.

– Да. Олриг энергично огораживает земли.

– Слишком энергично. За последнюю неделю беженцы валом валят через границы. Некоторые истории просто невыносимо слушать.

– Кажется, я слышу нотки осуждения в твоем голосе? – Губы Кейтнесса дернулись.

– Я не могу скрывать свои чувства и не стану вам лгать, – пожал плечами Александр. – И уверен, что огораживание – неправильный и аморальный метод.

– Я действительно ценю твою честность, – вздохнул герцог. – Жаль, что ситуация именно такова.

Они стали молча наблюдать, как жители Даннета деловито снуют по двору. Именно так веками работали люди в замке Лохланнахов.

Александр, кажется, внезапно понял смысл слова «вечность». Словно перед ним разом пронеслись прошлое, будущее и настоящее.

– Я невольно гадаю…

– О чем? – вскинул брови герцог.

– Кем останутся в истории люди вроде Стаффорда и Олрига? Какими их будут помнить будущие поколения? Уверен, что потомки их осудят.

– Осмелюсь сказать, ты прав.

Александр пристально посмотрел на герцога.

– Какую память вы хотите оставить потомкам?

Кейтнесс нахмурился.

– По-моему, я упомянул, что потомков у меня не будет. Род Синклеров заканчивается на мне. И проклятье тоже.

– И на этом все?

– Да. На этом все.

Герцог нервно, без всякой необходимости поправил жилет.

И хотя Александр уже знал ответ, он должен был спросить, должен был попытаться в последний раз.

– Есть хоть какой-то шанс, что вы можете пересмотреть свое решение насчет огораживания?

– Нет, – вздохнул Кейтнесс.

Странно, что это прямое подтверждение его худших страхов не сокрушило его. Наоборот, в душе росло смирение. Нечто вроде покоя. Будь что будет.

Герцог запрокинул голову, чтобы посмотреть на небо:

– Я намерен оставить что-то после себя, Даннет, – объявил он, пронзив Александра взглядом сверкающих глаз. – И до своей кончины верну замку Кейтнесс былую славу.

– Даже ценой всего Кейтнесса? – мягко спросил Александр. Герцог скрипнул зубами. – Даже ценой многих жизней? – продолжал допытываться Александр.

– Как я сказал твоей жене, никому не причинят зла! – вспылил герцог.

Александр безуспешно попытался скрыть усмешку.

– И что случится с этим великолепным обновленным замком, когда вы умрете?

Герцог уставился на него с таким видом, словно ни разу над этим не задумывался.

– Думаю, он перейдет короне.

– У вас совсем нет наследников? Ни одного родственника, чтобы управлять этим огромным сокровищем?

– Только Дугал.

Как странно слышать нотки сожаления в его голосе!

– Он станет герцогом?

Кейтнесс покачал головой:

– Вряд ли. Во-первых, он незаконнорожденный, а во-вторых…

– Да?

– Принц-регент его не любит.

Что неудивительно. Дугал – абсолютно несимпатичное создание.

Они продолжали идти в дружеском молчании. Добравшись до стен замка, стали подниматься по ступенькам, пока не достигли нижних укреплений. Отсюда открывался вид на Даннет Хед – море с севера и город с запада. Все вокруг сверкало красками, повсюду развевались знамена. Даже отсюда можно было разглядеть суетившихся людей.

Огромное чувство гордости нахлынуло на Александра, когда он осматривал свои владения. Очень хотелось, чтобы это чувство держалось подольше. Потому что как только он и Ханна примут решение, как только он даст герцогу ответ, все это больше не будет ему принадлежать. Останется только мучительная память о том, каково это – быть бароном Даннетом.


После того как они с герцогом расстались, Александр отправился на поиски Ханны. Им предстоял разговор, которого он боялся с того момента, как герцог изрек свой ультиматум.

Он нашел ее на кухне, где она руководила подготовкой к обеду для гостей. Александр прислонился к косяку, сложил руки и принялся наблюдать. Только наблюдать. Какое это чудесное зрелище – Ханна, руководящая его людьми. И судя по выражению лиц слуг, она немного их пугала. Даже Мораг была укрощена.

Похоже, Ханна нашла свое место в этом хозяйстве. Наконец.

Заметив его, она радостно улыбнулась.

– Даннет, дорогой! – воскликнула она, подходя к нему. Хотя здесь были слуги, он поцеловал ее. Не мог не поцеловать. Она слишком необыкновенная, слишком привлекательная. Устоять невозможно.

– Где ты был?

– Проехался верхом. Мне нужно было подумать.

Она погладила его по груди.

– Конечно. Как ты себя чувствуешь?

Как он себя чувствует? Что это за вопрос? В животе ноет. Голова раскалывается. Пульс словно обезумел. Тошнота подступает к горлу. И, черт! Теперь, когда момент настал, его тревога и дурные предчувствия достигли пика. Хотя он несколько часов раздумывал над тем, как начнет разговор, все же сейчас он понятия не имел, что делать. И уж конечно, понятия не имел, как сказать ей.

– Я прекрасно себя чувствую. Можно поговорить с тобой? С глазу на глаз.

– Конечно. Куда ты хочешь пойти?

– В наши покои?

Ее улыбка была исполнена лукавства и зажгла непристойный огонь у Александра внутри. Хотя он имел в виду совсем не это, но теперь, когда мысль укоренилась, он был не в силах ее изгнать. Как соблазнительно было бы любить ее в последний раз, прежде чем сказать правду.