Страшная боль ослепила Ханну. Она отлетела и рухнула на утоптанную землю. Удар немного отвлек ее от раздиравшей лицо боли. Она была уверена, что ее челюсть раздроблена. Но, к счастью, оказалось, что это не так. Ханна могла открывать и закрывать рот.

И тут по двору разнеслось рычанье хищного зверя, от которого ее охватил озноб. Ханна не сразу поняла, что это рычит ее муж.

Вторым звуком был звон стали, раздавшийся, когда из ножен выхватили шпагу.

– Я убью тебя за это, скотина! – заревел Александр, бросившись на человека, который ее ударил.

В ответ все мужчины выхватили шпаги. Ханна в ужасе наблюдала, как ее муж бросился в битву. Его противники казались людьми крепкими, очень сильными, к тому же их было больше. Трое напали на Александра, остальные трое теснили Кейтнесса. От страха у Ханны перехватило горло. У нее не было оружия, кроме короткого кинжала, который никак не мог сравниться со шпагами. Все же она его вытащила. Нужно быть готовой, если представится хоть один шанс помочь.

Во дворе кипел бой. Иногда клубы дыма скрывали от Ханны сражавшихся. Она отчаянно пыталась разглядеть, что случилось, но ничего не выходило. То и дело раздавались крики, вой, звуки ударов и звон стали. Но это ничуть не помогало прояснить обстановку.

Внутренности Ханны словно скрутило узлом. Она не вынесет, если Александра убьют! Просто свернется клубочком и умрет. Он – ее сердце. Ее душа. Он для нее все. А герцог с его изящной шпажонкой? Что станется с ними, с ними всеми, если проклятье сбудется и он умрет сегодня?

Им не следовало рисковать. Не следовало приезжать сюда. Александр был прав: это слишком опасно. Она надеялась только, что ей представится шанс сказать ему это.

Налетевший порыв ветра унес дым. Ханна откинула с лица волосы и попыталась рассмотреть происходящее. На сердце стало легче при виде двух валявшихся на земле негодяев, но она тут же ахнула, поняв, что Александр все еще сражается сразу с двумя. Хотя было ясно, что он во многом их превосходит, ее по-прежнему терзала тревога.

Взгляд Ханны был прикован к его телу, мощным мышцам, рукам, умело орудующим шпагой. Его движения были похожи на великолепный дикарский танец. Глаза Александра заблестели восторгом, когда под его натиском второй противник упал на колени, а его шпага отлетела в сторону. Потом Александр повернулся к последнему.

Кейтнесс тоже продолжал сражаться. Герцог был так же велик ростом и массивен, как его противник, но куда более ловок. Он словно танцевал вокруг врага, элегантно парируя удары и делая выпады с такой скоростью, что у противника, казалось, голова шла кругом. Иногда он делал уколы шпагой, и тогда после вопля врага на рубашке последнего появлялось кровавое пятно. Но больше всего Ханну потрясла улыбка на лице Кейтнесса. Она была шокирована сознанием того, что он наслаждается свирепой битвой. Собственно говоря, как и ее муж.

Ханна подбоченилась и грозно уставилась на них, хотя ни один не обращал на нее внимания. Как это похоже на мужчин – наслаждаться в то время, как…

Но тут она краем глаза уловила какое-то движение, и ее кровь похолодела. Один из злодеев подобрался к горящей конюшне, схватил пылающее полено и бросил на крышу дома Агнес. Крыша загорелась мгновенно.

Но Агнес все еще там!

Ханна пронзительно закричала, хотя не собиралась издавать ни звука. Но слова будто сами собой вылетели из ее горла и закончились жалобным воем:

– Она все еще там!

Ханна бросилась к коттеджу, но негодяй успел перехватить ее. Его руки, костлявые и жесткие, врезались в ее плоть.

– Будь проклята старая ведьма, – прошипел он, обдавая Ханну смрадным дыханием. – Она и так зажилась на этом свете. Пусть горит!

Ханна почувствовала горечь во рту. Пульс грохотал в висках, глаза застлало дымкой. Она сама не знала, что это: паника, бешенство или то и другое вместе.

Стараясь поскорее освободиться и спасти Агнес, чьи испуганные крики доносились из дома, Ханна стала бороться с негодяем. А когда это не помогло, повернулась и всадила колено в его пах.

Он завизжал от боли и мешком плюхнулся на землю, отпустив ее.

Она метнулась в горящую хижину. Там было темно и дымно. Ханна закрыла рот шалью и стала пробираться вперед вслепую, идя на крики Агнес. Все же казалось, прошла целая вечность, пока она добралась до кровати.

Треск над головой, летящие сверху угли, тикавшие часы, словно отмерявшие минуты ее жизни… Потея и дрожа от страха, Ханна подняла Агнес. Та была старой и изможденной, но тяжелой. Ханна спотыкалась под тяжестью ее тела. Пробираясь к двери, ослепленная, задыхающаяся, она споткнулась и едва не уронила ношу. И внезапно отчаялась. Вряд ли у нее хватит сил унести Агнес в безопасное место, хотя до порога недалеко. Совсем недалеко. Но казалось, нужно пройти не меньше лиги.

Как жаль, что у нее не хватает сил!

Пламя бушевало все сильнее. Лизало стены, поглощало все большие участки крыши. Смрад горелого навоза и паленого волоса забивался в ноздри. Жар опалял щеки. Вокруг нее падали горящие угли, прожигая одежду. Но Ханна ни на что не обращала внимания и упорно пробиралась к выходу. Еще немного… еще…

Паника охватила ее с новой силой. И вместе с ней – уверенность. Их ждала верная смерть.

Она жалела лишь об одном: что так и не сказала Александру о своей любви. Благослови его господь, она его любит, и он достоин того, чтобы об этом знать. Но сейчас уже слишком поздно.

Сквозь столбы дыма она вдруг увидела чью-то огромную тень. Какое счастье! Это Александр! Но сердце ее тут же тревожно забилось. Он вбежал в горящее здание! Сошел с ума?

– Что ты здесь делаешь? – рявкнула она.

– Дай ее мне, – проворчал он вместо ответа и, легко подхватив Агнес, потеснил Ханну к двери.

Они едва успели. И только вырвались во двор, в свежее, чистое, солнечное утро, как раздался гул, и хижина сложилась, как карточный домик.

Ханна повернулась и, сама не зная почему, уставилась в пламя. На ее глазах развернулась трагедия. Все, что было у Агнес, включая дрова, которые можно было продать, хоть и за жалкие гроши, пропало навсегда.

Александр встал на колени и осторожно положил Агнес на землю. Он и сам задыхался. На щеке краснел порез, а волосы опалило огнем. Лицо было бледное, как смерть. У Ханны упало сердце.

Но тут ее внимание привлекли стоны Агнес. Ей было совсем плохо. Тело тряслось, как в лихорадке. Ханна сняла полусожженную шаль и, свернув, осторожно подложила под голову старушки. Потом оглядела двор. Зачинщики всего этого ужаса исчезли. Никого, кроме них четверых.

Хижина и постройки сгорели. Не осталось ничего. Абсолютно ничего.

Мысль об этом терзала Ханну. Агнес провела на этой ферме всю жизнь, как ее мать, бабка и прабабка! Столетия тяжкого труда, постоянной экономии, чтобы создать то малое, что у нее было. И в мгновение ока все исчезло.

– Как она? – спросил Кейтнесс, вкладывая шпагу в ножны.

– Жива, но ей нужна вода.

Ханна подошла к колодцу, к счастью, нетронутому пожаром, и вынула из седельной сумки чашу, из которой и напоила старуху. Александр и герцог тем временем пошли за стоявшей в поле телегой, на которой они повезут Агнес в замок. Теперь она будет жить с Ханной и Александром. Это меньшее, что они могут сделать.

Когда мужчины вернулись с телегой, Ханна отступила, глядя, как осторожно они кладут на нее Агнесс. Ужас пережитого вернулся, наполняя душу Ханны желчью и яростью. Она перебирала в памяти события: подлый удар, наглость мужчин, бессердечие, с которым приспешники Олрига уничтожали ферму Агнес, не заботясь о том, что убивают живых существ. Для таких в аду приготовлено специальное место. Если на небе есть бог, они заплатят.

Взгляд Ханны упал на мужа, на подпалины на его пледе, и ее охватил новый приступ гнева, подогретый непонятной паникой. Она едва не погибла, но ей было плевать на это!

Он едва не погиб. Она едва не потеряла его навсегда.

Тоска терзала душу. Тоска, паника и злобное раздражение. Наверное, именно поэтому, когда Александр подошел к ней с распростертыми объятиями, она его ударила.


Александр недоуменно моргнул и оглядел свою грудь. Конечно, удар был слабенький, поскольку сил у Ханны не больше, чем у котенка, но все же он был потрясен. Его до сих пор трясло. Ужас, который он испытал, увидев, как жена вбегает в горящий дом, и сейчас не давал покоя. Тревога придала ему нечеловеческие силы. Он быстро разделался с противником и, не задумываясь, побежал за ней.

Почему она сердится на него? А ведь она сердилась. Непонятно…

– О чем ты только думал, черт возьми? – прошипела она. – Ты мог погибнуть!

Александр почувствовал раздражение.

– Я? – воскликнул он. – Это ты могла погибнуть! Проклятье, Ханна! Знаешь, что было со мной, когда ты вбежала в коттедж?

– Я бы благополучно выбралась. А тебе следовало остаться во дворе, где куда безопаснее.

– Это тебе следовало остаться во дворе. Подождать, пока я спасу Агнес.

– Для этого не было времени, как тебе хорошо известно!

– Дети, дети! – вмешался герцог. – Вы слишком беспечны.

– Беспечны? Я спасала жизнь женщины.

– И едва не потеряла собственную. Как бы я стал жить без тебя, Ханна? Ты и есть моя жизнь!

Он ненавидел свой дрогнувший голос, выдававший слабость и уязвимость. Но что-то в его полных муки словах тронуло ее сердце.

Ханна замерла.

– Ты сказал… что ты сказал? «Моя жена»?

– Нет. Моя жизнь.

И она в самом деле была его жизнью. Помоги ему боже! Его жена. Его жизнь. Его любовь.

– Ханна…

Хотя она все еще пылала гневом, он притянул ее к себе и обнял. Ощущение ее тела, теплого и живого, было радостью. Он смотрел в ее лицо, пусть и вымазанное сажей, но все равно самое прекрасное в мире.

– Ханна, – прошептал он, целуя ее.

И продолжал целовать со всей любовью, надеждой и облегчением, его охватившим. Этот поцелуй не был нежным. Скорее он был подобен лесному пожару – таким же свирепым и неукротимым, как пламя, пожравшее дом Агнес.

Ханна отвечала Александру с таким же пылом. И оба не хотели прерывать поцелуй.

Но рядом тактично кашлянул Кейтнесс.

– Нам, вероятно, пора возвращаться. Агнес нужна помощь.

Да. Он прав.

Александр с величайшим сожалением отпустил жену, но не смог устоять, поцеловал ее в последний раз.

– Завершим эту беседу, когда вернемся, дорогая, – прошептал он, глядя в ее чудесные огромные карие глаза.

– Не могу дождаться, – лукаво улыбнулась она, отчего он ощутил укол уже привычного вожделения.


Когда они прибыли в замок, Александр поручил Агнес заботам Фергуса.

Ханна очень устала, у нее все болело, но она была счастлива оказаться дома.

Дом. Да, именно домом стал для нее замок Лохланнах.

Лана встретила их на пороге.

– Ну как все прошло? – спросила она с сияющей улыбкой. Но тут ее взгляд упал на Ханну, и девушка, осекшись, тихо охнула и словно окаменела. – Что с тобой случилось?

Ханна невольно подняла руку к волосам. И правда, какая-то спутанная масса, и к тому же наверняка местами опаленная. Щека все еще надсадно ныла. Можно не сомневаться, она ужасно выглядит.

Александр подошел к ней и обнял, словно поддерживая. На душе стало тепло, и Ханна прижалась к мужу.

– Люди Олрига сожгли коттедж фермера, – мрачно пояснил он.

– И чуть не спалили хозяйку вместе с домом, – добавила Ханна.

– Какой кошмар! Она жива?

– Все хорошо. Ханна вбежала в дом, чтобы ее спасти, – нахмурился Александр.

– Не может быть! – воскликнула Лана.

– А потом Александр побежал за ней, – хмыкнул Кейтнесс. – Вам обоим очень повезло. Меня дрожь пробирает при мысли о том, что могло произойти! – Он оглядел всю компанию. – Не знаю, как насчет тебя, Даннет, но мне очень хочется выпить, и как можно скорее.

Александр согласно кивнул, и они направились в гостиную, где Ханна буквально рухнула на диван. Ее муж разлил виски по чашам. Когда Ханна попыталась отказаться, он настоял:

– У тебя было потрясение. Нужно подкрепиться.

– Потрясение из-за тебя, – подчеркнула она.

– Из-за меня?

– Когда я поняла, что ты последовал за мной в этот огненный ад! Правда, Даннет, о чем ты только думал?!

– Думал о том, чтобы успеть спасти жену от смерти в огне! – недовольно ответил он.

– Мы что, собираемся начать сначала? – вздохнул Кейтнесс.

Они дружно злобно уставились на него. Но когда Александр накрыл руку Ханны своей и сжал, ее гнев мгновенно остыл. Как она может сердиться на него? Он спас ей жизнь!

Она глянула ему в глаза, и ее сердце затрепетало.