– Спасибо за такую помощь, – буркнул он.

– Но я считаю это огромной жертвой, – с невинным видом заявил Эндрю. – Имеешь ли ты хоть какое-то понятие о том, каких усилий мне стоило проявить такую сдержанность? Я бы много дал, чтобы наказать этого подонка.

Да. Эндрю любил сражаться на шпагах. И наказывать подонков. Для него это было чем-то вроде спорта.

– Но я хотел, чтобы ты получил удовольствие.

– И снова спасибо тебе.

– Тебе нужно было отвлечься.

– Ты о чем? – Александр скрипнул зубами.

– Ты в самом деле не понимаешь? – Эндрю отрывисто засмеялся. – С тех пор как ты вернулся из Баррогилла, ты напоминаешь медведя с раненой лапой.

Так оно и было. Он вел себя еще более отчужденно и грубо, чем обычно. С тех пор как он послал предложение Магнусу, на уме было только одно. Ханна.

Возбуждение постоянно сменялось неуверенностью и страхом. Она отказывала всем своим поклонникам. Вполне возможно, откажет и Александру. Но теперь, когда он решил жениться и присоединить земли Рея к своим владениям, он не мог вынести мысли о том, что она скажет «нет». И не мог отделаться от воспоминаний о ее сладких губах и соблазнительных изгибах…

А тот поцелуй… Господь на небесах! Этот поцелуй…

При воспоминании о том поцелуе его охватывал озноб. Наверняка это хороший знак и она примет его предложение. Страсть, которая чувствовалась в этом простом поцелуе, почти ослепила его, окутала туманом его разум, извела мыслями о черном шелке ее волос. Каково будет намотать их на руку, что он при этом почувствует? Каково будет целовать эти розовые губы, смотреть в янтарные глаза? Обнимать ее тело, полное, соблазнительное и такое мягкое…

Он постоянно видел ее перед собой, чаще, чем мог допустить. Особенно по ночам, когда вся работа была сделана, когда он лежал в холодном плену огромной кровати… один. Он думал о ней. Мечтал о ней. И в эти минуты в нем росло желание. А самообладание куда-то исчезало. Даже страх быть ею отвергнутым не уменьшал его одержимости.

Она может сказать «нет», но может сказать «да», и это наполняло его невыразимым восторгом.

– Да. Ты чем-то озабочен, – заметил Эндрю, став серьезным. Отведя взгляд, он добавил: – Надеюсь, ты скоро станешь прежним.

– Я тоже надеюсь.

Ожидание становилось невыносимым.

Лежавший на земле мужчина пошевелился и, воровато оглядываясь, удрал. Братья смотрели ему вслед.

– Догнать его? – спросил Эндрю.

Александр покачал головой:

– Нет. Пусть бежит. Пусть вернется к Олригу и объяснит, почему пришел с пустыми руками.

Пусть Олриг знает, что лэрд Даннета больше не станет терпеть жалкие попытки вывести его из себя.

– Считаешь, за этим стоит Олриг?

– Да.

Действительно, после той стычки в Баррогилле ситуация на границе резко ухудшилась. Словно Олриг отдал приказ преподать ему урок и донимать, пока он не подчинится.

Ублюдку следовало бы знать, что все его усилия тщетны. Александра нельзя достать. Нельзя привести к повиновению. Нельзя поставить на колени. Нельзя запугать так, чтобы он присоединился к компании Олрига. Нельзя уговорить совершить в отношении своего сюзерена то, что он считал предательством.

– Продолжим? – спросил Эндрю.

Александр кивнул и направился к Уоллесу, терпеливо стоявшему на холмике и щипавшему траву. Знаком он велел своим людям вернуть похищенный скот фермеру, у которого тот был украден. После чего вместе с братом они продолжили объезжать фермы, проверяя, все ли в порядке у арендаторов.

По пути они завернули к Агнес, пожилой вдове, жившей на границе. Фактически она была вассалом Олрига, но у Александра вошло в привычку время от времени завозить ей баранью ногу или курицу. Бедняжка была почти прикована к постели, и если не считать сына, который каждый день работал на ее полях, жила совсем одна.

Но возможно, это только вопрос времени: Олриг вспомнит о ней, а когда вспомнит, обязательно изгонит. Александр хотел дать ей знать, что, когда это произойдет, она будет желанной гостьей в Даннете.

Закончив объезд, братья отправились обратно в замок. Когда они миновали подвесной мост через ров и въехали во двор, навстречу поспешил Фергус, управляющий Александра.

Александр удивленно поднял брови. Фергус никогда не спешил.

– Милорд, – пропыхтел он, подбегая.

Александр спрыгнул на землю и, стараясь не поморщиться, устремил взгляд на лицо Фергуса. Хотя управляющий был давно ему знаком и по-своему дорог, очень трудно было оставаться спокойным, созерцая его шрам. Это зрелище воскрешало воспоминания, которые он жаждал забыть, пробуждавшие в нем угрызения совести.

– Да, Фергус? – Александр решительно выбросил из головы неуместные мысли.

Губы управляющего сложились в нечто, напоминающее улыбку, но поскольку кожу стягивал шрам, было нелегко отличить улыбку от гримасы.

– Оно пришло, милорд.

Александр замер. Мышцы напряглись, нервы натянулись до предела.

– Что именно?

– Письмо, милорд. Письмо от Даунрея. Оно пришло.


Святый боже!

Александр смотрел на лежавшее на деревянной столешнице письмо, лениво почесывая за ушами Бруида. Пес, свирепый защитник и преданный друг, начинал слегка его покусывать, когда он останавливался.

Александр хмыкнул и снова взъерошил мех Бруида. Поглаживание собаки успокаивало его пребывавшие в смятении мысли. Он разрывался между желанием открыть письмо и прочитать, что там написано, и страхом узнать, что ему отказали. Александр сам не знал, почему так колотится его сердце. А может, и знал.

Рассматривая клочок пергамента, от которого зависела его судьба, он запил вином овсяную лепешку. Бросил кусочек Бруиду, но тот поймал его и тут же выплюнул.

Александр вполне понимал пса. Ему тоже не слишком нравились овсяные лепешки, но Мораг так гордилась своим рецептом, передаваемым от кухарки к кухарке из поколения в поколение, что он был просто обязан каждое утро съедать хотя бы одну. Он предпочел бы почки или большой ломоть соленой свинины, или даже пудинг, но таковы уж жертвы, которые должен приносить лэрд. Черт, какая жалость, что пес отказывался его выручить!

Он резко отодвинул письмо Даунрея и сосредоточился на остальной корреспонденции. Конечно, это трусость. Но у него много обязанностей, на его плечах лежит гора дел.

Тем не менее сосредоточиться на прочих делах ему было трудно, но он заставил себя напрячься.

Александр быстро справился с работой и наконец потянулся к письму, лежавшему последним в груде. Это оказался отчет от управляющего в Лите, он описывал конфликт, который требовал участия мирового судьи.

Александр вздохнул. Поскольку он лэрд, его долг разрешать такие конфликты. Это означало, что придется выкроить время и поехать в деревню, чтобы выслушать жалобы. Он мог бы послать Эндрю, но предпочитал, чтобы его люди видели лэрда и знали, что всегда могут рассчитывать на его поддержку, за которую платили верностью. Верность – то, что связывает их, и эта нить была очень тонкой.

На последнее такое путешествие ушла неделя, но оно того стоило.

Судя по фактам, изложенным управляющим, дело было в земельных спорах, запутанных из-за многочисленных браков с обеих сторон и древних распрей. Страсти разгорелись с такой силой, что требовалось ехать немедленно.

Теперь, когда все было решено, оставалось всего одно письмо. Письмо от Даунрея.

Александр взял письмо дрожащими руками. И хотя он страшился того, что оно могло содержать, он знал, что с такими вещами нужно разбираться как можно быстрее. Если ему отказано, он испытает боль, но, по крайней мере, разрубит узел сразу.

Боже, он надеялся, что все выйдет, как задумано!

Александр сломал печать и пробежал глазами фразы, написанные знакомым почерком друга. Сердце на миг остановилось. Дыхание пресеклось.

Все страхи, все сомнения, все тревоги улетучились. Неописуемая радость, словно первое дуновение свежего ветерка, затопила душу. Крохотные волны этой радости пробегали по телу, все внутри дрожало.

Он отложил письмо и потер глаза. Потом снова взял его и перечитал. Только чтобы удостовериться, что все прочитал правильно. Что там ответ, на который он надеялся, о котором мечтал.


«Она приняла твое предложение».


Александр прочитал каждое слово. Отдельно. Потом выдохнул. Засмеялся. Завопил.

«Она приняла твое предложение».

Возбуждение наполнило его. Запело в венах.

Она будет принадлежать ему. И скоро приедет.

Он поморщился, сообразив, как мало времени осталось на подготовку. А нужно еще съездить в Лит! Нельзя терять времени, а впереди столько дел.

Он поспешно вытащил стопку пергаментов и принялся писать приказы слугам. Прежде всего необходимо подготовить покои баронессы, смежные с его комнатой, вернее полностью их переделать. Он почти не знал невесту, но был уверен, что ей не понравится бледно-желтая отделка. Ханна не похожа на женщину, любящую желтый цвет.

Он подумал о том, не стоит ли перебраться в куда более роскошные апартаменты покойного дяди, но тут же покачал головой. Он не станет спать в постели Дермида. Хотя тот давно умер, Александр все еще очень хорошо помнил этого гнусного человека. Кроме того, Александр предпочитал вид из западного крыла и был уверен, что Ханне он тоже понравится.

Но какой цвет ему следует выбрать?

Хорошенько все обдумав, он остановился на янтарно-коричневом. Этот цвет теплый и располагающий, как цвет ее глаз.

Потом пришлось перейти к деталям свадьбы. Ханна, конечно, может возразить против его распоряжений, но Александр не собирается давать ей возможность передумать или отложить церемонию. Он намерен подготовить все к тому моменту, как она войдет в двери его замка.

Он наскоро набросал записку приходскому священнику и добавил ее к остальным письмам. Неплохо иметь под рукой священнослужителя. Если повезет, отец Питер выпьет всего бочонок виски и останется трезвым.

Письмо Ханне заняло больше времени. Как приветствовать невесту? У Александра почти не было опыта в написании подобных писем, но он знал, что это самое важное послание. Потому что оно задаст тон их отношениям.

Хотя он редко затруднялся в выборе слов, которые необходимо было перенести на пергамент, сейчас ничего подходящего в его голову не приходило. Он написал письмо в пышном, цветистом стиле, но перечитав, скомкал его и бросил в корзину для мусора. Второе письмо походило скорее на деловое, и его постигла та же судьба. После еще пяти попыток Александр остановился на самом коротком варианте:

«Буду счастлив приветствовать вас в Даннете, где немедленно состоится свадьба».

Не слишком приветливо, но и не совсем безлико. И суть дела изложена точно.

Александр любил, когда суть изложена точно. С огромным удовлетворением он нацарапал свое имя и, приложив печать, оставил письмо на столе вместе с другими, после чего написал еще одну записку, которую невесте передадут по прибытии. В ней он снова приветствовал ее и советовал обращаться к Фергусу, который исполнит все ее приказания. Поскольку Александр не знал, сколько времени займут дела в Лите, это казалось благоразумным. Он не хотел, чтобы она посчитала, будто жених груб и неприветлив. Необходимо, чтобы их отношения начались на верной ноте.

Он уже написал ее имя и приложил печать, когда Бруид зарычал. Но рычанье было ленивым: не столько предупреждение, сколько недовольство тем, что его разбудили.

Ощутив чье-то присутствие в комнате, Александр замер и медленно повернулся. И тут же у него на сердце стало теплее. В дверях стояла маленькая девочка с серьезным личиком и огромными темными глазами. Фиона Макгилл – одна из сирот, прошлой зимой забредших в Даннет в поисках убежища. Их по приказу жестокого лэрда с запада выбросили из домов прямо на снег. Ее бедная мать, сжигаемая жаром лихорадки, умерла у ворот замка.

Очень немногие люди были способны одолеть триста ступеней, ведущих к его убежищу в башне, но Александр предпочитал тишину во время работы. Правда, он всегда был рад видеть Фиону, потому что полюбил девочку, и не только за то, что они страдали одним и тем же недугом. Ее присутствие всегда его успокаивало. Малышка была живым напоминанием о том, что он способен кого-то защитить.

Ее губы безмолвно шевелились, и у него все внутри сжалось. Ему был знаком этот страх и эта невозможность произнести слова, которые не идут с языка. Он терпеливо ждал, пока она боролась с собой.

– Ч-что т-ты д-делаешь? – выдавила она наконец.

– Работаю.

Ее улыбка померкла. Черт! Он не хотел говорить с ней так резко. Только не с этой девочкой.

Александр поспешил подмигнуть ей и протянул к ней руки. Он усадил Фиону к себе на колени, натужно застонав при этом, словно она была тяжела, как булыжник, хотя на деле весила не больше перышка.