Рут Ланган - Спасенный рай

– Далси, ты меня слышишь? – Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. – Ты спасла его. Твои отчаянные меры вернули его к жизни.

– Спасла? – Она почти ничего не видела сквозь пелену слез, но коснулась рукой щеки Кэла и, почувствовав, что она мокрая, поняла, что хладнокровный Кэл Джермейн плачет вместе с ней. Господи, как же она его любит! Да, любит. Сделав это чудесное открытие, она больше не могла отрицать того, что ее сердце знало давно: она любит этого озлобленного, израненного, героического человека так, как никогда никого не любила.

Кэл притянул ее к себе. Обнявшись, они плакали, и это длилось целую вечность. Наконец они оторвались друг от друга и позвали других, чтобы поделиться радостной вестью: Натаниэль спасен.

Далси стояла на балконе. Прохладный ночной ветерок обвевал ее, трепал подол ночной рубашки. Она получше закуталась в шаль и глубоко вздохнула.

Весь день она отсыпалась, а Фиона и Старлайт по очереди сидели с больным, которого уже перенесли в его комнату. На несколько коротких мгновений мальчик приходил в себя, но еще не понял, через какое тяжелое испытание прошел.

Как следует, искупавшись и освежившись, Далси присоединилась к остальным за праздничным ужином и была страшно разочарована, узнав, что Кэл не придет. А ей так хотелось его увидеть! И теперь, когда все уже разошлись, в ней нарастало нетерпение, будто она тоже проходила через кризис.

То, что она испытывает к Кэлу Джермейну, называется любовью – в этом можно не сомневаться. Не благодарность, хотя она всегда будет ему благодарна, и не жалость, а просто-напросто любовь. Она любила его так сильно, что до боли захватывало дух, а сердце переполнялось чувствами.

Быстро пройдя по темному балкону, она оказалась у двери в комнату Кэла. Ей было видно в окно, что он сидит за письменным столом и листает какую-то книгу. Над головой у него вился дым от сигары. Далси глубоко вздохнула и распахнула дверь в комнату.

Кэл тоже снял перепачканную одежду – на нем были только узкие черные брюки. Судя по капелькам воды на темных волосах, он только что вымылся и выглядел бодрым и вполне отдохнувшим. Казалось, он даже испугался, увидев дерзко ступившую на его порог гостью.

Девушка прислонилась к двери, надеясь, что он не заметит, как у нее дрожат колени.

– О чем задумались?

– Далси, что вы здесь делаете?

– Вас не было за ужином.

– Я его проспал.

– Могу принести вам что-нибудь поесть, – предложила она.

Кэл покачал головой и затянулся сигарой.

– Мне не очень хочется есть. – Он выдохнул облачко дыма и проследил взглядом, как оно поднялось к потолку. Это было лучше, чем смотреть на нее и при этом чувствовать, как становится трудно дышать. – Я могу подождать до утра.

– А я не могу. – Она направилась к нему, и Кэл вскочил, словно его коснулись раскаленной кочергой. Если она дотронется до него, ему конец.

– Я только что проверил, как там Натаниэль. – Ему хотелось, чтобы разговор продолжался на спокойной, нейтральной ноте. Он отступил на шаг, но Далси продолжала приближаться к нему.

– Я тоже. Наверно, мы разминулись. – Она сжала руки, и лицо ее осветилось счастливой улыбкой. – Он так безмятежно спал, что мне захотелось его обнять. – Замолкнув на мгновение, она продолжила: – И вас, конечно же, тоже.

Кэлу показалось, что он не совсем расслышал. Неужели она вправду это сказала? Он взглянул в ее сияющие кошачьи глаза и увидел, что они смотрят совсем не так, как всегда. Или, может быть, раньше он просто не замечал этого взгляда?

– Вы развлекаетесь, мисс Далси Трентон?

– Пока нет, но надеюсь на это. – Далси вынула из его пальцев сигару и погасила ее в хрустальной пепельнице. Снова повернувшись к Кэлу, она положила руки на его обнаженную грудь.

Такой дрожи он не испытывал даже в тот момент, когда столетний дуб обрушился на землю, сотрясая все вокруг. Кэл напрягся, опасаясь, что внутри у него все разорвется.

– Я хочу тебя поцеловать, – прошептала она.

Кэл не мог сдержать себя. Когда ее губы коснулись его рта, он сделал то же, что сделал бы любой мужчина, – ответил на ее поцелуй. Этот порыв был таким сильным и глубоким, что они испуганно оторвались друг от друга, обмениваясь настороженными взглядами.

Кэл лихорадочно раздумывал, что делать. Нужно остановиться, пока дело не зашло слишком далеко. Он с нарочитой небрежностью оттолкнул ее от себя.

– Если вы закончили, то мне нужно еще прочитать несколько книг по медицине, чтобы поскорее вылечить мальчика. – Он увидел обиду в ее глазах и решил нанести последний удар – для ее же блага. – Вы ведь еще помните Натаниэля?

Далси закрыла глаза, не в силах справиться с болью, и решила, что пора возвращаться к себе, спрятаться там и в одиночестве зализывать свои раны. Но тут она случайно подняла взгляд – и увидела в его глазах раскаяние.

– Ты не умеешь лгать, Кэл.

– В отличие от тебя, Далси?

– Вот именно. Я это делаю лучше. У меня не слишком много опыта, но мне говорили, что я хорошо схватываю. – Она прильнула к нему всем телом и услышала, как он тихо ахнул. Это единственное, что ей было нужно для полной уверенности в себе.

Кровь стучала у Кэла в висках, его захлестнула волна желания, но он все же решил дать ей отпор.

– Ради Бога, ты же невинная девушка!

– Ну, это беда поправимая, – вполголоса произнесла она.

Он пытался дышать спокойно, но не мог надышаться ею, потому что с каждым вдохом чувствовал ее – только ее.

– Далси, перестань. – Кэл попытался отстраниться, но вдруг понял, что касается рукой ее волос. – Ты сама не понимаешь, что делаешь. – Он смотрел, как свеча играет светом и тенью на ее прекрасном лице, и старался говорить резко, чтобы она отказалась от своего опасного плана. – Далси, я не бездомная сиротка, а мужчина, и к тому же с плохим характером. Если ты сейчас же не уйдешь, мне придется поступить не самым лучшим образом, и после этого ты меня возненавидишь.

– Кэл, я не могла бы тебя возненавидеть после того, как ты боролся за жизнь Натаниэля.

Грубо оттолкнув ее, он заметил:

– Видишь, ты путаешь благодарность с любовью. Я сделал это не с какой-то высокой целью, а только потому, что рядом не оказалось врача. Но завтра я снова стану фермером – и никем больше. А теперь уходи, пока окончательно не скомпрометировала себя.

Чтобы еще сильнее ее обидеть, Кэл отвернулся и достал сигару. Засунув ее в рот, он взял свечу и поднес к лицу.

Далси отвернулась, побежденная и униженная. С чего она взяла, что может интересовать Кэла Джермейна, который так устал от жизни? Ведь она – всего лишь забава для мужчины, который слишком много времени провел без женщины на этом Богом забытом острове. Но тут Далси подняла взгляд и, увидев, как у него трясется рука, поняла, что он из последних сил разыгрывает равнодушие.

Она произнесла, надеясь, что голос не выдаст ее:

– Ты прав, Кэл. Я сейчас уйду, а ты читай свои книги. Но можно мне… – Она повернулась и опустила глаза. – Можно попросить тебя об одолжении?

Он сделал глубокую затяжку, и его переполнило облегчение. Еще минута – и он бы пропал.

– Ты хочешь, чтобы я сегодня подежурил у Натаниэля, – несколько надменно ответил он. – Конечно, я буду рад…

Далси сбросила шаль на пол и поднесла руку к пуговицам на своей ночной рубашке. И как только начала их расстегивать, он яростно затушил сигару, подошел к ней и взял ее руки в свои. Его голос был хриплым от гнева.

– Боже мой, да что, у тебя совсем стыда нет?!

– Нет, – шепнула она, высвободив руки и обняв его за шею. – Совсем нет. Не прогоняй меня, Кэл, я этого не вынесу. Я хочу быть здесь, с тобой.

Он закрыл глаза и тихо произнес:

– Тогда – да поможет нам Бог.

Его гнев исчез так же быстро, как и появился. Он провел рукой по нежному изгибу ее щеки.

– Если ты останешься, обратного пути не будет.

– Я знаю.

– Ты ничего не знаешь, Далси, – пока. Но скоро узнаешь, – прошептал Кэл, накрывая ее губы своими.

Впившись пальцами в ее нежные плечи, он прижал девушку к себе.

Если он хотел ее напугать, чтобы дать последнюю возможность передумать, то ему это не удалось. Она с радостью отозвалась на его поцелуй.

Не отрываясь от ее губ, Кэл прислонил ее к стене и приподнял, пока она не обхватила его ногами. Он не говорил нежных слов, не шептал никаких обещаний, не просил ее ни о чем. Его рот, наконец, оторвался от ее губ и опустился ниже, на шею. Кэл нетерпеливо разорвал ее ночную рубашку, и его губы сомкнулись у Далси на груди. Никогда она не чувствовала ничего подобного. Ее тело словно ожило, и миллионы нервных окончаний умоляли о том, чтобы к ним прикоснулись.

Рубашка упала на пол, и он ощутил горячую, влажную плоть Далси, которая жаждала его. Она ахнула, возмутившись его самоуправством, но он закрыл ее рот своим, не дав возгласу протеста сорваться с губ. Его загрубевшие от работы пальцы возбуждали в ней страсть, и, задыхающаяся, охваченная дрожью, она пришла к первому апогею чувств. Но не успела перевести дыхание, как он увлек ее дальше – прилив захлестывал ее, и она то летела на гребне волны, то ударялась о берег, опустошенная и обессиленная.

Только сейчас она до конца поняла, что затеяла и чем это может обернуться. И все же ей хотелось испытать все.

Нетерпеливым движением он скинул брюки, отбросил их в сторону и упал на колени, увлекая ее за собой. Страсть накалялась все сильнее. Весь мир куда-то исчез – осталась только эта комната. За окном вздыхал ветер, кричала ночная птица, но они ничего не слышали, ощущая лишь волнующие прикосновения, пьянящий вкус и загадочный терпкий запах страсти: он затуманивал им глаза, лишал дара речи, приводил на грань помешательства – и все же приносил облегчение.

– Я мечтал о тебе так долго, так долго… – Произнося эти слова, он завладевал ее ртом.

Это признание лишь распалило ее, и он со стоном унес ее с собой в вихре головокружительного удовольствия. Его губы, пальцы, язык сводили ее с ума.

– Кэл! Пожалуйста… – воскликнула она в нетерпении.

Далси лежала на скомканной одежде, которую они с себя сбросили, но даже не помнила, как оказалась на полу. Он склонился над ней, и она увидела в этих таинственных глазах себя – красивую, желанную. Далси не чувствовала ничего, кроме наслаждения, такого сильного, что оно почти граничило с болью. И больше всего на свете ей хотелось, чтобы он испытал то же самое. Ее страсть была такой глубокой, такой неволимой – ей казалось, что если он не будет обладать ею прямо здесь и сейчас, то она сойдет с ума.

– Скажи, Далси, скажи, что я тебе нужен.

– Да, я твоя. О, Кэл, как я люблю тебя! «Люблю». Это слово сразу открыло все двери, разрушило все препятствия. Его сердце, разум, душа, наконец, освободились. Не было больше ограничений, не было сомнений и страхов. Вот чего он хотел, о чем мечтал долгими ночами. Его женщина, только его.

Услышав, как она вскрикнула, Кэл понял, что делает ей больно. Боже, набросился на нее, как дикарь. Собрав всю свою волю, Кэл остановился. Стараясь сдержать натиск страсти, он с раскаянием произнес:

– Прости, Далси! Тебе больно…

– Молчи. – Коснувшись пальцами его губ, она посмотрела ему в глаза.

То, что он увидел, потрясло его до глубины души – ее взгляд пылал страстью.

– Далси, ты знаешь, как я тебя люблю?! Он закрыл ее рот своим, и они вместе отдались на волю бури – она несла их все быстрее и быстрее, пока водоворот не поглотил их окончательно.

– Господи, Далси! – Кэл приблизил к ее лицу свое, пытаясь перевести дыхание.

Она лежала неподвижно, привыкая к покою, наступившему после безумного шторма. Она словно умерла – или родилась заново.

– Это… – Помолчав, она продолжила: – Это всегда так бывает?

– Нет, – быстро ответил он. Ему самому не верилось. Ничего удивительнее в его жизни еще не случалось. – Вернее, я такого еще не испытывал. Но я не хотел быть таким грубым. – Покрывая ее лицо нежными поцелуями, Кэл вдруг ощутил соленый вкус ее слез. – Боже, я сделал тебе больно! Как я мог не подумать!

Он начал было отстраняться, но Далси его остановила:

– Нет, я плачу из-за… из-за потрясения. У меня просто дух захватило. – Она тихо рассмеялась. – Но ты такой тяжелый, а пол жесткий.

Кэл повернулся на бок и прижал Далси к себе, положив ее голову на свою грудь.

– Так лучше?

– Гораздо. Но в постели удобнее.

Как ни соблазнительна была эта перспектива, никто из них не пошевелился, чтобы встать. Мысль о том, что придется расстаться хотя бы на миг, казалась ужасной.

– Ты, правда, хотел этого уже давно? – спросила она.

Кэл кивнул, намотав прядь ее волос на палец, наслаждаясь их шелковистым прикосновением к своей обветренной коже.