Инесса никогда не слышала и нигде не читала, чтобы предприниматели лично убивали кого-либо. Они могут нанять какого-нибудь умельца. Ведь сноровка нужна в каждом деле. Без опыта легко испачкаться можно. Бобылев ничего не узнает. Если узнает, не поверит. А она ничего ему не скажет.

– Ты еще его не знаешь, – прищурился Голубенко и вновь превратился в лукавого и вероломного подельника. Инесса содрогнулась. Он хочет, чтобы они стали равными, встав на одну ступеньку. А Веткина хочет подняться выше. Ей хочется дотянуться туда, где уже стоит Сергей Бобылев. Таких, как Голубенко, туда не пускают.

– Валерий Федорович, ближе к делу, – сказала она. Официант уже несся по воздуху, паря на невидимых крыльях, с подносом в руках. – Мне кушать хочется.

– Инесса, ты все смеешься надо мной, – вконец обиделся коварный соблазнитель. – А я не стращаю. Я всего лишь предупреждаю тебя.

– Все понял, господин «какбычегоневышло», слушаюсь и подчиняюсь, смех отбрасываю в сторону, у нас с тобой дела серьезные. – Инесса ковырнула вилкой бутерброд, затем вцепилась в него руками.

Набатный звон исчез. В закутке было тепло и уютно. Но в погребе не бывает светло и тепло, там всегда холодно и страшно.

– Короче, Инесса, нам придется поделиться с Аблашидзе, он требует свою долю. – Голубенко приник к бутерброду Инессы, будто хотел откусить от него добрую половину.

Веткина брезгливо отодвинулась. Лучше не обедать в компании посторонних людей. Правильно Брюзгин делает. Обедать нужно в домашних условиях. Среди своих.

– Что скажешь? – Валерий Федорович жадно выпил минеральной воды.

Ему явно не хватало соли в организме. Инесса подвинула ему солонку. Голубенко покосился на нее, но ничего не сказал. Он ждал, когда она включится в разговор, но Инесса молча жевала, разглядывая ингредиенты бутерброда.

– Валерий Федорович, я не умею делить деньги, мне еще не приходилось ни разу, может, ты сам разделишь, а? – сказала она, положив остаток булки на тарелку. Есть расхотелось. И аппетит пропал. Инесса вздохнула. Голубенко всего боится, даже Бобылева, но его возбуждает азарт. Большие и чужие деньги волнуют его воображение. Валерий Федорович уснет вечным сном, если его чуткий нос не уловит где-нибудь поблизости дивный денежный аромат.

– Вот и ладушки, – обрадовался Голубенко. – Инесса, тогда я поеду, а? Ты же опоздала.

Он смотрел на Инессу с мольбой, ему не сиделось на месте. Голубенко спешил разделить будущие барыши, чтобы хватило всем участникам партнерской компании. Голубенко и Аблашидзе нашли себе хорошее дело, они будут делить деньги, а Инесса с малахольным Брюзгиным на пару будет обустраивать выставку. Валерий Федорович не стал ждать, пока партнер расправится с бутербродом. Он взмахнул рукой и улетел. Веткина осталась в баре одна. Она мрачно доела свой бифштекс в непринужденной обстановке и без посторонних глаз. Ей было грустно, а на душе кошки скреблись. В уютном и светлом уголке цивилизованной жизни ей было холодно, как в подполе.

С того дня Аблашидзе и Голубенко куда-то пропали. Они больше не звонили Инессе, не назначали ей встречи, не требовали у нее отчета. И не приглашали Веткину на обеды в дорогие рестораны. Оба пребывали в полной уверенности, что дело уже сделано. Александр Давидович и Валерий Федорович все рассчитали, они умно и профессионально обработали глупую девицу и, наехав на нее с двух сторон, больно протаранили нежную девичью оболочку. Если бы не удалось пробить броню одному, тут же подключился бы второй. Они вели перекрестный огонь. Судя по умолчанию, партнеры в полном согласии уже разделили будущие барыши. Инессе досталась черновая работа. Она должна собрать нужную сумму с участников выставки. Заявщики из дальних регионов умоляли Инессу предоставить им самые выгодные места в комплексе. Все участники мечтали расположиться как можно ближе к величественному Олимпу. Лучшие места находились в центре манежа, у подиума и у директорского офиса. Веткиной совали деньги, тайно и открыто, через подставных лиц и напрямую, в конвертах и просто свернутые трубочкой, стянутые аптечной резинкой и даже в целлофановых пакетах. Деньги сыпались на Веткину, как новогодняя мишура. Она никогда не держала в руках так много денежных ассигнаций. Деньги шелестели, как осенний дождь, так же хмуро и неприветливо. Деньги пахли, от них несло машинным маслом и людским вожделением. Тяжелый инфернальный запах заполнил укромный уголок в выставочном комплексе, где Инесса устроила небольшой потайной бункер, напоминавший своими размерами вместительный сейф. В сейфе не было окон, кондиционера, стола и стульев. Веткина обходилась подручными средствами. Низенький комодик служил ей письменным столом и одновременно хранилищем для денежных потоков. Вместо стульев Инессе пришлось использовать коробки из-под оргтехники. Повсюду в выставочном манеже велись работы, кругами и квадратами носились дизайнеры, художники, режиссеры и сценаристы, их бессмысленное брожение напоминало движение по спирали. И лишь рабочие в синих спецовках сохраняли бесстрастное выражение на лицах, но они тоже двигались по спирали, неизменно выводившей слепых исполнителей из хитрого лабиринта к двери Инессиного окопа. Отсюда она направляла их в горячие точки комплекса. Руки Веткиной напоминали ловкие щупальца опытного шулера. Она тасовала участников, как умела, перекладывая из колоды в колоду, перетаскивая из одной в другую, затем в третью, но уже с краплеными картами. Брюзгину досталась функция контролера. Павел вел строгий учет, записывал в отдельном кондуите фамилии участников, суммировал полученные баксы и евро, производил расчеты по переводу иностранной валюты на кровные рубли. Он неукоснительно следил за валютным курсом, подсчитывая проценты по часовым поясам. По совместительству Паша исполнял функции главного бухгалтера. Все денежные потоки проходили через недремлющее око внештатного счетовода. А Инесса тем временем мысленно выстраивала свои будущие позиции. Через неделю все встанет на свои места. Она забудет выставку и все связанные с ней неприятности, как страшный сон. Все будет хорошо. Она подъедет к «Планете» на шикарном автомобиле, выйдет из него разнаряженная в пух и прах, а в это время Бобылев подлетит на своем «Лексусе». И он увидит ее другими глазами и поймет, что он может навсегда потерять Инессу Веткину. А если он узнает о содеянном Инессой? Если узнает, наверное, сжалится. Да и какая девушка способна устоять перед соблазном? Ни одна не устоит. Под шумок Инесса решила провести ревизию комодика. Когда дело дойдет до дележа, ревизовать наличные будут уже другие лица, более опытные, с ловкими пальцами. Сначала Инесса позвонила в банк и выяснила, что за досрочное возвращение кредита с нее возьмут большой процент, явно превышающий ту сумму, которую начислили за долгосрочные выплаты. Таковы были условия договора. Инесса мысленно выругалась, а вслух согласилась на грабеж, совершенный в отношении неразумной девушки среди белого дня, в дикой, но прикрытой рамками цивилизованного договора форме. Не раздумывая о последствиях, Веткина экспроприировала часть денег из комодика. Вроде как на булавки. Брюзгин почему-то устранился от подсчетов, он быстро исчез, увидев Инессу у комодика. Он что-то забрюзжал, дескать, мне некогда, дела, увидимся потом, когда-нибудь. Инесса отложила Пашину долю подальше, задвинув ее в угол, чтобы она не перепуталась с остальными пачками.

Она расплатилась с долгами. После погашения кредита почувствовала себя свободной от обязательств перед обществом. А деньги все прибывали. Участники выставки продолжали совать, пихать и тащить денежные пачки, словно проверяли Инессу Веткину на моральную устойчивость. И она внутренне заколебалась. Что-то сдвинулось в ее душе. Сначала она отказалась от дальнейшего приема дани. А для себя решила, что больше не прикоснется к деньгам, как бы ее ни соблазняли и ни упрашивали. Да и упрашивать никто не станет. Партнеры скоро явятся с проверкой и ревизией. У них все под контролем. А Паша по их указке следит за порядком в финансах. Но он не выдаст Инессу. Общий проект породнил двух совершенно разных людей. Но однажды Инессу настиг стыд. Он пришел к ней ночью. Уселся на кровати, затем переместился ближе и прилег рядом. С этой ночи он стал наваждением. Она мучилась, переживала, прогоняла его, но он не уходил. И тогда Веткина позвонила развязному агенту из автосалона. Тот заочно просиял, услышав знакомый голос.

– Проблемы, Инесса? – сказал агент.

– Д-да, мне срочно нужны деньги, – заикаясь, едва слышно произнесла Веткина.

– Вашу машину можно сдать, сразу получите все деньги, – сказал агент, – никаких проблем.

– В среду пригоню, – сказала Веткина.

– Можно не спешить, у меня отпуск, после отпуска все ваши проблемы решим, но с одним условием, – ловкий парень придержал слова. Пауза неловко повисла в эфире.

– Да-да, я помню про ваши условия, – сказала Инесса. И тяжелый груз свалился с плеч. Она решила вернуть деньги в кассу. Закончится выставка, она сдаст машину, агент произведет расчеты, и можно будет считать дело закрытым. Стыд пропал. Он ушел куда-то далеко. Но душа не вернулась. Наверное, она заблудилась. Больше Веткина не прикасалась к выставочным деньгам. Пусть Брюзгин сам разбирается с партнерами. Инесса совсем не бывала дома, приезжала ночью, как сомнамбула бродила по темным комнатам, она даже мылась без света, от непереносимой усталости слезились глаза. А в голове поместился какой-то странный шар, он устойчиво крутился и увеличивался. Инесса знала: чтобы от него избавиться, нужно крепко выспаться. До открытия выставки оставалось совсем недолго. В «Планете» Веткина вообще не появлялась, она уже забыла, как выглядят сотрудники корпорации. Наверное, за время ее отсутствия они превратились в седых стариков и старух, у них выпали зубы и волосы, появились морщины и костыли. Предстоящая выставка стала для Инессы второй жизнью. Она жила работой, без устали раздавала распоряжения, указания, что-то перетаскивала, устанавливала, активно вмешивалась в процесс установки и размещения, смешивая распорядительские функции с исполнительскими обязанностями. Брюзгин мужественно нес на своих острых плечах отчетность по финансовой части перед партнерами. Однажды он пригнулся, испуганно вытаращил глаза и сказал, слегка перевирая ударения: «Норкин скоро приедет. С проверкой».

– А мне-то что, пусть, – угрюмо откликнулась Инесса.

Веткина нахохлилась, интересная картина получается. Игорь Львович ведет переговоры по организации выставки с Павлом, работающим на проекте временно, по договору. С Инессой свои действия не согласовывает. Она осталась в стороне от руководящего глаза. Норкин мог бы позвонить.

– Игорь Львович не сказал, с кем приедет. И время не обозначил. Он позже перезвонит. Велел, чтобы ты тоже присутствовала, – начальственно изрек Паша и побежал в зал, чтобы переместить очередного участника с более прибыльного места на менее, откуда-то с северов прибыл новый поставщик. Веткиной сразу захотелось сбежать за тридевять земель, куда глаза глядят. Там, в тридевятом царстве, можно выспаться, на секунду забыть о выставке, стрессах, вечном коматозном состоянии и хронической усталости. Отбросив ненужные и мелкие мысли, наконец, можно подумать, как поступить с глупой любовью. Глубоко запрятанная любовь ныла в закоулках мозга, изредка напоминая о себе тупой болью. Веткина до сих пор не подозревала, что любовь может причинять физические страдания. Душевная травма переросла в физиологический недуг. Любая болезнь имеет обыкновение развиваться. Само по себе чувство не рассосется. Любовь – это не опухоль и не нарыв. Это серьезное заболевание. О материальном благополучии Инесса больше не думала. Она досыта наелась. Есть люди, способные к ловким проделкам, Инесса явно не относится к их числу. Ей не дано стать пройдохой. Веткина поняла, что на вершину придется добираться другим путем, более сложным, извилистым, но честным. Инесса вышла в зал, посмотрела, как субтильный Паша перетаскивает огромные коробки с товаром, и потихоньку отодвинулась за ширмы. Она решила сбежать. Организм отказывался действовать. Еще один час работы, и она свалится в обморок. А это уже не смешно. Инесса побрела к выходу. Синей стеной на нее надвинулась толпа грузчиков, они несли что-то объемное и тяжелое, полностью загораживающее обзор. Веткина посторонилась, освобождая проход, но ее задели углом груза, сдвинув в сторону, кто-то закричал, послышалась грубая брань. Инесса вдруг ощутила сухость во рту, в голове все смешалось, сдвинулось с орбиты, в висках больно забились тонкие ниточки, колючие и острые. Падая, она почувствовала, как кто-то успел подхватить ее под руку.

«Наверное, это подлец Аблашидзе. Приехал за деньгами», – промелькнуло в голове Инессы и тут же исчезло. Сознание погрузилось в пустоту. Веткина окончательно утратила связь с миром.

– Воды, Паша, сбрызни ее водой, – сказал Бобылев.

Его голос она услышала бы везде, даже на том свете. Инесса открыла глаза. Послышалось? В бесчувственном состоянии можно услышать любой голос, некоторые клянутся и божатся, что им чудились в пустоте различные голоса, люди утверждали со слезой во взоре, что разговаривали, находясь во мраке, с Наполеоном. Да что там с Наполеоном – с самой Клеопатрой беседовали. Но вместо Клеопатры Инесса увидела Сергея Викторовича. Бобылев не соответствовал облику Наполеона. Ни профилем, ни анфас. У него нос как нос, обычный, мужской, без видимой горбинки. И что великого нашла в нем Веткина? Сергей Викторович внимательнейшим образом всматривался в глаза Инессы, водил пальцем по ее щеке, размазывая водяные брызги. Паша явно перестарался, выполняя приказ генерального. Брюзгин вылил на Веткину целую бутылку минеральной воды. Две бутылки, судя по состоянию кардигана. Инессу затрясло от озноба. Бобылев снял с себя пальто и набросил на девушку. Но озноб усилился, видимо, милосердный жест вызвал в организме Инессы отторжение.