– Вы что, артистка? – спросил Инессу какой-то дед.

При этом дедуля тесно прижался к стильному френчику. Игрун старый, он искоса рассматривал расфуфыренную девушку.

– Артистка-артистка, дедуля, – фыркнула Инесса и устремилась к выходу.

– Какой я тебе дедуля! Цыпочка, – взвизгнул дед.

Двери с треском захлопнулись. Троллейбус повилял боками и медленно пополз по проспекту, увозя в себе девичью печаль и плохое настроение. Минор миновал, в душе Инессы звучали бравурные звуки, будто внутри маршировал кавалерийский полк. Наступило время мажора.

На кухне все блестело. Лишние предметы не высовывались. «Татарский базар» разбежался по углам, страшно было нарушать чинный порядок в чересчур опрятном помещении. Инесса прислушалась, в квартире кто-то есть, мама?

– Мам, ты?

– Я, доченька, поешь горячего, а то тебе все некогда, а я поеду, поздно, – мать засуетилась, спешно засобиралась к себе в Блиново.

Инесса вздохнула. У нее нет времени, чтобы поговорить с матерью. Они не успевают нормально разговаривать. Вопрос – ответ. «Дочка, ты поела-встала-ушла-позавтракала-не заболела-не нервничай». Вот и все разговоры. Никаких эмоций. Всем некогда.

– Мам, посиди немного, – Инесса усадила мать на диванчик, – знаешь, никому не могу признаться – только тебе. Боюсь, что меня заподозрят в этом, – она постучала мизинцем по темечку, – понимаешь?

Полина Ивановна кивнула: «Понимаю». Она низко нагнулась, приглядываясь к дочери, взяла ее руки в свои, нежно погладила.

– Только ты не смейся надо мной, ладно? – Инесса нервно засмеялась, но руки не выдернула, оставила их, пусть чуть-чуть полежат, погреются в маминых.

– Не буду, доченька, что ты, – Полина Ивановна прижала руки дочери к сердцу.

Инессе показалось, что она слышит равномерный стук, родной – пусть он стучит вечно. И сейчас ей ничего не чудится. Все приняло обычные формы. Стук материнского сердца. Тепло рук.

– Понимаешь, мне кажется, что в новом офисе слышатся слова какие-то странные, – Инесса склонила голову, боясь посмотреть матери в глаза, вдруг она тоже покрутит пальцем у виска. – «На крыше крысы голодают, отнесите им еду». И мне кажется, что и другие сотрудники эти слова тоже слышат, но боятся в этом признаваться.

Инесса посмотрела на мать, вспомнив Голубенко с его татарскими глазами, Норкина с бегающими смотровыми щелями и многих других.

– А-а, это бывает, – рассудительно ответила Полина Ивановна, – на некоторых фирмах устанавливают аудикодирование. В вентиляторе.

– Где устанавливают? Какое аудикодирование? – Инесса даже руками всплеснула. – Зачем – аудикодирование?

– Это такая штука, вставляют в вентилятор, и он разносит по всему зданию шум или музыку с постоянно звучащим фоном, – сказала Полина Ивановна голосом опытного мастера, словно она сама занималась аудикодированием и всю свою жизнь только и делала, что стояла на стремянке и вкручивала в лопасти разные пакости. Мама все знает. Она по-прежнему, как в далеком детстве, может объяснить любое явление в природе. Перед Инессой сидела не древняя старушка, а молодая современная женщина, продвинутая, в отличие от несмышленой дочери. Инесса почувствовала себя маленькой девочкой, ей срочно захотелось залезть в норку под одеялом.

– Зачем? – порывисто выдохнула Инесса.

– Кто знает, шутит кто-нибудь, прикалывается над вами. Скоро Новый год. Розыгрыш какой-нибудь, чтобы потом посмеяться над всеми.

Инесса припомнила горку еды на лестничной площадке перед чердаком. Гришанкова на стремянке, Егорову с серебристым рулоном под мышкой, Норкина со свертком. Ужас!

– А что делать? – спросила Инесса, немея от мысли, что она так ничего и не отнесла на чердак, ни кусочка хлеба.

Несчастные крысы запросто могут умереть без еды. Они же голодают!

– Надо сказать начальнику, самому главному, пусть разберется. Никому больше не говори, только ему. Вдруг это конкуренты встроили в вентилятор эту штуку, чтобы выбить весь коллектив из трудовой колеи, – материнский голос монотонно разносился по кухне.

А Инесса никак не могла понять, почему ей стало страшно. Ведь голодные крысы способны сожрать весь коллектив «Планеты», всех целиком, с ногами и руками, вместе с Бобылевым.

– А почему больше никому нельзя говорить? Может, лучше Норкину рассказать? – поинтересовалась Инесса, заранее зная ответ.

– Норкину нельзя, вдруг это он сам вмонтировал. Если начальник примет во внимание, значит, ты станешь его лучшим другом. Если отмахнется, тогда молчи. Никому ничего не говори, никогда. – Полина Ивановна нежно погладила руку дочери, словно согревала ее надолго своей материнской лаской.

– Страшно, мама, вдруг мне померещилось, – захныкала Инесса, уткнувшись головой в мамины колени.

– Ничего тебе не померещилось, это теперь часто делают. Я третьего дня по телевизору передачу видела, в ней разоблачали каких-то конкурентов, так они подсыпали неизвестное вещество в сахар сотрудникам. На фирме все заболели, и только один не заболел. Он от сахара отказался по причине развивающегося диабета. Доченька, я поеду, а, поздно уже? – Полина Ивановна осторожно приподняла голову дочери и заглянула ей в глаза.

– Останься, мам, ну куда ты поедешь на ночь глядя? – Инессе не хотелось отпускать мамино тепло на улицу.

Пусть мама смотрит свои сериалы и новости, сколько ей хочется. Хоть всю ночь и весь день. Зато мама все знает – все новомодные общественные течения про современные яды, мании и аудикодирование. Наверное, и от курения можно избавиться посредством вентилятора. Сплошное средневековье, а не начало двадцать первого века. Маме можно рассказать про Бобылева. Она все поймет. Но Полина Ивановна уже запеленалась махровым шарфом и ловким движением руки, как опытный карточный шулер, подмела деньги с тумбочки. Инесса всегда клала их туда, маме на такси. Полина Ивановна ушла. А тепло осталось. Его надолго хватит.

После ухода матери Инесса достала бутылку «Божоле». Она сидела на кухне и бездумно водила ножкой бокала по столу, вино бултыхалось по хрустальным стенкам, а Инесса тихо размазывала слезы по щекам, омывая свою странную любовь. Вперемежку с любовными переживаниями в голове кружились производственные неурядицы. Веткина прокрутила, как в мясорубке, все, что знала об офисных опасностях. Всеобщая глобализация в обществе и бизнесе породила новую эпидемию. В череде модных заболеваний появилось еще одно, так называемый «синдром офисных заболеваний». В многоэтажных зданиях современных бизнес-центров с высокой концентрацией сотрудников на единицу полезной площади возникают настоящие пандемии простудных и аллергических заболеваний. Причиной новоявленного синдрома являются микроорганизмы, беспрепятственно гуляющие по вентиляционной системе. Вредоносные вирусы распространяются по всему зданию. Болезни принимают эпидемический характер. До сих пор Инесса наивно полагала, что вредные микроорганизмы свободно разгуливают лишь в коридорах конкурирующих фирм. От всеобщей офисной пандемии мысли Инессы опять перекочевали к Бобылеву. Круг замкнулся. Она вдруг ощутила его мощь, силу характера, глубину разума. Ведь чтобы создать на пустом месте какое-нибудь предприятие, нужно обладать совершенным органом – абсолютно цельным разумом. Его логика подчиняется другим законам. Инессе они были неизвестны. Бобылев должен предусмотреть любую мелочь. Он обязан влезть в вентиляционную систему, организовать кондиционирование, заглянуть во все шахты и дымоходы, учитывая легкую проходимость микроорганизмов. Он же может что-нибудь забыть, упустить из виду. Инесса облегченно вздохнула. Такие люди, как Бобылев, ничего не забывают. Даже самой смешной мелочи. От ощущения величия своего возлюбленного Инесса тихо умилилась. Только дура, набитая опилками и трухой, может решиться соблазнить великого человека гламурными нарядами. Господи, а что завтра надеть? Инесса бросилась к вещевой копне, расшвыривая по всей комнате пиджаки и блузки. Она еще долго вертелась перед зеркалом, но, так ничего и не выбрав, бессильно рухнула на кровать. Глаза слипались, бессмысленно таращась в потолок. Во сне она увидела рядом с собой Егорову. И отвернулась от нее. Мещанка и тряпичница эта Егорова. Обывательница. Ветренка. Пустая голова.

Утром все встало на свои законные места. Инесса приняла решение. Никаких волнений. Изменить образ просто, проще некуда, это как воды выпить. Или зубы почистить. Главное, не придавать гламуру много значения. И уже через минуту одна соблазнительная леди смотрела на Инессу из зеркала, явно не узнавая своего творца. Шерстяной пиджак, юбка из такой же ткани, волосы слегка приподнять, макияж. Что такое макияж? Это всего лишь неуклюжая попытка нарисовать на своем лице лицо другой, очень красивой женщины. Лакировка серой действительности. У мужчины все написано на лице. А у женщины многое нарисовано. Это мужская позиция по отношению к красоте, но женщины идут наравне с мужским войском. Впереди переговоры, совещания, доклады – необходимо заранее выработать генеральную линию поведения. Где нужный карандаш для век? Макияжным карандашом необходимо очертить круг вопросов. Затем. Что идет следующим этапом? Затем нарисовать план будущих действий. Расчертить его. Нанести пунктирные линии. Утвердить загадочный фиолетово-синий цвет глаз, подвести черту на нижнем веке. Где бы расставить акценты? Инесса сделала взгляд решительно-выразительным, чтобы непременно отстоять свою точку зрения на совещании у Норкина. Воображение заработало, немедленно включившись в процесс творчества. И сразу мерзкий Гришанков обрушился со стремянки. Инесса мысленно проследила за его полетом. Грузное тело мягко шмякнулось на площадку. Она лукаво улыбнулась падающему Коле, очерчивая контур нижнего века. Теперь она внушит будущим партнерам доверие, предварительно сразив их роскошной улыбкой. Голубенко растаял, как воск, пошатнувшись от идеально подведенных губ. Волшебный контур убил его наповал. Инесса перешагнула через него, пусть восточный мужчина продолжает таять, но уже без нее. Утренний аутотренинг благополучно завершился, а лакированные сапоги нанесли последний мазок в создание нового образа Инессы Веткиной. И вдруг она бессильно осела на пол, ведь она теперь безлошадная, прокатная «девятка» безвременно скончалась на колесе грузовика. А в новом костюме можно выйти разве что из квартиры и пройти пешком до лифта. Для пиджака с блестками требуется роскошный кабриолет. А они на дороге не валяются, если бы и валялся какой-нибудь – давно бы подобрали. Инесса набрала номер и вызвала такси. Через минуту передумала и отменила заказ. Позвонила в прокат автомобилей – дороговато обойдется, еще за первую не рассчиталась, но имидж успешной женщины стоил больших затрат. Новый пиджак должен вписаться в служебный интерьер Инессы Веткиной, иначе получится то же самое, что вышло вчера. В английском фраке и бриджах невозможно было жить и работать. В них нельзя нормально существовать – сильно жмет под мышками, можно чуточку постоять у зеркала. Или посидеть на кухне за столом с бокалом вина в руке, а когда надоест маскарад – снять фрак и повесить на вешалку до следующего плохого настроения. Для новой жизни требуются немалые средства. Ну где взять денег? Вопрос вопросов. Безответный какой-то вопрос. Затрещал мобильный – прибыл «прокатный мальчик», он уже у подъезда, ждет, чтобы передать машину. Внизу Инесса увидела «Жигули». Опять «девятка». Просто жуть, лучше бы треклятое колесо вчера проехало мимо. Шило на мыло получается. А вместо «прокатного мальчика» за рулем горбился пожилой хмурый дядька, придется отвезти его обратно. Но дядька быстренько выпрыгнул из машины, будто прочитал чужие мысли.

– Распишитесь, – он протянул Инессе листочек.

Какой-то неудачный шофер – хмурый и неразговорчивый, как серый зимний день в декабре. Видимо, он считает, как, впрочем, все мужчины на планете, что женщина за рулем – аморально. Инесса, не читая, расписалась, утреннее время летело, словно взбесилось. На работу опаздывать нельзя, Бобылев ввел в «Планете» программу учета рабочего времени – теперь компьютер тупо фиксирует время прибытия на службу, количество временных отлучек из здания на перекуры и время окончательного ухода. Фамилии всех сотрудников зарегистрированы, пронумерованы и застандартизированы. Ни одна капля-пылинка не просочится в здание, особенно если это вражеская пылинка, пришлая. Инесса села в машину, чужой запах проник в нее, окутав туманом легкой жизни, вольной и разудалой, но деваться некуда, надо спешить навстречу любви, карьере, успеху. Время требует собранности. Режима. Дисциплины. Лакированный сапог по привычке пошел на свое место, руки обняли руль – поехали, прямиком в новую романтическую жизнь.

На улицах скопились заторы, чтобы обойти все препятствия, нужно было навернуть несколько десятков лишних километров без дамских сантиментов, но Инесса крутанулась по периметру и удачно обошла скопление, удивляясь своей сметливости. Роковой женщине не пристало ездить в сером и неприметном, как дворовая кошка, прокатном автомобиле. «Наверное, я въехала в колесо грузовика специально. Желание угробить „девятку“ было запрограммировано. И этой скоро наступит каюк. Надо взять кредит в банке и приобрести изящный кабриолет, приличествующий моему новому облику», – подумала Инесса, поглядывая в зеркало заднего вида. Позади остались незадачливые водители, они напоминали неповоротливую гусеницу. Вот и заветный бизнес-центр. Приехали. Приложив магнитную карточку к вертушке, Инесса благополучно миновала пост охраны. Зеленая лампочка уютно замигала, и в эту секунду часы на стене звонко пробили девять, успела все-таки, тупой робот может быть доволен. Последний день старой жизни остался позади, наступил первый новой, какой она станет? Часовая стрелка, угрюмо повисев между отметками, грузно сдвинулась с места и понеслась по кругу, будто кто-то подстегивал ее бичом. Новая жизнь торопила и подгоняла Инессу. В коридоре Инессу кто-то догнал и закрыл глаза рукой. Она потянула носом – знакомый запах. Этим божественным ароматом обладает лишь один человек в «Планете» – неповторимый Слащев. А как же горные лыжи и длинноногие блондинки, ноги у них отклеились, что ли?