Логан Ченс - Спаси меня

Я иду на работу с широкой улыбкой на лице.

– Кто-то счастлив, – говорит моя мать, когда я прохожу за прилавок из старых досок для серфинга, где находится касса.

– Да, наверное.

– Это некая блондинка, заставляет тебя так себя чувствовать? – понимающе спрашивает она.

– Да, мама, ты всегда делаешь меня счастливым, – я целую ее в щеку, и она улыбается.

– Не я, глупый. Я имела в виду Лиззи.

Я знал, что она имеет в виду. И Лиззи делает меня очень счастливым.

– Да, и она тоже.

Моя мать лучится от счастья, а я принимаюсь за работу.

В Майами сейчас лето, и сегодня в магазин заходит много местных жителей.

К концу дня у меня в голове пульсирует. Это пульсация настолько ужасная, что я выпиваю несколько таблеток, прежде чем отправиться на пляж, чтобы встретиться с Лиззи и поплавать в океане.

Я беру новую доску, на которую давно положил глаз, направляюсь к своему грузовику и запрыгиваю в него.

Когда я подхожу к берегу по горячему песку, то вижу Лиззи, окунающую свои пальцы в океан.

Она машет рукой, и я подхожу ближе.

Ставлю доску и поднимаю Лиззи, кружусь вместе с ней на месте, пока мы целуемся.

– Готова к еще одному уроку?

– Может, я здесь посижу и посмотрю на тебя?

Я целую ее в щеку и хватаю доску.

– Ладно, как хочешь, – говорю я, взлетая в ледяную воду.

Прилив не слишком высок, и волны слишком быстро разбиваются, но в целом, хороший день для серфинга. Я гребу. Солнце отражается от поверхности воды.

Идеальная волна приближается, и я поворачиваю свою доску и гребу быстрее. Ловлю волну в нужное время и прыгаю на ноги. Кататься на волне – это лучшее чувство на свете. Меня омывает освобождающее расслабляющее спокойствие, и я кручу и поворачиваю свое тело, чтобы не упасть.

Как только поездка заканчивается, я возвращаюсь обратно, желая большего. Я начал кататься на волнах раньше, чем научился кататься на велосипеде. Отец привел нас на пляж, когда мы были совсем маленькими, так что океан – это единственное, что помогает мне успокоиться, когда я чувствую напряжение.

Я скучал по пляжу, когда был за границей. Но, по Лиззи скучал больше. Парни, с которыми я служил, были не такими забавными, как она.

Я ловлю еще одну волну и падаю в ту секунду, когда моя нога неудачно приземляется на доску. Волна обрушивается на голову, и я падаю на песчаное дно океана. Когда, наконец-то, всплываю, у меня так сильно болит голова, что я почти не могу четко видеть.

Направляюсь туда, где лежит Лиззи, на красном пляжном полотенце в огромных солнцезащитных очках, в шляпе с большими полями и с книгой в руке.

– Ты в порядке, солдат? – улыбается Лиззи.

– Да, только голова немного болит. Хочешь есть?

– О, конечно. Мы можем заглянуть в то место, где готовят пиццу.

Ах, «Папа Джорно» было популярным местом, когда мы были подростками. Школьники старших классов зависали там каждые выходные, и это место все еще переполнено детьми, учитывая непринужденную атмосферу и автомат с аркадными играми в задней комнате.

Я иду рядом с ней к ее «Веспе». Мой грузовик просто огромный по сравнению с ее маленьким мотороллером, но он ей подходит. Она никогда не была обычной девчонкой. Всегда все делала по-своему. Например, в школе она была единственной девочкой ходившей в черных армейских ботинках и шортах под мантией.

Она не относилась к типу «девушка в армейских ботинках», Лиззи их носила (как она утверждала), «поддерживая» мое вступление в армию. Думаю, на самом деле, она таким образом бунтовала против того, что я собирался сделать, но я никогда ей об этом не говорил. В те времена у нее было достаточно проблем со школьным администратором из-за того, что она не одевалась «должным образом».

Она всегда шла своим собственным путем, и это одна из тех вещей, которые меня всегда в ней привлекали.

В армии уникальность вызывала неодобрение. Мы были лишь номером, машиной, оружием, которое они использовали. И я был с этим согласен. Я хотел этого. В армии говорят, что убийство – это неправильно лишь в том случае, если тебе это не нравится. Я это слышал все время, что был там. Убей того человека, не убивай этого. Убей этого парня, не убивайте вот этого. Они все выглядели одинаково. И чем дольше я там был, тем сложнее становилось.

Первый человек, которого я убил, умер быстро. Сначала меня потрясло, когда я увидел кровь. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что я нажал курок, но у него был РПГ, нацеленный на мое подразделение.

После этого стало легче. Убийство неправильно лишь в том случае, если тебе это не нравится. Но иногда я думаю, что убийство неправильно лишь в том случае, если тебе это нравится.

То, что видел, будет преследовать меня всю жизнь, но я не жалею об этом. Я ни о чем не сожалею. Забавно, но, если бы я был здесь, в США, и делал то же самое, то сидел бы в тюрьме. Возможно, даже в камере смертников. Но война – совсем другой монстр.

Когда взорвалось СВУ, я потерял двух своих друзей. В тот день Дэвис спас мне жизнь. Он вскоре умер, его тело не пережило взрыва. Но, я выжил.

Меня сразу же списали, врачи заявили, что я не в состоянии сражаться, утверждали, что я получил травму головного мозга. Меня первым же рейсом отправили в Штаты.

Они детально спрогнозировали все, что я мог бы испытать за оставшуюся жизнь, но все это – лишь догадки. Ни один врач не может предсказывать будущее. Первый врач сказал, что я не переживу полета домой. Другой говорил о том, что я потеряю навыки мелкой моторики.

В общем, ни один врач не знает всего. Они просто предполагают, как и все мы.

Я паркую грузовик возле ее синего мотороллера и выпрыгиваю.

– Я голодна, – говорит она, снимая черный шлем и проводя пальцами по длинным прядям.

Я открываю перед ней дверь и критически оцениваю обстановку внутри. Да, я был прав... только кучка подростков. Мы забираемся в красную виниловую кабинку, и мой желудок урчит. Песня Тейлор Свифт, или какой-то другой молодежной поп-певицы, играет в музыкальном автомате в углу. Она громкая, что обостряет и так раскалывающую мою голову боль.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она, и берет свою копию меню.

– Мне все равно. Давай, выбирай свой нелепый, противный ананас. Я к тебе присоединюсь.

Когда возвращается официантка, делаем заказ и затем беремся за руки через стол.

– Хочешь посмотреть фильм сегодня вечером? Мне очень хочется увидеть ту новую романтическую комедию, – говорит Лиззи.

Я закатываю глаза.

– Хорошо, – ради нее все что угодно.

Когда официантка ставит перед нами наши содовые, группа ребят, которые напали на нас однажды вечером, привлекает наше внимание. Шесть или семь долговязых парней стоят рядом с игровыми автоматами, громко смеются и перебивают друг друга. Место забито посетителями, и гул болтовни заглушает музыку из музыкального автомата.

Нам приносят пиццу, и я убираю с куска несколько кусочков ананаса и откусываю.

– О, Боже, только не они снова, – говорит Лиззи, ткнув пальцем в сторону ребят, создающих шум.

– Не волнуйся. Я уверен, что они усвоили урок, – я поднимаю пальцы к вискам и массирую, чтобы избавиться от мигрени.

– Ты в порядке?

– Да, у меня все хорошо.

Та же группа в задней комнате высмеивает подростка помладше, и мое терпение на грани. Лиззи чувствует мое волнение и хлопает по руке.

– Это всего лишь кучка придурков.

– Ага, – я доедаю кусок пиццы и беру другой, убирая отвратительные желтые кубики ананаса.

– Ты должен попробовать с ананасом, – смеется Лиззи.

– Нет, спасибо. Он ужасен.

Она делает огромный укус, берет отброшенные мной кусочки ананаса и бросает их в рот.

– Ням, вкусно. Тебе стоит попробовать.

– Ты годами пыталась заставить меня съесть ананас. Уже пробовал, мне просто не нравится, – смеюсь я.

– Хорошо, – она смотрит через плечо на музыкальный автомат, – хочу пойти и поставить песню. Пригляди за моим местом.

Она уходит, длинные ноги несут ее через ресторан, словно он ей принадлежит. Я закидываю в рот ананас и сразу же жалею об этом. Кислое послевкусие заставляет меня сморщиться, и я делаю глоток содовой, смотря как Лиззи сует деньги в автомат.

Я зажмуриваюсь, когда внезапно солнечные лучи освещают ресторан и прячут изображение Лиззи от меня. Несколько раз моргаю. Мысли хаотично вертятся в голове. О нет. Это происходит. Угадайте! Врачи были правы. Гребаное СВУ.

Не сейчас.

Не здесь.

Боже, пожалуйста. Нет.

Бог не слушает, и весь мой мир рушится.

Иногда недостаточно быть настоящим другом

Я знаю песню как раз для Райана. В музыкальном автомате должны быть песни «Backstreet Boys». Я смеюсь и провожу пальцем по стеклу, пытаясь прочесть каждое название.

Ужасные ребята у игровых автоматов приближаются ко мне, и я притворяюсь, что их не замечаю. Наклоняюсь над автоматом, когда один из них подходит сзади.

– Нужна помощь? Не будь дурочкой, – говорит вонючий парень. Тот самый, чей палец сломал Райан. От его тела исходят вонючие токсичные пары и сигаретный дым. Я его игнорирую, но он не унимается. Его друзья собрались вокруг, и я быстро выбираю первую попавшуюся песню, но они меня обступают.

Это место переполняют школьники, и никто не обращает на нас внимания.

– Я могу пройти к своему месту? – я надавливаю на грудь главного парня.

– Мы просто хотим немного с тобой поговорить, – говорит другой рыжеволосый парень.

– А я не хочу с вами разговаривать, – я пытаюсь протолкнуться мимо, но этот парень стоит надо мной. Я слегка смеюсь, зная, что в общественном месте не может произойти ничего плохого.

– У меня есть мужчина, с которым я могу поговорить, спасибо.

– Кто? Этот идиот, вон там? – блондин указывает на Райана, и я тоже смотрю на него.

Что он делает?

Я встаю на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть Райана, сбивающего предметы со стола, в попытке встать. Он врезается прямо в официантку с большим подносом с напитками, и все падает на пол.

Что–то не так.

– Пропустите меня, – надавливаю на руку парня.

– Лиззи, – зовет Райан, когда спотыкается, падая коленями на разбитые стаканы.

Парни, загоняющие меня в угол, смеются.

– Посмотри на этого гребаного дебила. Это твой парень?

Что-то не так.

Я впиваюсь ногтями в руку самого высокого парня так сильно, как только могу.

– Чертова сука, – говорит он, отстраняясь немного в сторону.

– Тебе пора возвращаться к своему умственно отсталому парню, – говорит другой. Я бью его ногой в голень и мчусь к Райану.

– Ты в порядке? – спрашивает официантка, собирая осколки разбитых стаканов.

Райан на четвереньках, почти ползет по осколкам.

Я приседаю, кладу руки ему на плечи.

– Что происходит, Райан?

– Я не вижу, – шепчет он. – Я ничего не вижу.

Мое сердце бешено колотится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я совсем ничего не вижу.

Я машу рукой перед его лицом, замечая отсутствующий взгляд. Его глаза не сосредотачиваются на мне. Нужно увести его отсюда.

– Хорошо, послушай меня. Мы уходим.

Я встаю и помогаю ему подняться.

– Вам нужна помощь? – спрашивает официантка, подзывая рукой другую официантку.

Весь ресторан погружается в тишину, и мне кажется, даже музыка перестала играть через динамики.

Сердце гулко бьется в груди.

– Нет, мне просто нужно отвезти его в больницу.

– Мне позвонить в 911? – спрашивает мужчина в костюме и галстуке, спешащий к нам.

– Нет, я его довезу, – я беру руку Райана и переплетаю наши пальцы. Вокруг собралась толпа народу, но из-за моей паники, я не различаю их голосов. Когда выхожу с Райаном из стеклянных дверей, и его нога застревает на пороге, и он спотыкается.

– Лиззи, пожалуйста, помоги мне.

– Прости. Я пытаюсь, – слезы жалят мои глаза, пока ищу на стоянке его грузовик, продвигаясь медленно и осторожно, чтобы не позволить ему снова споткнуться. – Где твои ключи? – спрашиваю я.

– В левом кармане, – он лезет за ними, выуживает и удерживает пальцами в стороне от меня.