Когда, несколько лет назад, Райан рассказал о вступлении в армию, моё сердце треснуло. И я никогда не расскажу ему о том, как ходила на пляж после его отъезда, слушала шум волн, и думала о нем – на другом конце света; молилась, чтобы он был в безопасности; грустила, от того, что ничего о нем не слышала. Нет. Райану не нужно об этом знать.

Я не могу удержать улыбку, когда Райан ложится на доску, направляя её к берегу. Волна подхватывает его, и он вскакивает на ноги.

Боже, его грудь нужно объявить вне закона. Такая скульптурная и точеная. Бугры и впадины повсюду. Мускулы, которые мне бы хотелось изучить своим языком.

Я становлюсь в стойку «смирно», загипнотизированная тем, как Райан ловит волну, а доска легко движется под его управлением. Его тело опускается и поворачивается, когда он с легкостью всё это делает. А для меня это совсем нелегко.

Дерьмо! Неужели и мне нужно так делать. Мокрый Райан, с которого стекает вода, подходит ко мне.

– Ты готова, солнышко?

Неуверенная в своих силах, я морщусь, хмурю брови и прищуриваю глаза, глядя на него.

– Наверно.

– Давай я покажу тебе несколько основных принципов, – говорит он, наклоняясь, чтобы уложить мою доску на мокрый песок. – Становись на нее, – командует он.

Когда становлюсь на доску, вздрагиваю, ощущая его руки на своей талии. Холод распространяется по всему телу, и мои соски твердеют.

– Ты должна стоять по центру доски, – он приседает, и рукой слегка раздвигает мои ноги в разные стороны. Его глаза сейчас на уровне моей киски, и, в этой ситуации, маленькое розовое бикини уже не кажется прекрасной идеей. – Раздвинь для меня ноги, – говорит он, и, может быть это моё воображение, но его голос только что опустился на октаву.

– Хорошо.

Я шире расставляю ноги на доске. Никакой лжи – его лицо практически у меня между ног. На его голой груди висят армейские жетоны, от которых отражается солнце, и я не могу говорить. Мягкое прикосновение Райана, блуждающее по моим ногам, зажигает что-то во мне, делая мокрой еще до того, как я попаду в океан.

Райан проводит рукой по моей спине, останавливаясь чуть выше трусиков-бикини, если их можно так назвать – они едва прикрывают задницу.

– Ложись на доску.

Я делаю, как говорит Райан, и клянусь, слышу, как он сыплет проклятиями себе под нос. Поправляю бикини, и его пристально глядящие на меня глаза затуманиваются.

– Хорошо, – кажется, это единственное слово, которое я могу произнести.

– Когда приближается волна, тебе нужно грести так быстро, как только можешь, – руки Райана скользят вверх по моим бокам к плечам, и теперь я действительно завелась. Мои твердые соски вдавливаются в доску, вероятно, вычерчивая новый логотип, поскольку я извиваюсь, пока он демонстрирует «основные принципы». Его прикосновение граничит с чувственностью. Он это понимает? Каким образом я должна внимательно его слушать? Мои бедра сжимаются, когда его пальцы проскальзывают под тонкой завязкой бикини.

Я смотрю через плечо: его глаза прищуриваются и не отрываются от руки, скользящей по моей нагретой коже. Он облизывает губы… Всё, мне пора остыть.

– Я готова, – лгу я.

Райан на секунду замирает, пялясь на меня, а затем кивает и помогает встать. Его глаза скользят вниз к моим соскам, покрытым маленькими кусочками ткани, и потирает рукой подбородок.

– Давай сделаем это, – говорит он. О, я хочу сделать это.

Мы гребем лежа на досках и садимся, седлая их, наши ноги свободно болтаются в воде.

– Это здорово, – говорю я.

– Я люблю серфинг. Я так по нему скучал, когда был заперт в «песочнице» за границей.

Мои глаза лениво скользят по берегу, осматривая множество семей, наслаждающихся послеобеденной погодой.

– Это было действительно плохо?

– Не всегда.

Мы покачиваемся на волнах, не обращая на них внимания.

Я раздумываю: не расспросить ли его чуть больше. Жуя нижнюю губу, решаю задать вопрос:

– А было что-нибудь хорошее? – улыбаюсь и смотрю на Райана.

Солнце отражается от его каштановых волос, делая их золотистыми, и преломляется от каждой капельки воды, стекающей по загорелой груди.

– Ребята, с которыми я служил, – отвечает он. – Они были величайшими людьми, которых я когда-либо знал.

Я пробегаю пальцами по доске.

– Вы всё еще общаетесь?

– Да, иногда, – Райан оглядывается через плечо, и обнаруживает идеальную волну. Волнение зажигает его глаза. – Давай попробуем вот эту.

Мы оба ложимся на доски и гребем. Райан профессионал, он с легкостью ловит волну и вскакивает на ноги.

Я же, совсем нет. Волна поднимает меня, но я не достаточно быстро подпрыгиваю. Волна проходит мимо.

Когда он замечает меня, я поднимаю руку.

– Не знаю, что случилось, мужик. Я пыталась, – кричу я.

Он слегка улыбается, пока гребет ко мне. Он толкает меня в плечо, и я еле удерживаюсь на ногах.

– Эй!

– Ты не сделала так, как я тебе показал?

Я закатываю глаза.

– Легче сказать, чем сделать.

– Давай попробуем снова.

Мы продолжаем попытки поймать волну еще в течение часа, пока я, наконец, не объявляю, что я не обучаема. Эй, это не моя вина. Некоторые люди просто не могут научить определенным вещам. И меня это устраивает.

После, мы заскакиваем в магазин мороженого с экзотическими вкусами, оформленного в духе пятидесятых годов: с красными кожаными мягкими табуретами и гигантским красно-золотым музыкальным автоматом.

Сегодня это место пользовалось популярностью. Оглядевшись, замечаю автомат с пинболом.

– Хочешь пари? – спрашиваю я Райана, указывая в сторону старинного автомата, находящегося между небольшим стендом со столовыми приборами и старомодным фонтаном с газировкой.

Он смотрит на машину и снова на меня.

– О’кей. Ставка?

Я прикусываю губу, постукивая пальцем по подбородку.

– Если я проиграю, я... э-э, буду неделю убирать твой дом?

– В костюме французской горничной? – он говорит совершенно серьезно, и это посылает мурашки по коже. Я пялюсь в шоке на него, пока он больше не может сдерживаться и выдавливает улыбку. – А если выиграю я, то решаю, куда идем в выходные.

– И если я выиграю, то выбираю я, – на сердце теплеет от мысли, что он хочет пообщаться со мной.

Мы подходим, просовываем четвертаки в машину, и Райан стреляет. Он хорош. Надо отдать ему должное. Он толкает автомат бедрами, и моё лицо становится горячим. Он трахает эту чертову машину, сжимая бока, словно женское тело. Он снова стреляет, и мои мысли уносятся дальше в этом направлении. Голову заполняет картина того, как он вонзается в меня, и я тут же отталкиваю её. Нелегко притворяться, что не замечаешь, как его мышцы напрягаются и работают над автоматом так, словно он им овладевает. Больше ничего не существует, лишь напряжение на его лице, когда он фокусируется на своей текущей задаче. Его зубы захватывают нижнюю губу, когда он концентрируется. Автомат придется убрать после его надругательств. Придется отправить на пенсию в пыльный заброшенный склад, и больше никто не сможет на нем играть.

Он заканчивает раунд, улыбаясь своему счету в 300 очков. Когда он оборачивается, мы находимся слишком близко друг к другу. Слишком близко. Моё тело горит, пламя разгорается в груди и выходит наружу через кожу.

– Думаешь, сможешь меня побить, девочка? – спрашивает он, глядя на меня сверху вниз. Из-за вызова в его голосе моё тело дрожит.

Я сглатываю.

– Кажется, мне нужно закурить после наблюдения за твоей игрой, но думаю, что справлюсь, – отвечаю я, говоря с уверенностью, которую на самом деле не чувствую.

– Давай посмотрим, что ты умеешь, – в течение следующей минуты, я сосредоточена исключительно на игре. Ага, на игре. Я не «замечаю», как он становится за моей спиной. Очень близко. Или то, что запах океана сеет хаос в моих чувствах. Я пытаюсь притвориться, что не чувствую, как его грудь задевает мою спину. Я наклоняюсь вперед, из-за чего задница прижимается к его паху. О, Боже. Сконцентрируйся.

Его губы касаются моего уха.

– Интересно, с чем еще ты можешь справиться? – шепчет он.

Мой мячик проваливается в дыру, и я проигрываю этот раунд. Волоски сзади на шее поднимаются, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом, когда его рука скользит к моей пояснице.

Повернувшись на месте, я прижимаюсь к его груди.

– Жулик, – шепчу я.

Наполненные жаром глаза, тяжелое дыхание. Из-за нарастающего желания, в магазине становится нечем дышать.

– В магазине мороженого – всё честно, – от его хриплого голоса мои соски твердеют.

– Правда?

Его взгляд падает на мой рот. Звонок дверного колокольчика, оповещающий о том, что входит клиент, выталкивает меня из дымки.

Райан совсем не выглядит смущенным.

– Так и есть, – он наклоняется, и я закрываю глаза, надеясь и желая поцелуй, о котором молю.

Но прежде чем это случилось, кто-то окликает Райана.

– Давно не виделись, мужик. Как ты, черт возьми? – Тимоти Риверс появляется в поле зрения. Райан поворачивается, и пожимает ему руку, как будто только что не произошел «почти поцелуй». – Привет, Лиззи, как ты? Я так и думал, что вы здесь вместе. Всегда не разлей вода, – гнусаво говорит Тимоти.

Тимоти всё еще живет с родителями, и я уверена, что его мать всё еще занимается стиркой его белья. Насколько я помню, у него никогда не было девушки, потому что он грубый. Он беспощадно меня дразнил, когда у меня были брэкеты. Сейчас Тимоти не так уж плох, но как только они начинают говорить о спорте, я перестаю так думать.

Незамеченной я выхожу, и направляюсь к дорожке вдоль пляжа, одному из моих любимых мест.

Тут нет оборудования как в Атлантик-Сити или в Дейтоне, лишь деревянные настилы вдоль океана. Я прогуливаюсь, проходя мимо пожилых мужчин с ведрами пойманной рыбы и баграми в уставших руках.

Волны разбиваются о берег, и мои легкие наполняет соленый воздух. Я люблю запах лета. Мои мысли возвращаются к «почти поцелую», и, словно я мысленно «притянула» его, голос Райана пугает меня:

– Лиззи.

Я разворачиваюсь, сжимая узел саронга на своей талии.

– Райан?

– Ты заплатишь за то, что оставила меня с маленьким Тимми, – он пытается меня щекотать, и это возвращает меня в то время, когда мы были детьми. Позвольте мне кое-что объяснить, о моих особенностях: если вы покажете мне палец, я засмеюсь; и еще, я очень боюсь щекотки. Когда меня щекочут, я перехожу в ту «зону смеха», когда люди так сильно смеются, что из них не выходит ни звука. Райан знает это и много раз использовал мою ахиллесову пяту, чтобы получить желаемое или, наказать меня. Это пытка посредством щекотания. Я это ненавижу, но вот она я – смеюсь, потому что не могу этим управлять.

Я смеюсь и визжу, изо всех сил стараясь избежать касания моих ребер.

– Стоп. Хорошо, хорошо, пожалуйста, – умоляю я, ударяя его по огромным рукам.

Райан не унимается, пока мы не оказываемся у перил в самом отдаленном месте пляжа. Он, наконец, останавливает свою игривую пытку, и мы оба поворачиваемся, чтобы полюбоваться на бесконечный океан.

– Он красивый, правда? – спрашиваю я.

– Да, – выдыхает Райан. Он берет мою руку, проводя подушечкой большого пальца по моей коже.

– Ты же понимаешь, что я полностью выиграла, да?

Он опускает мою руку, и я уже скучаю по его прикосновению.

– Что? Ни в коем случае, – протестует он. – У меня был высокий балл.

Я поднимаю бровь.

– Ты смухлевал.

– Нет.

– Да, Райан. Ой, подожди, ты собираешься плакать? Ты же сейчас расплачешься, да? – дразню его я.

Он поднимает меня за талию, и держит над перилами, его руки такие твердые.

– Возьми свои слова обратно или отправишься в воду, грязная девчонка, – говорит он пиратским голосом, имитируя голос капитана Джека Воробья.

– Райан, – кричу я, и он слегка наклоняется, из-за чего я вишу над водой.

– Признай поражение, – говорит он глубоким голосом.

– Никогда, – кричу я.

Он ставит меня на землю, но его руки всё еще держат мои бедра, и пальцы очень мягко впиваются в мою кожу. Ветер треплет мои волосы, и единственное, что приковывает меня к старым деревянным доскам под моими ногами – моё сердце. Облака закрывают солнце, и я изучаю его лицо. Его глаза прекрасны: мягкий оттенок зеленого, как луг в теплый летний день. Что они видели на войне? Они покрыты шрамами воспоминаний, которые он изо всех сил пытается скрыть.