Диана Чемберлен - Спасительный свет

– Это тебе передал Алек О'Нейл.

– Спасибо, Кейти, – кивнула Оливия.

– И скоро должны привезти сложный перелом.

– Хорошо. Я сейчас иду.

Когда Кейти вышла из комнаты, она отложила свой персик и раскрыла чемоданчик. Инструменты были аккуратно разложены, как она оставила их, когда была у Алека в последний раз. В один из кармашков был вложен белый конверт, на котором она прочитала свое имя. Там лежала записка, написанная рукой Алека.

«Можешь оставить инструменты у себя до тех пор, пока они будут тебе нужны. Пусть они тебе хорошо послужат. Вчера я разговаривал с Полом – он знает, что тебе нужно поговорить с ним. Я сказал Лейси, что она может позвонить тебе через несколько дней. Надеюсь, ты не против. Желаю тебе всего самого лучшего, Оливия.

Люблю тебя, Алек».

Она не будет больше плакать. Ни в коем случае не будет. И все же минуту ей необходимо побыть наедине с собой. Она заперла дверь своего кабинета на ключ и прислонилась к ней спиной. Затем она закрыла глаза, сложила руки на груди и стояла так до тех пор, пока отдаленный звук сирены скорой помощи не вернул ее к действительности.

На тротуаре перед домом престарелых стояла девочка. Мери как раз закончила кроссворд. Она сидела в своем кресле-качалке и, подняв глаза, увидела ее. Ей показалось, что девочка смотрит прямо на нее, а когда та двинулась в сторону дома, Мери уронила газету на пол.

– Вы миссис Пур? – спросила девочка, поднявшись на крыльцо.

У нее были очень странные волосы. Причудливые. Рыжие у корней и черные на концах. Мери знала, кто она такая. Она узнала этот яркий рыжий цвет, который девочка пыталась скрыть. Она знала эту белую в веснушках кожу, эти большие голубые глаза и глубокие ямочки.

– Да, юная леди, – ответила она. – Чем я могу быть вам полезной?

– Вы не против, если я сяду здесь? – девочка показала на кресло-качалку рядом с Мери.

– Ну, я, пожалуй, даже хотела бы, чтобы ты это сделала.

– Меня зовут Лейси, – представилась она, усаживаясь. – Я дочь Энни О'Нейл… Вы ее помните?

– Так же хорошо, как свое имя, – засмеялась Мери. – Ты очень похожа на свою маму, не так ли?

Лейси кивнула.

– Если не считать вот этого, – она прикоснулась к своим волосам. Лейси взглянула на берег, а затем, чуть наклонившись в кресле, посмотрела на Мери. – Может быть, это прозвучит несколько странно, но я знаю, что когда у мамы возникали проблемы, она обычно делилась ими с вами. И я подумала… Ну, я просто решила, что могу тоже попытаться.

– Какие же проблемы могут возникнуть у такой маленькой девочки, как ты?

– На самом деле, все это очень сложно, – Лейси неуверенно смотрела на нее, наверное думая, что Мери оказалась старше, чем она ожидала, слишком старая, чтобы помочь девочке в затруднительном положении.

– У тебя случайно нет сигареты, а? – спросила Мери.

– Что? – Лейси выглядела изумленной. Она встала и достала из кармана шорт помятую пачку «Мальборо». – Вообще-то я, наверное, не должна давать вам сигарету, – она спрятала пачку. – А вы не… Я хочу сказать… это не вредно для вашего здоровья?

– Не вреднее, чем для твоего. – Мери протянула руку, и Лейси положила на ее ладонь вожделенную палочку, набитую табаком.

Мери поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась, когда Лейси дала ей прикурить. Она до слез закашлялась сухим мелким кашлем, и Лейси обеспокоенно постучала ее по спине.

– У меня все в порядке, детка, – смогла наконец произнести Мери. – О, это прекрасно. Спасибо, – она показала на кресло-качалку рядом с собой. – Теперь можешь снова сесть и рассказать мне о своих проблемах.

Лейси убрала сигареты в карман и села.

– Ну, – она смотрела на поручень кресла, как будто то, что она собиралась сказать, было написано на нем, – мой папа был ужасно подавлен после смерти мамы. Он просто сидел дома и целыми днями разглядывал фотографии кисс-риверского маяка, потому что они напоминали ему о маме. Он не ходил на работу и выглядел просто ужасно.

Мери вспомнила год после смерти Калеба. Лейси словно описывала ее саму.

– Потом папа подружился с женщиной, которую зовут Оливия. Она – врач, та самая, которая пыталась спасти мамину жизнь в отделении скорой помощи в тот вечер, когда в нее стреляли…

– Так это она? – Мери вспомнила молодую женщину, которая привезла журналы в дом престарелых.

Она понятия не имела, что Оливия – врач, а уж тем более, что это именно она пыталась помочь Энни. И она замужем за Полом Маселли, так ведь? Боже мой, какая путаница! Мери снова затянулась, на этот раз более осторожно.

– Да, – Лейси сняла сандалии и, поставив ступни на сиденье своего кресла, обняла колени руками. И Энни садилась так, когда ей бывало тяжело. – Как бы то ни было, – продолжала Лейси, – она замужем за Полом Маселли – это тот парень, который разговаривал с вами о маяке. Но на самом деле, она любит моего отца.

Мери нахмурилась.

– Ты уверена?

– О, определенно! Я могу сказать это по тому, как она говорит о нем и по разной другой ерунде. И самое главное, что ему она тоже нравится, но он говорит, что не будет с ней больше встречаться, отчасти потому, что она замужем, хотя на самом деле они разошлись, но в основном потому, что считает, что после смерти моей мамы прошло еще слишком мало времени, чтобы он мог позволить себе это, – Лейси остановилась, чтобы перевести дыхание, а затем продолжила: – Она совсем не похожа на мою маму, и я думаю, это беспокоит его. Я по-настоящему любила маму, но все говорят о ней так, как будто она какое-то божество.

На террасу вышли Труди и Джейн, и Лейси посмотрела на них. Они вытаращили глаза, увидев Мери с сигаретой. Мери кивнула им, и они поняли, что она хочет поговорить наедине со своей посетительницей. Они прошли в дальний конец террасы и уселись.

– Ну, в общем, как бы то ни было, – продолжала Лейси, – теперь папа снова завернулся в свой маленький кокон, в котором пребывал до того, как подружился с Оливией. Он снова плохо выглядит и все время думает о маяке. Это невыносимо находиться рядом с ним, когда он такой. И еще Пол. Я не понимаю, почему он нравится Оливии больше папы. Он какой-то малахольный.

Мери улыбнулась. Она не была уверена в значении слова «малахольный», но не сомневалась, что оценка девочки совершенно точна.

– Извините, что я так говорю. Возможно, он ваш друг, раз вы разговаривали с ним о маяке, и все такое прочее.

– Ты можешь говорить все, что придет тебе в голову, дитя мое.

Лейси опустила ноги на пол и откинулась на спинку кресла, повернув голову к Мери.

– Я достаточно хорошо все объяснила? Вы понимаете, в чем проблема?

Мери неторопливо кивнула.

– Я понимаю эту проблему гораздо лучше, чем ты, – сказала она:

Лейси озадаченно посмотрела на нее:

– Ну, мама всегда считала вас очень мудрой женщиной. Вот если бы она пришла к вам с чем-то подобным, как бы вы помогли ей?

Мери глубоко втянула в себя чистый воздух и медленно выдохнула.

– Если бы я на самом деле была мудрой женщиной, я никогда не стала бы помогать твоей маме, – она наклонилась и взяла девочку за руку. – Теперь, дитя мое, иди домой и ни о чем не беспокойся. Это дело взрослых, и я обещаю тебе, что займусь им.

У Мери был план. Может быть, кто-то и сказал бы, что это жестоко, но она не могла придумать другого способа справиться с разрушительным наследством, оставленным Энни. Жизни трех людей исковерканы. На самом деле, даже четырех, считая дочь Энни. Она сыграет роль старой эксцентричной дуры, роль, которая не слишком нравилась ей, но которую она умела играть, когда это бывало необходимо. А это будет необходимо завтра, когда она поведет членов комитета на экскурсию по дому смотрителей. И это будет необходимо сейчас, когда она позвонит Алеку О'Нейлу, чтобы поставить условие.

Для этого разговора Мери собрала всю свою жесткость. Она решила воспользоваться телефоном в комнате Джейн, чтобы никто случайно не услышал и удивился бы: что, черт побери, случилось со старой Мери? Алек снял трубку после третьего гудка.

– Здравствуйте, Мери, – сказал он. – Завтра в девять утра мы вас ждем. У вас ничего не изменилось?

– Отлично, отлично. А кто, вы говорите, там будет?

– Я, Пол Маселли и еще одна женщина из комитета – Нола Диллард.

– А, ну тогда экскурсия отменяется.

– Я… Что?

– Я хочу, чтобы пришли вы, мистер Масселли и его жена. Доктор.

– Оливия?

– Да. Оливия. Молодая дама, которая несколько недель назад приносила сюда журналы. Только вы трое.

– Э-э-э, Миссис Пур, я не понимаю. Оливии не нужна эта экскурсия, и к тому же, я боюсь, она завтра работает. С другой стороны, Нола – весьма активный член комитета из…

– Нет. Нолу я не приглашаю. Я хочу, чтобы присутствовали вы, мистер Маселли и его жена. И все. А иначе – никакой экскурсии.

– А если она работает?..

– Тогда мы выберем для экскурсии другой день, когда она не будет работать.

Алек немного помолчал.

– Ну, хорошо, – выговорил он наконец. – Я посмотрю, что удастся сделать.

– Хорошо. Тогда до завтра.

Алек повесил трубку и нахмурился. Все это очень странно. Должно быть, Мери Пур окончательно выжила из ума. Несколько минут он сидел за столом в своем кабинете, обдумывая разные варианты, а потом снова снял телефонную трубку и позвонил Оливии.

– Я понимаю, это ставит тебя в неловкое положение, но, пожалуйста, не могла бы ты это сделать? Одна последняя услуга?

– Пол там будет?

– Он должен быть там. С другой стороны, ты… Я думаю, ты произвела впечатление на старую смотрительницу.

– Ладно. Полагаю, это даже хорошо, в какой-то степени. Это заставит меня встретиться с Полом. Наконец-то я вынуждена буду сказать ему о ребенке.

– Ты все еще не сказала?

– Я с ним вообще не разговаривала. Он оставил для меня сообщение с просьбой позвонить, но у меня не возникло такого желания.

– Оливия, – ему хотелось, чтобы она поскорее покончила с этим, – чего ты ждешь?

Она молчала.

– Впрочем, это не мое дело, верно? – он вздохнул. – Ты не могла бы позвонить Полу и сообщить ему об изменениях в наших планах? А мне нужно связаться с Нолой и отменить приглашение.

– У тебя нет никакой причины идти на эту экскурсию, Оливия, – сказал Пол.

Она прижала трубку плечом к уху, открывая банку с кошачьими консервами для Сильви.

– Да, я знаю, но Мери Пур отказывается вести экскурсию, если меня не будет.

Пол застонал.

– Господи, она такая, черт побери… самодурка. Как вообще она узнала о твоем существовании.

Оливия напряглась.

– Я познакомилась с ней, когда завозила в дом престарелых старые журналы Тома.

Пол немного помолчал.

– Это что, еще одно занятие Энни? – спросил он.

– Да, – она ничего больше не добавила. Сейчас он ей не понравился.

– Почему ты не перезвонила мне?

– У меня не было ни малейшего желания разговаривать с тобой.

– А твой друг Алек говорил мне совсем другое. Он сказал, что тебе нужно поговорить со мной о чем-то очень важном.

Оливия поставила миску Сильви на пол.

– Ну, на самом деле, мне и правда нужно о многом с тобой поговорить – выяснить отношения. Мы можем где-нибудь позавтракать с тобой завтра после экскурсии?

– Хорошо. Ты не собираешься завтра появиться с волосами, выкрашенными в рыжий цвет или выкинуть еще что-нибудь в этом роде?

Она стиснула зубы.

– Ты можешь быть очень жестоким. Он помолчал.

– Извини, – нерешительно произнес он наконец. – Просто у меня такое ощущение, как будто ты вдруг стала совершенно чужой. Ты жила жизнью, о которой я и не подозревал.

– Ты сам хотел этого.

– Я знаю, – он тяжело вздохнул. – Увидимся утром.

На следующее утро в девять часов Оливия въехала на маленькую стоянку у дома смотрителей. Пол и Алек уже ждали ее, прислонившись к «бронко». Ставя машину рядом с автомобилем Пола, она почувствовала на себе их взгляды и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Можно ли представить себе более несуразную группу, чем их трио? Она разгладила голубую трикотажную кофту, надетую поверх новых белых брюк, и вышла из машины.

Вид Пола и Алека, стоящих рядышком, раздражал ее. Оба – очень привлекательные мужчины. Когда она подошла к ним, у нее возникло ощущение, о котором говорил Алек той ночью – грязь! Она спала с ними обоими.

Алек выглядел немного усталым. Он приветственно улыбнулся, задержав на ней взгляд. Он был одет в джинсы и голубую рубашку с короткими рукавами. На шее фотоаппарат, а на плече – сумка от него. Из распахнутого ворота выбивались темные волосы, и Оливия торопливо перевела взгляд на своего мужа.