Он снова улыбнулся.

Она склонила голову набок.

— Ты знаешь, что ты красивый, когда улыбаешься? Я уже говорила раньше? — Она протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до его щеки. Она была колючей. — Тебе надо чаще улыбаться.

— Я подумаю над этим.

Последний раз он разбудил ее около четырех ночи.

Его одежда смялась, кажется, он так и не спал. Когда она проснулась сама, было шесть часов. Осторожно села и ждала, что на нее обрушится боль. Голова болела, но уже не так пронзительно, и, хотя каждый мускул в ее теле протестовал, она спустила ноги с кровати, сначала одну, потом другую. Посидела несколько минут, собираясь с духом.

Набравшись храбрости, встала, опираясь обеими руками на ночной столик. Выпрямилась и почувствовала себя более уверенно. Мелкими шажками вышла из спальни в гостиную и увидела спящего на софе Майкла. Одна рука заложена за голову, нога свешивалась, так что ступня покоилась на вытертом коврике. На его груди устроились Душка и Мирна. Снежок спал на спинке софы, свернувшись в белый пушистый клубок. Сэмми тоже спал около кофейного столика и посапывал во сне. Кошки пошли на перемирие с пришельцем и позволили ему провести здесь ночь. Первой проснулась Душка. Увидев Мэйси, она вскочила, выгнув спину, потянулась и выпустила когти в рубашку Майкла. Он открыл глаза и, увидев Мэйси в длинной майке с котятами, улыбнулся:

— Тебе нельзя вставать.

— Ничего, я уже встала.

Он сел и осторожно освободился от кошек.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто вылетела из велосипеда и ударилась об асфальт. Как я выгляжу?

Он по-мальчишески ухмыльнулся.

— Как будто ты упала с велосипеда и здорово ударилась об асфальт.

Встал и провел рукой по спутанным волосам.

— Я бы не прочь выпить кофе.

— Я тоже.

Она вдруг вспомнила, что Майкл вчера из-за нее остался голодным.

— Ты когда ел последний раз?

— Я кое-что нашел в холодильнике.

Мэйси замерла.

— И какого вкуса это было?

— Трудно сказать. Какие-то остатки, кажется, от рыбной запеканки.

— Это была еда для кошек.

Выражение лица Майкла ее рассмешило. Глаза его округлились, он провел языком по губам, как будто хотел убрать вкус.

Если бы не было так больно, Мэйси бы громко рассмеялась. Но вместо этого она жестом успокоила его.

— Я сама так часто делаю. Не волнуйся, я готовила сама, это не кошачий корм.

— Это было неплохо, и неудивительно, что все кошки около меня собрались.

Она двинулась к кофеварке, но он остановил ее:

— Я сам приготовлю.

— Спасибо.

— Мне надо ехать домой. После кофе, конечно.

Он приготовил кофе, разлил в две кружки, одну принес Мэйси.

Выпив наспех кофе, Майкл заторопился уходить, но в дверях остановился.

— Обещай, что позвонишь, если понадобится что-нибудь.

— Конечно.

Ей не хотелось, чтобы он уходил, с трудом верилось, что он провел здесь ночь.

— Харви обещал зайти к тебе попозже.

Она сидела, держа в руках кружку с кофе. Кошки собрались у ее ног. Сэмми не отставал.

— Спасибо, — прошептала она, — извини, что была такой обузой.

Он подошел и приподнял ее лицо. На какой-то миг ей показалось, что он сейчас ее поцелует. И ей очень этого хотелось. Но он не стал.

— Ты не была мне обузой, Мэйси. Я рад, что ничего серьезного не произошло.

Он направился к выходу, лавируя между картинами, книгами и корзиной с бельем, которые теперь были свалены на полу.

Утонченный доктор Эверетт маневрировал среди хаоса ее дома. Это зрелище подчеркивало разницу между ними.

Сердце ее упало.

Глава 26

Покидая Мэйси, я был убежден, что и без меня с ней будет все в порядке. Никаких признаков сотрясения мозга не обнаружилось, на следующей неделе она окончательно поправится, останется лишь несколько маленьких шрамов как напоминание о несчастном случае. Я настоял, чтобы пару дней она провела дома, и предупредил, чтобы не волновалась по поводу своей незаконченной настенной росписи в нашей клинике.

Я просто сбежал от нее — потому что испытывал большое искушение поцеловать ее снова. Не понимал, почему меня тянуло к ней. Несколько раз за ночь я подходил и смотрел, как она спит. Один раз я приложил губы к ее лбу целомудренным поцелуем, каким обычно целуют детей на ночь, и поспешил отойти с чувством вины.

Сначала я заехал в экспресс-кафе, где можно не выходя из машины получить кофе, взял двойной эспрессо и, чуть отъехав, выпил, нуждаясь в дополнительной порции кофеина, чтобы прийти в себя. Сказывалась ночь, проведенная на софе с двумя кошками на груди, и третьей над моей головой, и собакой внизу, на ковре. Что не способствовало и без того прерывистому сну. Ко всему прочему, пес еще и храпел.

Кофе меня взбодрил. Закрыв глаза, я вспоминал свою реакцию на звонок из госпиталя, когда узнал, что с Мэйси произошел несчастный случай. Они не вдавались в детали. Я прекрасно знал, что не принято рассказывать по телефону подробности состояния больного, и все же пытался выяснить, что с ней. Они, естественно, мне ничего не сказали.

Кроме нескольких случаев, уже в конце жизни Ханны, не помню, чтобы я так несся в госпиталь за все десять лет своей практики. Мое сердце бешено колотилось к тому времени, когда я прибыл в приемное отделение. Вначале я испытывал страх, что Мэйси пострадала серьезно, но, прочитав результаты обследования, убедившись, что все обошлось без серьезных травм, вдруг дико на нее разозлился. Хорошо, что она не могла видеть моей реакции. Хотелось схватить ее за плечи и потрясти как следует за то, что она ездит на велосипеде по улицам Сиэтла с его сумасшедшим движением, да еще в час пик. Где ее разум?

Шок, страх, злость и, наконец, облегчение. Такого взрыва эмоций я не испытывал с тех пор, как потерял Ханну. Классическая реакция на плохие новости, будь то несчастный случай или болезнь. Я часто встречал такую реакцию людей во время своей врачебной практики. И прошел через это сам, когда Ханне поставили страшный диагноз. Но был совершенно не готов испытать такой взрыв снова по поводу случая с Мэйси… И тем не менее испытал.

Сегодня ночью я установил будильник в мобильном телефоне, чтобы он будил меня каждые два часа, надо было проверять ее ночью на признаки сотрясения мозга. Слава богу, таковых не оказалось. Ее состояние больше не внушало опасения.

Кажется, я обратился к Богу с благодарностью.

Обратился, хотя не считал себя верующим. Ханна не была религиозной, но всегда верила. В то же время я был воспитан религиозными родителями, которые таскали меня в церковь. Я не испытал приливов религиозности, когда заболела Ханна.

Я тогда был зол на Бога. Зол на весь мир. Особенно когда Ханна умерла. Она была самым добрым, лучшим человеком из всех, кого я знал. Почему вместо нее не умер какой-нибудь подонок, который не вызвал бы сожаления? Но нет, Он забрал Ханну. И я не склонен был прощать Его. До вчерашнего случая. Теперь я благодарю Его за спасение Мэйси.

Меня не покидало беспокойство. Я не мог до конца определить свое отношение к Мэйси. Мы были такими разными, и я не понимал, почему меня так влекло к ней. Это не приносило мне счастья, но тем не менее это влечение набирало силу.

Я глотал остывший кофе, про который забыл. Сколько же я просидел здесь, погруженный в свои мысли и перебирая события ночи? Почему вдруг так изменилось мое отношение к ней? От полного отторжения до принятия этой женщины в свою жизнь. От раздражения до… восхищения?

Приехав домой, я прочитал газету, потом надел спортивный костюм и отправился на пробежку. Физическая нагрузка всегда помогает при душевных проблемах.

Но на этот раз правило не сработало. Я не мог думать ни о чем, кроме Мэйси. Как она там совсем одна со своими кошками и Сэмми? Как там старик? Нельзя было ее оставлять. Надо позвонить и узнать, как она.

Мэйси. Мэйси. Мэйси.

Имя с каждым моим шагом стучало в голове. И как бы быстро я ни бежал, не мог ее выкинуть из головы.

Вернувшись домой, потный и усталый, я сразу бросился к телефону. Набрал номер, все еще не отдышавшись.

Ответил Харви.

— Как там Мэйси?

Я сразу встревожился. Почему сосед пришел так рано? Не было еще и девяти.

— Вы удрали от нее со всех ног. Что с вами случилось?

— У меня была назначена встреча, — солгал я.

Правда была в том, что по субботам я бегал, а если совсем честно, то не каждую субботу.

— Дайте мне поговорить с Мэйси.

— Не могу.

— Почему?

— Она в душе.

— Дверь туда открыта?

Я знал, что у Харви неважно со слухом, поэтому, если Мэйси упадет в обморок, он не сразу заметит и не скоро позовет на помощь.

Я немедленно задал следующий вопрос:

— Она смотрит, чтобы на швы не попала вода?

Я ей говорил об этом прошлым вечером, но в ее состоянии она могла забыть. Надо было повторить все утром, но я слишком спешил.

— Не кричите на меня! — огрызнулся Харви.

— Я не кричу.

— Кричите. Я буду отвечать на вопросы по очереди, не на все сразу. Нет, дверь в ванную закрыта. Я не из тех, кто подглядывает.

— Она может потерять сознание.

— Мэйси? Она не из таких.

— При чем тут ее характер? У нее тяжелый ушиб головы.

— Если вы так о ней беспокоитесь, почему тогда бросили ее и ушли?

— Наверное, не надо было, — согласился я.

К моему удивлению, Харви рассмеялся.

— Она вас достала.

— Что вы сказали? — Я не понял сразу, что он имел в виду.

— Мэйси, — объяснил он, — она и вас утомила. Когда она обосновалась по соседству, я делал все, чтобы от нее отделаться. Я не хотел с ней дружить. Ничего с ней общего, с этой чокнутой. Даже отгородил свой участок изгородью. Но она ни на что не реагировала. Я молчал, с ней не разговаривал, когда она заходила навестить меня, но знаете что? Сомневаюсь, что она это замечала. Болтала обо всем на свете. Если я указывал ей на дверь, она исчезала только затем, чтобы появиться вновь, и приносила мне что-нибудь поесть. При этом объясняла, что тоже раздражается, когда голодная. Но эта девица никогда не бывает раздраженной. Не была ни разу в жизни.

Можно было расслышать в его голосе любовь. И еще — для Харви это был необыкновенно длинный монолог.

— Как вы себя чувствуете?

Он фыркнул в ответ.

— Не меняйте тему.

Я начал уже беспокоиться о старом ворчуне. Он ставил смерти свои условия, но это не значит, что она должна быть болезненна или прийти скорее, чем наступит срок. Я должен уговорить его показаться терапевту.

— Мэйси вас утомляет, как и меня, — настаивал он. — Я видел это в ваших глазах. Вы в нее влюбились, и да поможет вам Бог.

— Не будьте смешны.

— Не бойтесь, я ей ничего не скажу.

— Как она там?

— Ее трудно удержать в постели.

— Постарайтесь. — Я отнюдь не позавидовал его участи.

— Вы вернетесь или нет? — спросил он.

Я мгновенно оценил предложение и решил не в его пользу.

— Нет.

Он скрипуче засмеялся.

— Да, я так и думал. Она обвела вас вокруг своего мизинца, как и меня. Можете сопротивляться сколько угодно, только это не поможет. — И прежде, чем я успел возразить, отсоединился.

Я хотел перезвонить и немедленно опровергнуть его, но, к счастью, разум возобладал. Тоже отправился в душ. После душа, чувствуя себя освеженным, я принял решение избегать Мэйси. И Харви тоже. Она закончит свою работу, я расплачусь и больше ее не увижу. Сделав выбор, я испытал громадное облегчение. Ни одна женщина после Ханны не может и не должна владеть моими мыслями. Особенно такая взбалмошная и непредсказуемая особа, как Мэйси.

Я договорился встретиться с Линн в шесть. Хорошо, что была причина уйти из дому. Два-три раза за день, несмотря на занятость, я подавлял порывы позвонить и узнать, как там Мэйси. Эта женщина стала для меня уже привычкой, наваждением, и я должен это прекратить.

Линн была готова к выходу и, открывая дверь, встретила меня улыбкой.

— Как твой пострадавший друг?

— Лучше, спасибо. — Я не стал вдаваться в детали.

Улыбка очень красила ее, и я вспомнил, насколько она привлекательна. Опять решил про себя пригласить ее на званый банкет, но промолчал. До этого события еще две недели. Никакой спешки нет.

— Ты уже выбрала фильм?

Мне было безразлично, что смотреть. Мы с Ханной обычно выбирали по очереди, мне нравились боевики с погонями и стрельбой, она любила психологические триллеры.

— Давай выберем вместе.