Антон Тарасов - Сплетение песен и чувств

– Да ты просто супергерой! – Аня снова повторила это самое «ты», на этот раз уже чуть смелее.

Евгений ничего не ответил. Безусловно, он думал о ней, о Наталье. Жалел ли он о том, что жизнь сложилась именно так, как сложилась? Вряд ли. Единственное, что не давало ему покоя – ее гибель, нелепая, случайная, совершенно не вяжущаяся с ее осторожностью, рассудительностью, какой-то непередаваемой мудростью.

– А как вы начали встречаться и поженились? – покашливая, Артём решил дать понять, что хочет разобраться в этой истории.

– Не были мы женаты, Артём, не были. А встречаться мы начали почти сразу. Просто я стал ее подкарауливать у работы, она тогда секретарем работала совсем недалеко, на Чапыгина, в каком-то то ли кооперативе, то ли совместном предприятии – шут их разберешь, времена тогда были безумные. По выходным мы гуляли. Как-то завязалась дружба, потом роман. Да что мне объяснять, и так прекрасно знаете, как все это происходит. А примерно через год, нет, чуть меньше, через полгода, наверное, она сказала мне, что беременна. Так появилась ты, Аня.

– Так почему вы не поженились, раз любили ее? – в интонации Артёма были легкие нотки обвинения.

Конечно, обвинять Евгения он ни в чем не собирался. Просто по наивности он посчитал, что любить и жениться – это синонимы, что одно без другого не бывает. Отец Ани понял это и решил не обижать парня.

– Знаешь, Артём, на самом деле мы не любили друг друга, мы были просто очень хорошими друзьями. И решили не портить друг другу жизнь, навязывая какие-то совершенно ненужные отношения. Когда отношения в тягость, то это самое плохое из того, что может быть. Когда ты родилась, у меня не было ни копейки, но очень скоро я начал хорошо зарабатывать и стал помогать, тем более что мама Наташи, твоя бабушка, на тот момент уже умерла, и Наташе приходилось туго.

Они ужинали втроем и молчали. Аня думала о маме, ее сердце сжималось, глаза то и дело становились мокрыми. Она громко сморкалась в бумажное полотенце, отрывая его от большого рулона. Артём пытался справиться с чувством тревоги. А Евгений… Трудно описать то, что крутилось в его голове. Он то и дело поглядывал на дочь, пытаясь найти в ней что-то от Наташи, чтобы разобраться, почему все-таки все получилось именно так, как получилось, и никак иначе. Ему тоже было трудно подавить в себе чувство тревоги, только оно имело вполне различимые оттенки: он боялся за Аню, будущее которой, по его мнению, находилось и в его руках тоже.

Только часы не думали ни о чем – пощелкивая, отбивали секунды, и слегка шуршали стрелками.

Артём почти не запомнил похорон. Аня плакала с самого утра, и ему приходилось успокаивать ее, прижимая к себе и дотрагиваясь губами до ее лба. Ему начинало казаться, что лоб очень горячий, что у нее температура, но приложив ладонь, он раз за разом убеждался, что это не так, и хоть немного, но успокаивался.

В крематории было до того мрачно, что это еще больше угнетало именно в тот момент, когда надо было держать себя в руках. Артём стоял так, чтобы в любую минуту подхватить Аню, если ей вдруг станет плохо. Народу было немного, человек двадцать. Аню обнял тучный мужчина в длинном плаще. «Начальник ее мамы – догадался Артём. – Вот он, оказывается, какой». Священник говорил тихо. Прощание продолжалось минут сорок, не больше, прощание с прошлым и настоящим, и незаметный, но все же приход будущего – сложного, самостоятельного и с каким-то леденящим душу налетом одиночества.

Дорога на работу Натальи, где в кафе были организованы поминки, была долгой. Отец Ани нанял автобус, тот долго простоял в пробке в центре города, затем пробка рассосалась и остальной путь показался одним мгновением. Стол был накрыт очень просто, но со вкусом – он у Евгения, несомненно, присутствовал; Артём за прошедшие два дня в этом убедился не раз.

Аня молчала.

– Ань, как ты? – спрашивал ее Артём.

– Анечка, ты держишься? У тебя все в порядке? – время от времени беспокоился Евгений.

Она немного покачивалась на месте или шла неуверенной походкой, но, все же, слегка приглушив голос, отвечала:

– В порядке я, в порядке.

Конечно, на порядок не было ни единого намека. Несмотря на внешнюю ухоженность, что-то в Ане было неопрятное, неприглядное – не оттого, что она плохо за собой следила или была неряшливой. Просто для Ани время как будто остановилось: не нужно было торопиться, успевать за чем-то, гнаться.

За столом было так тихо, что возникало ощущение, что за ним действительно никого нет. Артём заставил Аню поесть. Она нехотя жевала что-то, останавливалась, снова жевала, о чем-то думала, изредка всхлипывая, поглядывая на маленький портрет мамы, стоявший на краю стола.

– Наталья была прекрасным человеком, и я говорю это не потому, что нужно что-то сказать, а потому, что это было именно так. Да и остается так. Я никогда ее не забуду. Да, мы часто выясняли отношения – не личные, правда, рабочие. С ней было потрясающе интересно работать. Как секретарь и рекламный агент она была моей правой рукой. Что теперь будет, сложно предугадать. Вспоминаю, как мы спорили с ней по каждому заказу, обговаривали каждую деталь, каждый нюанс. Это было потрясающе. Пили чай и кричали друг на друга. Новенькие, кто только пришел к нам работать, всегда с испугом заглядывали в кабинет – думали, что мы уже перегрызли тут друг друга. Нет, это было замечательное время, замечательные годы, за которые я тебе, Наташ, очень благодарен. Я как-то тебе об этом говорил, к счастью, успел. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала, за годы работы рядом с тобой. Прости, если был слишком критичен к тебе, прости…

Аня смотрела на маминого начальника и плакала. Артём обнимал ее.

Плакал и мамин начальник – по нему было видно, что эта потеря для него действительно тяжела. Исчезнувшая на несколько минут тишина снова повисла своим нелегким грузом. Евгений не говорил ничего и никак не реагировал на происходящее. «Держится – сообразил Артём. – Ради Ани держится. Понятно, без этого никак».

Всю обратную дорогу Аня держала за руку Артёма и не отпускала ни на секунду. Рука затекла, в ней стало что-то нестерпимо покалывать, будто бы сотни маленьких муравьев носились по ней и не намеревались останавливаться. Было уже совсем темно. Аня задремала на плече у Артёма, и он сумел осторожно освободить свою руку. Микроавтобус слегка покачивало. В салоне не было так тихо, как было в кафе, но все же Артём чувствовал какой-то дискомфорт, легкое головокружение.

– Аня, приехали, слышишь? – Артём тряс ее за плечо, сначала легонько, затем все сильнее и сильнее. – Ты задремала, укачало. Ничего, сейчас ляжешь спать. Давай, еще немного усилий, я тебя держу, идем.

Хлопнула входная дверь, заскрипел лифт, они поднялись на этаж. Евгений выхватил из рук Ани ключи, сделал прыжок вперед и сам открыл квартиру. Аня проскочила в комнату, оттуда почти пулей в ванную. Зашумела вода. Артём и Евгений сидели на кухне в полной темноте.

– Знаешь, Артём, сейчас Аня ляжет спать, а нам надо поговорить тут, поговорить по-мужски. Я послезавтра уезжаю.

– В Липецк?

– Ну а куда же еще? Меня там ждут, во вторник уже надо к делам возвращаться. Сегодня утром уже звонили с работы, не справляются.

– У Вас бизнес? – чуть осторожничая, спросил Артём.

Ему не хотелось расспрашивать отца Ани прямо так, в лоб, о том, чем он занимается. Это было совершенно нетактично, но в то же время крайне необходимо. Артём рассуждал так – у Ани есть только он, а еще отец, который далеко. Случись, не дай Бог, что-то с Аней, возникни ситуация, в которой требовалась бы посторонняя помощь – он, Артём, ничего не сможет сделать, не зная хотя бы в общих чертах того, кто такой этот Евгений, чем занимается, и наконец, что собой представляет как человек.

О последнем Артём уже был осведомлен. Дело оставалось за малым.

– Бизнес, – отец Ани, очевидно, удивился вопросу.

Из-за темноты Артём не видел его лицо. Хотелось встать и включить свет.

Но на это не было ни сил, ни силы воли. В ванной утих шум воды, слегка лязгнул болтавшийся на стене держатель для полотенец.

– Я много чем занимаюсь, Артём. Если тебе говорить точно, то и машинами торгую, и кафе у меня есть свое. Всего понемножку. Я хотел тебя спросить – ты действительно любишь Аню? Ответь честно, мне это важно знать.

Артём кивнул головой, но сообразил, что в темноте Евгений все еще ждет ответа. Получилась какая-то совершенно дурацкая пауза.

– Люблю, конечно – Артём смутился. – Почему Вы спрашиваете?

– Говорю же, это важно для меня…

Он не успел договорить. Скрипнула дверь, Аня вышла из ванной, в темный коридор и на кухню устремился поток света. Артёму он показался ослепительно ярким, стало больно глазам.

– Мальчики, что это вы здесь делаете, в темноте? Свет вам зажгу хоть, – Аня щелкнула выключателем. – Я иду спать. Артём, ты как? Ляжешь на раскладушке? А ты, пап – там диван в большой комнате. Только не спи, пожалуйста, на полу, как это было вчера.

Несмотря ни на что, Аня оставалась Аней – заботливой, успевающей везде и всюду, замечающей даже то, что ей замечать и не стоит. Понятно было, что она делает над собой усилие, внешне забывая о смерти мамы и пытаясь жить сегодняшним днем, настоящим моментом, минутой, секундой. Артём за три дня успел соскучиться по такой Ане, хотя никогда еще он не был с ней так близко и так долго.

– Ты спать? – спросил Артём и сам стал ругать себя за то, что интересуется вполне очевидным в этой ситуации вариантом развития событий; и, в конце концов, видя недоумение Ани, добавил, – Будет лучше, если ты ляжешь, закроешь глаза и заснешь.

– Тём, я, в принципе, так и собиралась сделать, – она повернулась и ушла в свою комнату.

Отец Ани заглянул в холодильник, отыскал несколько кусочков сыра и несколько огурцов, купленных Артёмом накануне. Потом он долго стоял, открыв сервант и заглядывая в него, решаясь взять оттуда что-нибудь из спиртного.

– Ну вот, Артём – начал он, наливая в стаканы виски. – Ты, кстати, можешь меня звать Евгением, а то как-то даже неудобно получается. Поговорить нам с тобой надо, и все серьезно решить.

У Артёма пробежал по спине легкий холодок.

– Что именно Вы хотите решить?

– Да не пугайся ты так, Артём. Что за дела? Ждать от меня какого-то подвоха? Вот это ты точно зря. Я об Ане хотел поговорить, и о тебе. На кого мне ее оставить здесь, в Питере? Правильно, только на тебя. И если у тебя есть какие-то возражения, то знай, что они не принимаются. Ну, давай помянем Наташу, потрясающая женщина и мама была.

Виски показались Артёму совсем легким, даже не обжигающим горло.

Впрочем, Артём сделал всего глоток и отодвинул стакан.

– Феймоус Граус – прошептал Евгений. – Отличная штука.

– Ага, – Артём решил согласиться, хотя к крепкому алкоголю был совершенно равнодушен.

Отец Ани собирался с мыслями, нервно постукивая пальцами то по столу, то по стакану, на дне которого еще было немного виски.

– Скажи, что ты собираешься делать дальше?

– В смысле? Жить, учиться, подрабатывать.

– Это хорошо, – Евгений почесал нос. – Аня говорила что-то о том, что ты живешь в общежитии?

– Ну да, живу.

– Так вот, Артём, отныне ты живешь здесь, вместе с Аней. Понимаешь, она не сможет быть одна, ей нужен кто-то, а точнее – нужен ты.

– Я это понимаю, – от виски у Артёма зашумело в голове. – Только в общаге у меня сделана временная регистрация. Если я перестану жить в общаге и платить за нее, то буду как бы нелегалом, меня задержать могут, да и работать никак не получится.

Евгений налил себе еще виски и добавил немного Артёму. Артём буквально выхватил свой стакан и накрыл его ладонью, что означало, что ему достаточно и этого.

– Ну, положим, с регистрацией я устрою, зарегистрирую тебя здесь. Что еще тебе мешает? Надеюсь, ты не собираешься бросать учебу? И Аню не будешь подбивать сделать то же самое? Ей остался еще год, может, даже меньше. Так что не вздумай…

– Не вздумаю – опередил его мысль Артём. – Да ничего мне не надо.

– Это ты зря так. Нужно вставать на ноги, хотя бы ради Ани, если не ради себя. И ее поддерживать. Представляешь, каково ей здесь, в пустой квартире, без матери? Взрослый уже, должен о таких вещах думать, – отец Ани сделал небольшой глоток и откусил от огурца.

Хруст огурца пронесся по кухне эхом, растаявшим где-то под потолком.

«А что, если он прав и я слишком высокого о себе мнения? Ну, останусь я в общежитии, и что дальше? Кто будет заботиться об Ане и присматривать за ней?» – Артём двигал стакан то к себе, то от себя.

– Мучают сомнения? – спросил отец Ани.

В его голосе была насмешка, но не только над Артёмом, но и над самим собой. Ведь и он был таким же когда-то – бедным, наивным, боящимся любых перемен в своей жизни и упорно их избегающим. Насмешка явно опоздала. Артём уже понял, что лучше ему не сомневаться, а довериться; по крайней мере, выслушать то, что предлагает Евгений. «И от этой выпивки какой-то туман в голове» – Артёма вдруг стало клонить в сон.