Сесили Зигесар - Сплетница

Народ!

Никогда не задумывались, как живут избранные? Я вам расскажу. Я одна их них. Мы не модели, не актеры, не поп-идолы, не гении математики. Мы избранные от рождения — у нас есть все, о чем другие могут только мечтать, и мы принимаем это как должное.

Добро пожаловать, в мир Верхнего Ист-Сайда Нью-Йорка, где мы живем, учимся, развлекаемся и спим, иногда друг с другом. У нас роскошные апартаменты с личными спальнями, ванными и телефонными линиями. Мы не ограничены ни в деньгах, ни в выпивке, ни в чем-либо другом. Наших предков вечно нет дома, и мы наслаждаемся полной свободой. У нас умненькие головки, классические черты лица, унаследованные от родителей, и потрясающие шмотки. Мы отрываемся напропалую. Наше дерьмо тоже воняет, но его не учуять, потому что горничные ежечасно брызгают в ванных освежающим спреем, который французские парфюмеры придумали специально для нас.

Мы живем по высшему разряду. Почему мы? А почему бы и нет?

От наших домой рукой подать до музея искусств Метрополитен, что на Пятой авеню, м до частных женских и мужских школ, вроде Констанс Биллард, где мы все учимся. Ранним утром Пятая Авеню прекрасна даже с перепоя — солнечный свет так сексуально играет в шевелюрах парней из школы Святого Иуды.

И знаете что — что-то близ музея попахивает сенсацией….

НАБЛЮДЕНИЯ

B устроила матери скандал в такси напротив магазина «Такашимайя». N курил травку на ступенях музея. С купил новые школьные туфли у «Барнис». Из нью-хейвенского поезда на Центральном вокзале выпорхнула высокая потрясающая незнакомка, которая мне кого-то удивительно напоминает. На вид лет семнадцати… неужели S вернулась?…

Девица, которая уехала в пансион, получила пинка под зад и вернулась.

Да, S вернулась из пансиона. Ее волосы отросли, выцвели. Голубые глаза скрывают невероятные тайны. На ней все те же шикарные тряпки, превратившиеся в рубище под шквальными ветрами Новой Англии. Нынче утром смех S эхом прокатился по ступеням Метрополитен-музея, где нам больше не насладится сигаретой или чашечкой капучино в одиночестве — перед глазами будет маячить машущий руками силуэт в окне напротив. Она стала грызть ногти — еще одна загадка, — и, хотя, все мы будем умирать от желания узнать, за что ее выставили из пансиона, ни одна из нас не спросит. По нам, так лучше бы она не возвращалась. Но S уже здесь…

На всякий случай сверим часы. Если мы не будем начеку, S мигом станет любимой ученицей, наденет платья, в которые нам не втиснутся, съест последнюю оливку, займется сексом в постели наших родителей, зальет наши ковры вином, уведет наших парней, похитит сердца наших братьев, испортит нам жизнь и обставит нас по-крупному.

Я буду начеку. Я буду следить за всем происходящим. Нас ждет сумасшедший, невероятный год. Уж я-то чую.

You know you love me

Xoxo

GossipGirl

— Заперлась и всё утро смотрела детский канал, чтобы только не завтракать с ними, — пожаловалась Блэр Уолдорф своим одноклассницам, Кати Фаркас и Изабель Котс. — Мать сгоношила ему омлет. Я-то думала, она не знает, что такое плита.

Блэр отвела длинные темные пряди волос за уши и отхлебнула марочного виски из хрустального стакана. Второй стакан за вечер.

— И что смотрела? — спросила Изабель, поправившая непослушную прядку волос, выскользнувшую на черный кашемировый кардиган подруги.

— Какая разница? — ответила Блэр и топнула ногой.

На ней были новые черные туфли без каблука. Нарядная аккуратная приготовишка? Ну и пусть, настроение Блэр в любой момент может изменится, и тогда она наденет стильные высокие сапожки с острыми носами и сексуальную юбку с металлическим отливом, против которой так выступает ее мать. Бах! — перед вами сексапильная кошечка. Рок-звезда. Мяу.

— Дело в другом, я провела все утро взаперти, потому что они устроили отвратительный романтический завтрак в халатах. Одинаковых. Красных. Шелковых. Даже душ не приняли. — Блэр сделала глоток. Как справится, что мать спит с этим мужчиной? Напиться — и как можно крепче.

Блэр и ее друзьям повезло родится в семьях, где пьют так же запросто, как сморкаются. Их воспитывали в европейском стиле: если не мешать ребенку пить, он не станет алкоголиком. Детям разрешалось пить когда угодно и что угодно, лишь бы хорошо учились, прилично выглядели и не позорили имя семьи: не портили воздух прилюдно, не мочили штаны и не поднимали крик на улице. То же касалось секса и наркотиков: внешне все пристойно, делай что хочешь.

Придержите штаны. О сексе чуть позже.

Мужчину, доставлявшего Блэр столько страданий, звали Сайрус Роуз. Он был новым приятелем ее матери. Сайрус Роуз стоял в другом конце гостиной, встречая гостей. Он походил на продавца из «Сакс» — лысая голова, короткие пышные усы, огромный живот, едва прикрытый ярко-синим двубортным пиджаком. Он постоянно позвякивал мелочью в карманах, а когда снял пиджак, под мышками показались здоровенные отвратительные влажные круги. Он ржал как лошадь и боготворил мать Блэр. Он не был отцом Блэр. Отец в прошлом году сбежал во Францию с другим мужчиной.

Кроме шуток. Они живут в замке и ухаживают за виноградником. Что, вообще-то, даже круто, если поразмыслить.

Сайрус Роуз не был ни капли во всем этом виноват, но Блэр это не волновало. По мнению Блэр, Сайрус Роуз был мерзким, жирным неудачником.

Но сегодня Блэр пришлось мириться с Сайрусом Роузом — прием устраивался для того, чтобы познакомить его с друзьями семьи: Басами и их сыновьями Чаком и Дональдом; мистером Фаркасом и его дочерью Кати; известным актером Артуром Котсом, его женой Тити и дочерьми Изабель, Реджиной и Камиллой; капитаном, миссис Арчибальд и их сыном Нейтом. Запаздывали только Ван дер Вудсены, чьи дети, юная Серена и Эрик, учились далеко от дома.

Приемы матери Блэр пользовались огромным успехом, а этот был первым со времен ее скандального развода. Тем летом в пентхаусе был дорогостоящий ремонт, укутавший комнаты в темно-красные и шоколадные тона. Старинные картины и скульптуры способны были впечатлить любого, кто разбирался в искусстве. В центре стола разместилась гигантская серебряная чаша с белыми орхидеями, ветвями красной ивы и каштана — роскошная икебана от Такашимайя, модного дизайнера с Пятой авеню. На фарфоровых тарелках лежали золотистые карточки с имена гостей. Миртл готовила на кухне суфле, напевая что-то из Боба Марли, а Эстер, неуклюжая горничная-ирландка, не успела окатить никого из гостей виски, благодарение богу.

Блэр медленно, но верно пьянела. Если Сайрус Роуз не отстанет от ее парня Нейта, она направится прямо к нему и выльет виски на его итальянские мокасины.

— Вы с Блэр давно вместе, а? — сказал Сайрус, хлопнув Нейта по руке. Он хотел, чтобы мальчик расслабился. Эти дети с Пятой авеню такие скованные.

Угу, точно. Пока вы рядом.

— Еще не переспал с ней? — продолжал Сайрус.

Нейт покраснел сильнее, чем обивка стоявшего по соседству кресла. (Франция, восемнадцатый век).

— Ну мы знаем друг друга чуть ли не с рождения, — с запинкой проговорил он. — Но встречаемся вроде как всего год. Хотим подождать, пока…это… не поймем, что готовы. — На самом деле Нейт только повторял отговорку Блэр, которую слышал каждый раз в ответ на предложение заняться сексом. Но перед ним был приятель мамаши ее подруги. Не мог же он сказать: «Слышь, да если б все зависело от меня, я бы хоть сейчас в койку»?

— Молодцы, — сказал Сайрус Роуз.

Он обхватил плечи Нейта полной рукой. На запястье блестел золотой браслет от Картье, знаете, из тех, которые надеваются так, что не снять. Модная фишка восьмидесятых и совершенно не модная сейчас — мы-то знаем, что страсти по восьмидесятым давно прошли. Да что с этим типом?

— Позволь-ка дать тебе совет, — сказал Сайрус, будто в силах Нейта было не позволить. — Не слушай ты ее. Девчонки обожают сюрпризы. Они хотят, чтобы в отношениях была изюминка. Понимаешь, о чем я?

Нейт кивнул и нахмурился. Он пытался вспомнить, когда в последний раз устраивал Блэр сюрприз. Наверное, когда купил ей рожок мороженого после тенниса? Точно. Больше месяца назад. Да и хилый сюрприз, как ни посмотри. Да уж, такими темпами секса ему не дождаться вовек.

Нейт был из тех парней, на которых оглядываешься на улице, оглядываешься и знаешь, о чем он думает: «Эта девчонка оглянулась, потому что я такой сексуальный». Но он этим не пользовался. Нейт не стремился быть шикарным, он родился таким. Бедняга.

На Нейте был болотно-зеленый кашемировый джемпер. Блэр подарила его на пасху, когда ее отец взял их на неделю на лыжный курорт в Солнечную Долину. Блэр втайне от Нейта пришила с внутренней стороны рукава маленький золотой кулон-сердечко, вроде бы ее парень носит ее сердце при себе. Блэр любила воображать себя отчаянно романтичной девушкой, как в старых фильмах с Одри Хепберн и Мэрилин Монро. Жизнь для нее была кино, она придумывала сценарии и разыгрывала их на публике.

«Я люблю тебя», — с придыханием прошептала Блэр, протягивая Нейту джемпер.

«И я тебя», — ответил Нейт, хотя не был в этом уверен.

Джемпер сидел на нем так сексуально, что Блэр едва не закричала и не сорвала с него одежду. По сценарию так не полагалось, бурные эмоции — для роковых женщин, а не романтических героинь, и Блэр сдержала себя, по-детски наивно прильнув к Нейту. Они долго целовались. Оледеневшие на морозе щеки пылали. Нейт провел пальцами по волосам Блэр и опустил ее на кровать. Блэр подняла руки над головой, позволяя ему снимать с нее одежду, и вдруг опомнилась: это не фильм, все происходит на самом деле и ясно, к чему клонится. Как порядочная девушка, она поднялась и велела Нейту прекратить.

Она отказывала ему вплоть до сегодняшнего вечера. Всего два дня назад Нейт пришел к ней прямо с вечеринки, в кармане у него была полупустая фляга с бренди. Он опустился на ее постель и прошептал: «Я хочу тебя, Блэр». Ей снова захотелось взвыть и набросится на него, но она снова сдержалась. Нейт заснул, едва слышно похрапывая, а Блэр лежала рядом и представляла, что они женаты, он пьет, но она всегда будет любить его и никогда не оставит, пусть он иногда и мочится в постель.

Блэр не дразнила Нейта, она действительно не была готова. Все лето они едва виделись: ее отправили в Северную Каролину, в ужасный летний лагерь при теннисной школе; Нейт с отцом провели лето на яхте в заливе Мэн. Блэр хотела убедиться, что разлука только укрепила их чувства. Она думала подождать еще месяц, до семнадцатилетия.

В тот вечер она поняла, что больше не может ждать.

Нейт выглядел неотразимо. Болотно-зеленый джемпер так шел к его глазам, делая их темно-изумрудными, блестящими; за лето в каштановых волосах появились выгоревшие на ярком солнце золотистые пряди. Внезапно Блэр поняла: она готова. Она глотнула виски. О да. Она совершенно готова.

— О чем беседа? — осведомилась мать Блэр, подплывая к Нейту и сжимая ладонь Сайруса в своей.

— О сексе. — Сайрус ее губами за ухо.

Боже.

— Ах! — взвизгнула Элеонор Уолдорф, поправляю сбившуюся прическу.

На ней было обтягивающее кашемировое платье от Armani, которое помогала выбрать Блэр, и черные бархатные туфли на толстом каблуке. Год назад она бы в него не втиснулась, но роман с Сайрусом помог ай сбросить десяток кило. Она выглядела фантастически. Это отмечали все.

— Она заметно похудела, — услышала Блэр шепот миссис Басс. — И наверняка сделала подтяжку лица.

— Определенно. А волосы намеренно отрастила, чтобы скрыть шрамы от операции. Поверь мне, — шепнула в ответ миссис Котс.

До слуха Блэр доносились обрывки сплетен об Элеонор и ее связи с Сайрусом Роузом. Хотя слова «мерзкий», «жирный» и «неудачник» не произносились вслух, гости явно думали то же, что и Блэр.

— Чувствуешь, пахнет Old Space, — шепнула миссис Котс миссис Арчибальд. — Неужели он пользуется Old Space?

Все равно что женщина брызгалась бы дезодорантом Impulse. Все знают, это дурной тон.

— Не пойму, — шепотом ответила миссис Арчибальд. — Но с него станется. — Она взяла предложенный Эстер ролл с треской и каперсом и сосредоточенно задвигала челюстями, чтобы замять разговор. Не дай бог услышит Элеонор Уолдорф. Приятно развлечься небольшой сплетней, но нельзя же задевать чувства старой подруги.