– Почему тебе пришлось так спешить? Ты бежала?

– Я… я думала, ты меня ждал.

– Верно, ждал. Но мне показалось, что ты пришла откуда-то издалека.

Она не ответила, а он улыбнулся и сказал:

– По-прежнему секреты? Все еще хочешь, чтобы я терялся в догадках?

– Почему бы и нет. Объяснения всегда бывают скучными и часто… несут с собой разочарование.

– Кто тебе это сказал? – спросил он с удивлением в голосе.

– Разве это не может быть моим собственным жизненным наблюдением?

– По тебе не похоже, чтобы ты испытывала какие-либо разочарования в своей жизни.

– А как, по-твоему, должен выглядеть разочарованный человек?

– Циником – но ты слишком юная для этого! Либо иметь пресыщенный вид – а ты пока еще слишком невинна. Нет, пока еще ты – само воплощение юности, а в юности всегда на что-то надеешься, чего-то ждешь, и воображение рисует тебе самые заманчивые перспективы.

– И чего же я, на твой взгляд, жду от жизни? – лукаво поинтересовалась Астара.

– Любви, разумеется! Женщины никогда не ждут ничего другого – только любви!

– А мужчины?

– Мужчинам нужно еще множество других вещей.

– К примеру, деньги? – подсказала Астара.

– Деньги сами по себе не столь важны, – пожал плечами Вулкан. – Однако с их помощью удается достичь желаемого результата и утолить свои амбиции. Поэтому нередко приходится тратить массу времени, изыскивая возможность заплатить зато, что так тебе необходимо.

– Тебе тоже приходится это делать?

– В прошлом иногда приходилось.

– А теперь?

– Теперь, слава Богу, с финансовой точки зрения у меня есть все, что мне требуется. Впрочем, сами по себе деньги никогда не были моей целью.

– Вполне понятно! Ты хочешь достичь успеха своей книгой и картинами.

– Так и будет!

– А ты уверен, что люди тебя поймут?

– Люди? Кого из художников заботит, поймет ли его толпа? Я обращаюсь к немногим, очень немногим, кто способен воспринять то, что я пытаюсь сказать.

– Как раз об этом и я собиралась тебя спросить: что ты пытаешься сказать?

Он не ответил, и она пояснила свой вопрос.

– Ты еще не сказал мне, о чем твоя книга, кроме того, что в ней идет речь об элевсинских мистериях.

– Кроме них, в мире существовало еще много других.

– Так, значит, ты написал книгу о различных мистериях?

– Если кратко суммировать – то да, об этом!

– Как интересно! А про что, к примеру, рассказывается в ней еще?

– Про Мекку.

Астара настолько удивилась, что повернула к нему голову.

– Ты хочешь сказать, что побывал в Мекке в качестве паломника? – недоверчиво спросила она.

– Да!

– Не могу поверить!

Она слышала отцовские рассказы про хадж – паломничество, которое совершают мусульмане в святая святых ислама, в запретный город, куда приходится идти восемь дней через безводную Аравийскую пустыню.

Еще ей было известно, что в город не может проникнуть ни один неверный.

По словам отца, исследователи-христиане не раз пытались достичь Священного города, но никто из них так и не вернулся, чтобы поведать об увиденном.

– Как же ты туда сумел пробраться? -удивленно поинтересовалась Астара.

– Путешествие получилось не совсем приятным, – весело ответил Вулкан, – но зато теперь перед тобой стоит суфий, правоверный обладатель зеленого тюрбана!

Астара едва не выдала себя. У нее уже готово было вырваться сожаление, что она не может рассказать обо всем услышанном отцу. Но она вовремя спохватилась и спросила:

– И ты нарисовал об этом картину?

– Да, но она получилась не слишком правдоподобная. Сакральные ритуалы, покров тайны, аура веры, вибрирующая вокруг каабы – священного камня мусульман, священная черная гробница… Все это неописуемо! И передать это почти невозможно!

Астара подавила тоскливый вздох.

– Как бы мне хотелось увидеть это тоже!

– Уж тебе определенно не суждено это осуществить, – с улыбкой ответил Вулкан, – кстати, я почти уже принял решение не включать описание этого таинства в книгу и не выставлять картину.

– Почему же?

– Потому что мне, возможно, захочется через некоторое время побывать там снова. Я надеюсь посетить многие мусульманские страны, а если станет известно, что я обманул приверженцев ислама, меня не только будут ждать там всяческие ограничения свободы передвижения, но и сама моя жизнь окажется под угрозой.

Астара поняла, что слово «ограничения» для него очень много значит.

– Да, жаль, что такие интересные впечатления не дойдут до читателей, – сказала она. – И в то же время я, кажется, понимаю тебя.

– Что я не хочу сталкиваться с ограничениями свободы?

– Да.

– Сомневаюсь, – возразил он. – Женщины никогда не понимают таких вещей. Им хочется связать мужчину по рукам и ногам, держать в клетке и откармливать.

– Не все женщины такие, – не согласилась Астара, подумав о своей матери.

– Все без исключения! – решительно заявил Вулкан. – А если чудо и возможно, если и существует на свете женщина, думающая по-иному, то лично мне такая еще ни разу не попадалась.

При этих словах он бросил взгляд на Астару. Затем с легкой иронией в голосе сказал:

– Хотя, если это богиня, к примеру Афродита, то она может оказаться и не такой, как все.

Его слова отчего-то огорчили Астару, хотя она сама и не понимала причины.

Она буквально воочию увидела, как он удаляется прочь от нее, исчезает в песках Аравийской пустыни, переодетый в мусульманина, надев зеленую чалму, носить которую получил право, побывав в Мекке, и она прощается с ним навсегда.

– О чем ты думаешь? – неожиданно спросил Вулкан.

– Как ты едешь через пустыню, – чистосердечно призналась Астара, – под страшным и прекрасным небом, в безжалостном и ослепительном свете солнца.

– Зато у них есть целая библиотека об олимпийских богах! – сказал Вулкан.

Несколько минут он молча работал кистью. Потом Астара спросила:

– О каких еще мистериях идет речь в твоей книге?

– О пляске дервишей.

– Ты видел и это?!

– Чистейшая фантастика, ужас, безобразие, и все-таки завораживает невероятно.

– Ах, как бы мне хотелось посмотреть на это вместе с тобой!

– Такое зрелище не для женщин да и вообще не для людей со слабым желудком.

– А можно мне будет взглянуть на картину?

– Пожалуй. А вообще, я уже начинаю нервничать от твоего всепонимания. Я не привык и не слишком люблю, чтобы меня понимали.

– Извини. Впредь я постараюсь выглядеть идиоткой с отсутствующим взглядом. Может, это тебе больше понравится.

В ответ на ядовитую насмешку Вулкан отложил кисть и повернулся к Астаре лицом.

– Черт тебя побери! – сказал он. – Всю прошедшую ночь я лежал без сна и думал о тебе. Ты вызываешь во мне любопытство и лишаешь душевного равновесия. И это мне совершенно не нравится!

– Решение может быть очень простым.

– Если ты сейчас скажешь, что больше не будешь ко мне приходить, я тебя могу ударить!

– Почему?!

– Потому что я хочу видеть тебя здесь. Ты же знаешь, что я хочу тебя видеть на мельнице! И все-таки ты невыносима, ты лишаешь меня покоя.

Астара слышала громкий стук своего сердца и понимала, что так учащенно оно бьется от его слов и от тона, каким он их произносит.

– Вам очень трудно угодить, мистер Уорфилд, – заявила она наконец.

– Не совсем так, – ответил он. – Просто я не привык иметь дело с совершенным творением природы и нервничаю, поскольку никак не могу приспособиться.

Все еще не отрывая от нее глаз, Вулкан пробормотал, как бы обращаясь к себе самому:

– Ведь должен же быть в ней хоть какой-то изъян! – и окинул ее взглядом с головы до ног, после чего повернулся к мольберту, а затем произнес насмешливым тоном: – А ответ на твою загадку наверняка окажется простым: через некоторое время выяснится, что у тебя муж и шестеро детей, спрятанные где-нибудь неподалеку.

– И при этом я ухитрилась так хорошо сохраниться, что все еще похожа на Персефону?

Он рассмеялся.

– Что ж, сдаюсь! Твоя взяла! Но только не следует забывать, что у Персефоны, возможно, имелся за плечами кое-какой эротический опыт с Аидом.

– Полагаю, у нее хватало здравого смысла не подпускать его близко к себе, держа на расстоянии вытянутой руки, – ответила Астара, – и обещать ему, что она подумает над его предложением в следующий раз… в следующую зиму… а потом еще в следующую… и еще…

– Именно так поступила бы ты сама?

Астара улыбнулась и с удивлением подумала, что она и в самом деле выбрала такую тактику – держит на расстоянии вытянутой руки Уильяма и Лайонела.

– Рано или поздно тебе все равно придется выйти замуж, – сказал Вулкан, и она вздрогнула от его заявления.

– Почему ты это говоришь?

– Я чувствую, что твои проблемы связаны с замужеством. Женщины должны выходить замуж. Другого пути для них нет.

– Вчера ты говорил другое… когда речь зашла о Молли.

– Ты все-таки сильно отличаешься от Молли, и я не могу себе представить, чтобы претендентом на твою руку и сердце являлся бродячий торговец!

– Нет… он не… торговец.

– А кто же он тогда?

– Джентльмен, наделенный множеством талантов.

– И ты его любишь?

Вопрос был задан напрямик, и, пока Астара думала, как ей ответить, Вулкан сказал:

– Можешь не отвечать. Я вижу, что ты никогда еще не любила!

– От-ткуд-да ты… это знаешь?

– Это сразу видно. Достаточно с тобой поговорить, чтобы это понять! Твоя невинность защищает тебя надежней любой брони.

Астара настолько удивилась, что забыла о своей позе и уставилась на него.

– Откуда ты можешь знать… такие вещи?

– Вероятно, мое участие во многих мистериях сделало меня более прозорливым, чем большинство людей. К тому же мне не раз приходилось проходить обряд инициации.

– Много раз?

– Мы говорим сейчас о тебе.

– А мне показалось, что речь сейчас идет о твоих путешествиях и о том, что ты видел и делал.

– У меня нет никакого желания говорить о себе… Ладно, я вижу, что колосья уже стали для тебя тяжелы, положи их на стул и спустись на минутку ко мне. Я хочу, чтобы ты взглянула на картину.

– Хорошо.

Положив колосья, Астара легко соскочила с помоста и подошла к мольберту. Ей сразу бросилось в глаза, как много он сделал за это время.

Теперь фигура Персефоны отчетливо выделялась на холсте ярким пятном; казалось, весь свет сосредоточился на ней и одновременно исходил от нее. Она была изображена в странной манере – подобной Астаре еще не доводилось видеть. Впрочем, было ясно, что художник стремится скорее пробудить чувства, чем передать точное, портретное изображение.

– Тебе нравится? – спросил он.

– А я и вправду выгляжу такой?

– Лучше, во многом лучше. Только мне очень трудно передать твою внутреннюю неуверенность.

Астара поглядела на него широко раскрытыми глазами.

– Неуверенность?

Он ответил ей долгим и пристальным взглядом.

– Мне почему-то кажется, что тебя подталкивают к краю пропасти. Ты боишься и в то же время сознаешь неотвратимость приближающегося решения.

– И что же… мне… делать?

– У меня нет хрустального шара, по которому можно прочесть будущее, – ответил Вулкан, – но если хочешь услышать мои предположения, то скорее всего ты поступишь так, как от тебя ожидают.

– Почему я должна так поступить?

– Потому что ты женщина, а еще я сомневаюсь, что у тебя есть какая-нибудь альтернатива.

– А если… она есть?

– Тогда я думаю, что ты можешь ею воспользоваться. В тебе что-то есть. Оно-то и поможет тебе быть менее податливой, чем считают многие.

– Верно… мне хочется быть сильной! – с неожиданным волнением заявила Астара. – Но ты прав… я боюсь!

Вулкан молчал. Казалось, он никак не может на что-то решиться. Потом художник направился к стене, где стояли, повернутые обратной стороной, несколько картин.

Он повернул одну, и она увидела, что там изображен танец дервишей. Ее поразила его динамика, граничащая почти с неистовостью.

Картина была написана таким образом, что зритель скорее ощущал происходящее, чем его видел. Бешеные рывки тел, введенных в транс, пронзительные вопли, оскаленные зубы, раздувающиеся ноздри, выпученные глаза…

Все было ужасно и одновременно, как он и сказал, завораживало зрителя.

– Ты этого ожидала? – спросил Вулкан.

– От… тебя? Да! – ответила Астара.

Он повернул другую картину.

На ней все было совсем иным: покой, умиротворенность и странная символика дзен-буддистского сада: ровный белый гравий, лежащий ритмичными полосами, камни, изображающие реку жизни и реинкарнацию человека.

И все это было наполнено странным, ясным светом, отчего Астаре показалось, что она видит не работу, созданную кистью художника, а плод собственного воображения.