Точно, вещи. Так бежала в ванную, что даже не подумала о том, что несусь-то голая. И крошечное полотенце прикрывает лишь совсем немного. А мне сейчас нужно два слоя одежды, сверху паранджа и сразу билет в страну без Исаева.

— Нужна.

— Ну так выходи и забирай.

Конечно, чтобы Рома и упустил возможность — это не про него. Но не могу же я всё время прятаться в ванной? Можно, конечно, подождать. Парень уйдёт и тогда заберу всё, что мне нужно.

Только Рома вряд ли просто уйдёт, будет ждать до последнего, чтобы не уступать мне. И он, в отличии от меня, был в Париже уже много раз. Может спокойно пропустить экскурсию.

— Ну Ром! Тебе разве жалко?

— Не жалко, — его голос звучит близко, словно нас разделяет только дверь. — А тебе жалко, чтобы я снова любовался?

— Исаев, блин!

— Открой дверь, морковка.

Пальцы крепко сжимают ручку. Ощущение, что та раскалена до предела. В ванной душно, клубы пара поднимаются к потолку. А я стою, замерев, и не могу решиться.

Он видел уже меня голой, всё, самое страшное произошло. И вряд ли Рома из тех, кто попытается силой меня завалить на кровать и сделать что-то против воли. Против разума — да, в этом он мастак. Но ничего больше.

Понимаю, что надо просто выйти и забрать одежду. Всё. А повернуть ключ в замочной скважине кажется чем-то невыполнимым. Сложным, опасным.

— Ты же не трусишка, морковка?

Трусиха, ещё какая. Но убеждать в этом Рому не собираюсь. Наоборот, его слова подстёгивают распахнуть дверь, прижимая к груди полотенце. И впиться глазами в улыбающегося парня.

— Твоё.

В моих руках оказывает комплект одежды, а после Рома сам закрывает дверь. Скользнув напоследок взглядом по моему телу, но закрывает.

Господи, он ещё и в моём белье копался. И, конечно, выбрал тот комплект, который я бросила просто так. Красный, яркий. Подходящий для чего-то большего, чем прогулка по Парижу.

Наверняка француженки относились к этому по-другому. Мол, красивое бельё просто так, без повода. Не потому, что собираешься провести ночь с парнем, а чтобы самой нравилось.

Я когда-то зачитывалась записями парижанок, их философией, подходу к красоте и любви к себе. Там было больше о диетах и питании, но и одежде тоже.

Только я не парижанка, пока что. С поступлением всё туманно, будущее неопределенно. Единственно, что знаю — надо быстрее надевать красное платье на запах, которое выбрал Рома.

И вот куда оно к красным волосам?

Его подарил дядя, и оно мирно кочевало со мной в сумке, чтобы не обижать.

Но делать нечего. И если собрать волосы в хвост, то не так уж страшно. Или заплести две тугих косички, чтобы ничего не лезло в глаза. На башне ведь будет ветрено, а я хочу насладиться каждым мгновением.

— Без одежды тебе лучше, морковка, — Рома встречает меня очередной пошлостью. — Но так ты тоже очень красивая.

— Спасибо.

Отвожу взгляд в сторону, чтобы не показывать, что смущаюсь.

Ещё чего! Исаев такой реакции не добьётся.


Рома, отель


Я сомневаюсь в своих умственных способностях с тех самых пор, как увидел обнаженную Маргошу. Потому что ни один умный человек не отпустит девушку в ванную.

А я мало того, что дал сбежать, так сам и принёс одежду. Дурак? Дурак. Но лучше так, чем девушка просто запрётся в ванной, проводя там всю жизнь. А Маргоша на такое способна, я не сомневаюсь.

Убеждаю себя, что шанс ещё будет. И не потому, что опять опрокинется стаканчик с кофе, а потом, что девушка захочет. Сама скинет футболку с себя и мне поможет.

Нужно лишь немного подождать. И дожать.

Сжимаю кулаки, потому что сжать хочется Маргошу. Наплевать на поход с группой, просто утащить в постель. Закончить то, что начали вчера.

Она ведь дрожала в моих руках далеко не от страха. Охотно отвечала на поцелуи, прижималась. Была уставшей, такой мягкой и податливой. А с утра снова бестия, которая не подпускает к себе.

— Кофе на столе. Я взял тебе новое.

— Новый, — поправляет в привычной манере, улыбаясь. — Спасибо, Ром.

— Просто «спасибо»? А как же броситься на шею, поцеловать? Ради тебя такие подвиги совершаю, а ты…

— А я рыжая и бездушная.

Крутится в красном платье, которое так прекрасно очерчивает изгибы фигуры. Надо было что-то скромнее подобрать, закрытее. Но, в конце концов, я же не отец, который постоянно маму прячет.

Столько лет с ним живёт, выбрала же из двух Исаевых того, кто больше понравился. А отец всё не унимается. Бурчит, когда та в коротких платьях ходит. Ну как в коротких, до колена.

Ржал всегда с этого, глупость же. А вот, гены дают о себе знать, вырываясь недовольным взглядом на Маргошу. Но платье-то действительно коротковатое, до средины бедра.

— Ну ты чего?

Замечаю, как девушка хмурится и отворачивается. Усердно терзает несчастный круассан, запивая сладким кофе. Таким, что зубы сводит. Пытался сделать пару глотков, но не смог. И что Маргоша в этом нашла?

— Ничего.

Бурчит, скидывая вещи в сумку. И всё ещё не смотрит на меня, кусая губы. Мне такое совершенно не нравится. Хочется отмотать время назад, когда она сама подставляла губы и широко улыбалась.

— Морковка, не хмурься. Морщинки появятся раньше времени.

— Ну появятся, тебе какое дело?

— Беспокоюсь за тебя. Ну-ка.

Получается перехватить девушку у шкафа, вжимая в дверцу. Наслаждаюсь и злостью, и как полыхает огонь в её глазках. Лучше, чем простой игнор.

— И что не так?

— Всё так. Пусти, мне телефон нужно взять. Исаев!

— С рождения Исаев, дальше что? Ты что… — да ладно, не может быть. Чтобы Маргоша и смущалась? — Тебе неловко из-за того, что случилось? Если так важно, то я ничего не рассмотрел. Больше переживал, чтобы ты не обожглась.

— Правда?

— Ну конечно.

Совершенно ничего не увидел. Ни соблазнительных изгибов талии, ни такой очаровательной родинки прямо на груди. И то, как часто дышала девушка, я тоже не заметил.

Совершенное ничего, которое хотелось увидеть ещё раз.

Распустить пальцами этот глупый бант на боку, снимая платье. Скользнуть руками по нежной коже, наслаждаясь жаром. И ещё поцеловать, несколько раз. Миллион, например, очень хорошая цифра.

От девушки пахнет гелем для душе и цветочными духами. Приятно так, легко. Понимаю, что могу получить, но ничего не поделать. Наклоняюсь ниже, задевая носом щеку.

Маргоша это смесь невыносимого и желанного. Вроде иногда хочется прибить за все глупости, а при этом вообще никуда от себя не отпускать.

— Нам уже пора, да?

— Пора. Ладно, у меня есть для тебя задание, в рамках спора.

О споре вообще лучше не напоминать, он действует на Маргошу, как красная тряпка на быка. Сразу вскидывается, поджимает губы. И, уверен, в сотый раз думает, как не дать мне победить.

Но девушка может сколько угодно сопротивляться. Но я уверен, что процесс уже запущен. И моему брату ничегошеньки не светит.

— И что это?

— Всё просто, — отступаю на шаг, но протягиваю девушке ладонь. — Всю прогулку держать меня за руку.

Глава 11


Рома, Эйфелева башня


Маргоша так забавно смотрит на наши переплетённые пальцы, что не получается сдержать смех. Будто бомбу ей всунули, а не просто мою ладонь. Дурацкая идея, да и за руки мы уже держались.

Вообще, как для школоты придумка, не отпускать руки. Ещё бы попросил за коленку подержаться и портфель понести. Прекрасная идея, гениальная. Семья оборжётся, когда узнает.

А в том, что Ник уже всё разбазарил им, я даже не сомневался.

— Нет, Ром, ты правда считаешь, что башня ужасна?

Маргоша тормозит перед очередью возле входа, смотря на меня так, словно я заявил что реинкарнация Гитлера. И этот факт её бы расстроил намного меньше, очевидно же.

— Бесполезная железная постройка, — отвечаю честно. — Случайно появилась, случайно осталась. Есть же куча ТЦ, где можно посмотреть на Париж почти с той же высоты. В ней нет ничего особенного, чтобы все так рвались к ней.

— А разве в архитектуре всегда должен быть смысл? Тебе же нравится Триумфальная арка, да?

— Там есть смысл, морковка. Она возведена в честь побед Наполеона. Как и та арка, что перед дворцом Тюильри. Там высечены имена военачальников, есть история. А башня…

— Была входом на выставку, отделяла обычный Париж от искусства. Как переход между двумя мирами. Ну, это моё мнение.

Девушка прерывается, бросая портфель на ленту и проходит через рамку. Охрана тут такая, словно на верхушке нас ждёт президент. Или даже три, раз на то пошло. Ну вот что я сделаю с башней, если пронесу с собой ножик? Ну или даже бутылку вина?

Если захочу побуянить, то могу вполне напиться в самом ресторане на первом уровне. И куплю в сувенирных лавках что-то острое, без проблем. Как и в аэропорту. Психов это не остановит, а нормальным людям даже в голову не пройдёт.

— Морковка, я куплю тебе билет с лифтом, честно, — прошу, когда девушка снова сжимает мою ладонь и тянет к кассам, где нужно подниматься по лестнице. — Без проблем.

— Тут очереди почти нет. А там и в кассу, и на лифт. Мы быстрее будем.

— Ни разу.

Ник, конечно, никуда не делся. Но сегодня он воспринимается как-то проще. Вчера бесило от мысли, что он может нравиться Маргоше, пусть и своим фальшивым налётом правильности.

После ночи и утра уже не так коробит. Ну, он мог нравиться девушке, ладно. Но целовалась она со мной, прижималась ко мне. И именно мою ладонь сейчас сжимает, пускай и в рамках спора.

— Очередь длинная, но лифт за минуту завезёт до пункта назначения. А по лестнице три часа подниматься.

— Готов поспорить? — так, видимо мою девушку нужно тормозить иногда, а то это у неё уже ответ на любой вопрос. — Ник, либо проиграешь ещё одно желание, либо нейтрализуешь своё.

— Да легко.

Брат кивает, направляясь к другой очереди. Оглядываясь, подмигивая мне. Конечно, мы оба знаем, что на лифте быстрее. Всегда. И о никаком желании для Ника я не знал. Но даже лучше, пускай Маргоша прекращает о нём думать.

— Ты что-то говорила о башне, — привлекаю внимание девушки. — Переход между мирами и всё такое.

— Мне нравится думать, что в этом есть какой-то скрытый смысл. И каждый определяет его для себя. И по поводу вида на Париж, думаю, раньше же не было ТЦ. И это было словно возможность увидеть мир с нового ракурса. Давай, смейся. Я знаю, что это глупо.

— Да нет, мне нравится твой подход. Намного лучше, чем просто «символ Парижа». Я не знал, что ты фанатка искусства.

— Не обязательно быть фанаткой чего-либо, чтобы этим наслаждаться.

Твоя правда, Маргоша. Ты абсолютно права.

Только мне уже кажется, что я и фанат, и наслаждаюсь.

И хочется тебя такой же фанаткой сделать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Марго, Эйфелева башня


— Бросай меня и спасайся сам.

Прошу, хватаясь за поручни. В лёгких не осталось ни грамма кислорода, а ноги уже начинает жечь. Дикое желание спуститься обратно и купить новые билеты, с лифтом.

Исаев, гад такой, улыбается. Стоит на две ступеньки выше, наблюдая за моими мучениями. Как пытаюсь отдышаться и не свалиться в обморок. А мы только прошли первый этаж.

— Сама захотела, морковка.

— А ты не мог меня отговорить? Знал же, сколько тут ступенек. Будто на двадцатый этаж поднимаюсь.

— Выше, на сороковой, наверное.

— Сороковой?! Ром, ты же специально!

— Кто я такой, чтобы с тобой спорить? Ты решила, что по лестнице будет быстрее. Ещё и спор с Ником затеяла. Я не мог ничего сделать.

Конечно не мог! Ведь до этого ничего ни разу не делал, идя мне наперекор. Каждый раз слушал только себя и прикрывался нашим с ним спором. А теперь, внезапно, решил послушаться.

Именно в тот момент, когда я, признаю, решила несусветную глупость. Преодолеть больше двухсот метров вверх по ступенькам. Это ведь ни капли не интересно и не забавно.

Только хочется лечь поперёк и не двигаться. Или крикнуть вниз, чтобы люди не повторяли моих ошибок. Но их же куча. Постоянно мимо проходят другие туристы. Кто-то, как и я, останавливается и что-то говорит на незнакомом языке. Уверена, проклинает подъем.

Я люблю башню, очень. Но в этот момент могу легко согласиться с Исаевым, что она ужасна. Худшее, что могли придумать парижане.