— Главным образом я практикую гражданское право, — спустя секунду изрек Дэвид и подметил напряжение в голосе. — Хотя не так давно я принимал участие в нескольких уголовных делах.

— Неужели? Возможно, в следующий приезд в Эдинбург я к вам загляну. Есть пара юридических вопросов, которыми необходимо заняться.

— Я адвокат, мистер Балфор, и занимаюсь только судебными делами. Если вас интересуют завещания или документы по имуществу, тогда вам нужен солиситор4, и я с радостью дам вам рекомендации.

Балфор долго и без улыбки на него смотрел.

— Мне известно, кто такой адвокат, мистер Лористон.

И опять Дэвиду стало неловко.

— Прошу прощения, — резко сказал он. — Обычно люди путают эти профессии. — А теперь слова прозвучали напыщенно.

— Нет нужды извиняться, — с легкостью ответил Балфор и переключил свое внимание на тарелку. — Пирог отличный, — меняя тему, добавил он и взглянул на наполовину опустошенное блюдо Дэвида. — Оставлять так много недоеденного — преступление.

— Боюсь, я не особо голоден.

— При всем уважении, но вы выглядите так, словно вас следует немного подкормить.

— Вы говорите, как моя матушка, — отозвался Дэвид.

Язвительный тон рассмешил Балфора, губы изогнулись, на щеке мелькнула глубокая ямочка.

— Ну матери обычно правы в таких вопросах.

В уголках темных глаз от смеха проступили морщинки, отчего он стал выглядеть менее циничным и искушенным. Мельчайшее изменение в выражении лица необъяснимым образом улучшило настроение. Дэвид неохотно засмеялся сам.

— Ее злит, что я забываю поесть, — признался он.

— Вы забываете поесть?

В голосе Балфора послышались нотки ужаса, и Дэвид не сумел сдержать хохот.

— Нечасто, но обед пропускаю. Видите ли, я не женат. А во время работы позабыть легко — я теряю счет времени.

Балфор вновь послал ему открытый, веселый взгляд.

— И почему меня не удивляет, что вы холостяк, мистер Лористон?

«Говорить такое странно», — подумалось Дэвиду. Что он имел в виду? Не хотелось приходить к необоснованным выводам, но Дэвид не мог не задаться вопросом, не разделял ли Балфор его предпочтения.

Балфор подался вперед и пристально взглянул на Дэвида.

— Скажите, мистер Лористон… — Но прежде чем он успел договорить, снова распахнулась дверь.

На этот раз миссис Фэйрбейн пришла забрать грязную посуду. Балфор вздохнул и опустился на спинку стула.

— Если джентльмены желают, у меня есть пудинг на сале, — поведала она и огорчилась, когда они оба отказались.

Нагруженная посудой, она направилась к выходу. Трапеза подошла к концу, и Дэвид поразился, насколько эта мысль его встревожила. Как только хозяйка подошла к двери, он импульсивно крикнул:

— Миссис Фэйрбейн…

Она оглянулась через плечо, в глазах застыл вопрос.

— Не могли бы вы принести нам виски?

Она кивнула.

— Конечно. Тотчас же вернусь.

Только после того, как за ней закрылась дверь, Дэвиду пришло в голову, что вначале стоило спросить Балфора, хотел ли он присоединиться. Дэвид бегло глянул на Балфора.

— Извините, с моей стороны это было самонадеянно. Пожалуйста, не чувствуйте себя обязанным ко мне присоединяться, если предпочли бы отправиться в постель.

— Вовсе нет, — ответил Балфор. — Я тоже любитель виски и пью его только в Шотландии, первый глоток всегда самый лучший.

Спустя несколько секунд хозяйка вернулась с двумя небольшими кувшинами, с виски и водой, и двумя бокалами. Она щедро налила мужчинам, а оставшееся поставила на стол, пообещав — по настоянию Дэвида — добавить стоимость в счет Дэвида. Как только она удалилась, Дэвид опрокинул первую порцию и наслаждался горечью. Балфор был прав: первый глоток всегда самый лучший.

Он налил себе еще и, переборов желание выпить, оставил стакан нетронутым. Дэвид внушал себе, что больше не выпьет, пока Балфор не допьет свой стакан, но проще сказать, чем сделать. Выпивал Балфор медленно, созерцательно, всей своей позой излучая расслабленность и покой.

Дэвид наконец-то сдался. Взял вторую порцию и тоже проглотил, а потом, слегка стукнув, поставил стакан на стол из красного дерева. Незамедлительно наполнять стакан он не стал, но воздержанность результатов не принесла — в этот раз кувшин взял Балфор и, удвоив порцию, наполнил стакан до краев.

— До прихода хозяйки я собирался кое о чем вас спросить, — разбавив спиртное водой, сказал Балфор.

— О, да. Что такое?

Балфор расслабленно улыбнулся, словно предлагал сыграть в карты. Взгляд темных глаз стал томным и манящим.

— Вас действительно нужно спрашивать?

Сердцебиение у Дэвида ускорилось. Он догадывался, на что намекал Балфор, но оставалось небольшое сомнение, а угроза, связанная с такими вот недоразумениями, была огромной.

— Я был бы признателен… за разъяснение.

Балфор ухмыльнулся еще шире.

— Тогда вот так: я заметил, как ты на меня смотришь.

От такой прямоты Дэвид покраснел, но, невзирая на пылавшие щеки, вынудил себя глядеть на Балфора.

Балфор откинулся на спинку стула, ему было в высшей степени уютно.

— И я очень хорошо знаком с этим взглядом. Думаю, мне известно, что ты за человек, мистер Лористон.

Дэвид слегка ощетинился и из-за предположения, и из-за того, как Балфор выразился. Неужели Дэвид так часто на него таращился? Как правило, он вел себя очень осторожно. Видимо, сегодня с маскировкой было хуже обычного. Или все дело в Мёрдо Балфоре — мужчине, что выводил Дэвида из равновесия?

— Вы ничего обо мне не знаете, — решительно восстановив вежливую дистанцию, произнес Дэвид. — Мы только что познакомились.

Он надеялся, что Балфор отступится, что нежелание Дэвида ехидничать его отвратит. Но нет. Случилось полностью противоположное. Балфор уперся локтями в стол из красного дерева и подался вперед, взгляд темных глаз сосредоточился на Дэвиде.

— Может, я тебя и не знаю, — ласково проговорил Балфор. — Но уверен, мы с тобой в какой-то степени похожи.

— Не понимаю, что…

— Ну же, — в этот раз мягче перебил Балфор. — Мы случайные знакомые, едем в разных направлениях. Как проходящие мимо корабли. Завтра мы разъедемся и больше не встретимся. Нет ничего страшного в том, чтоб немного ослабить свою оборону.

Дэвид бессильно на него глазел.

— Вы ничего обо мне не знаете, — тверже повторил он.

— Кажется, немного знаю. Ту часть, что схожа со мной.

Дэвид не отреагировал, но, по-видимому, испытываемый им испуг из-за того, что его с такой легкостью рассекретили, отразился на лице: впервые выражение лица Балфора стало тревожным.

— Прошу меня простить, если обидел. Я не намеревался оскорбить. Наоборот. Сказать по правде… — Он замолк, словно раздумывал, какой же могла быть правда. — Не могу припомнить, когда в последний раз меня так интриговали.

Слова он проговаривал без особого труда, как бы между прочим. Он откинулся на спинку стула, блуждая темными глазами по напряженной фигуре Дэвида, и улыбнулся широкой привлекательной улыбкой.

— И должен сказать, давненько мне не встречался столь миловидный юноша.

— Миловидный? — оскорбившись, возмутился Дэвид, но комплимент все равно достиг какой-то частички его души и погрузился глубже, словно в пересохшую землю.

Он выискивал на лице Балфора презрение или стыд. Издевательство. Но ничего такого не нашел, как и никакой хитрости. Никакой скрытности или осторожности, или даже проклятого благоразумия. О чем только думал Балфор, когда говорил с мужчиной, незнакомцем, так, как он говорил с Дэвидом? Это было так опрометчиво, что Дэвид мог бы заподозрить некую ловушку, только вот их встреча была не чем иным, как чистым совпадением.

Дэвид вперился взором в Балфора, задерживал дыхание и размышлял над ответом. Во взгляде Балфора виднелось нечто грубое и мощное. Дэвид разглядел желание и решимость. Разглядел, что Балфор его хотел.

И именно это предрешило все.

Он вновь намеревался приняться за старое.

Утром он будет себя презирать, но сейчас это не имело значения.

— Нельзя делать это здесь, — потупив взор, пробормотал он. — Стены между покоями толщиной с лист бумаги.

— Идем со мной, — откликнулся Балфор. — Я знаю место.

На улице слабо моросил ледяной дождь. Дэвид поплотнее завернулся в пальто. Ночь была темной и безлунной, звезды на небе заволокло облаками.

— Сюда, — прошептал Балфор и, потянув за рукав, потащил Дэвида к соседней аллее.

Дэвид подумывал начать сопротивляться, его нервировали прямолинейность Балфора и явное пренебрежение опасностью. Но Дэвид все-таки позволил себя завести, можно даже сказать, грубо затащить в узкий тупик, настолько темный, что он больше не видел лица Балфора.

Балфор потянул Дэвида вглубь тупика, где остановился и вжал его в холодную влажную стену, а Дэвид, приветствуя уверенность Балфора, позволил себя пихнуть.

В тупике пахло мочой и гнившими отходами, но прильнувший к Дэвиду Балфор прогнал все запахи. Он благоухал чистотой и здоровьем, и мужчиной. Как только их щеки соприкоснулись, Дэвид глубоко вдохнул. Аромат Балфора, сила и тепло, едва заметная шероховатость подбородка — все это его будоражило. И тем не менее, когда Балфор попытался припасть губами к его губам, Дэвид отвернул голову и потянулся к застежке на брюках.

Балфор ласково хохотнул.

— Ты против поцелуев? — жарко прошептал он Дэвиду на ухо, отчего по телу побежали мурашки. — Какая жалость. Твои губы были созданы для поцелуев.

В ответ на абсурдное заявление Дэвид издал выдавший нетерпение звук. Комплименту почти удалось сбить его с панталыку. Но согласившись прийти сюда и оставив все отговорки в стороне, он настроился сделать все возможное, чтоб оно того стоило, и отказывался отвлекаться. Дэвид расстегнул пуговицы на брюках Балфора и, стянув кальсоны, обхватил толстое набухшее достоинство. От удовольствия Балфор глубоко вздохнул и приник к щеке Дэвида.

Дэвид без усилий ласкал напряженную плоть, пальцами спустился чуть ниже, к яйцам. Член был будто бархатным, а колючие волоски на мошонке спровоцировали контраст, от которого пульс загрохотал, а дыхание стало судорожным. Дэвид вновь стиснул член и потянул. Под большим пальцем растекалась клейкая бусинка выступившей на кончике влаги, а Балфор бессвязно бубнил слова поддержки.

Стена была холодной, но Балфор излучал тепло и силу. На несколько кратких мгновений Дэвид безо всякого стыда позволил себе насладиться ощущением тепла и защищенности, но долго потворствовать этой слабости не стал. Вместо этого он опустился на колени, обхватил вздувшуюся головку губами и быстро заглотил член до самого основания.

Булыжники были жесткими и мокрыми, но Дэвида это не волновало. Он принял достоинство Балфора до задней стенки горла, ему пришлась по душе пульсация мускусной плоти, упорно прижатой к мягкому нёбу. Балфор, простонав, запустил пальцы Дэвиду в волосы и сильно потянул за короткие шелковистые пряди. Шляпа исчезла, наверно, валялась в луже. Дэвиду было плевать. Все, что его беспокоило, — это довести Балфора до финала своими губами. Даже если сейчас Дэвид не достигнет кульминации, он сможет сделать это позже при помощи воспоминаний.

Его собственный член болезненно набряк в брюках, но был зажат плотной тканью и коленопреклоненной позой. Странным образом он наслаждался неуютным ощущением. Оно необыкновенно усилило восторг от ублажения Балфора. А он его именно ублажал, если стоны Балфора чего-то стоили. Балфор сильнее ухватил Дэвида за волосы, он достигал переломного момента, член еще чуточку налился и взбух. Дэвид сознательно замер, приоткрыл рот и, насколько смог, расслабил горло.

— Боже, — застонал Балфор. — Да, вот так хорошо.

Балфор двигался резкими, умелыми толчками. Дэвид делал все возможное, чтоб не шевелиться, приспособиться к терзавшей его плоти. Он пытался не оцарапать Балфора зубами, но невозможно было избежать случайного прикосновения и, как следствие, потери ритма. Еще невозможно было не давиться, не задыхаться и не пускать слюну. Но это не имело значения. Каким-то образом именно недостатки превратили все это в блаженство.

Балфор одеревенел и застыл, головка уткнулась в заднюю стенку горла. Все, что Дэвиду нужно было вынести, — это долгий бездыханный момент, и Балфор содрогнулся и излился в жаждавшее горло. Голова у Дэвида закружилась, зрение помутилось. Благодаря физическому дискомфорту он почувствовал странную разновидность экстаза, перемешавшую подлинное поклонение телу Балфора с глубоко укоренившейся верой, что ничего большего он не достоин. Удовольствие и мука.

Балфор наконец-то отстранился, а Дэвид остался на месте, ожидая, что он застегнет брюки и уйдет. Такое случилось бы не впервые. Но не успел Дэвид осознать, где находился, как Балфор поднял его на ноги и, вновь прижав к стене, приник к нему губами, языком проник в рот и жадно смаковал.