Джудит Айвори - Спящая красавица

Николь подняла голову и взглянула на него, прищурившись, — их лодка немного развернулась на запад, так что солнце теперь светило ей в лицо.

— Да, — согласилась она, — талантом упорного труда, талантом рисковать. Дэвид упоминал, что вы рассказывали о вашей известности в благотворительных обществах и о собственном влиянии на всякого, кто связан с вами, включая вице-президента.

— Что же! — Джеймс фыркнул. Старина Дэвид! Молодой человек нравился ему все больше и больше. Он не знал, что и говорить.

Николь снова посмотрела на него из-под руки, которой загораживалась от солнца, и спросила:

— Что вы думаете о вице-президенте?

— О Филиппе Данне?

Она кивнула.

Вместо ответа Джеймс задал вопрос ей:

— Вы знакомы с Филиппом Данном?

Она, как всегда, чуть пожала плечами.

— Все знают виконта Данна, — ответила Николь.

Он был пэром Англии.

И конечно, она слышала о нем.

— Что ж, — начал Джеймс, — я думаю, что знаю Филиппа. Он не идеален, но находчив и трезво мыслит. — И тотчас же спросил: — А Найджел Азерс? Вы знакомы с епископом Суонсбриджским?

Николь продолжала улыбаться ему из-под руки, спокойно и открыто. Даже не вздрогнула, ответив утвердительно на его вопрос.

Да, Джеймс мечтал, что с такой же прямотой она расскажет ему, что епископ вынужден скрывать, — о его пристрастиях, недостатках, мыслях, если она знает.

Но ее губы остались плотно сжатыми. Он продолжил:

— Я думаю — епископ создает трудности для Данна, хотя Филипп ничего конкретного не говорил. Он только заметил как-то: «Продолжай свою работу». Но Азерс несколько раз вмешивался в мои отношения с благотворительным обществом. Я точно не знаю, чего он хочет. — Джеймс ждал, что Николь поможет ему разобраться. — У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

Она посмотрела на него из-под руки:

— Вы хотите узнать, говорил ли Найджел со мной об этом?

— Я так откровенен?

— Да.

— Вы мне что-нибудь расскажете?

— Что именно вам рассказать?

— Говорил ли Азерс что-нибудь? О чем он думает?

Наступила долгая пауза. Затем она сказала:

— Нет. Я ничего бы вам не сказала, если бы знала.

Он нахмурился и, продолжая работать шестом, пробурчал:

— Хороший же вы друг, нечего сказать.

— Не сердитесь. Вы сами доверили мне такие вещи, которые вряд ли хотели бы довести до сведения третьих лиц. Не убеждает ли вас это относительно того, что я буду держать язык за зубами?

Да, конечно. Джеймс именно так и считал, но тем не менее ответил:

— Нет. — Он улыбнулся с мальчишеским очарованием, как надеялся. — Я рассчитываю, что вы будете хранить мои секреты и в то же время посвящать меня в чужие.

Николь рассмеялась, расценив его слова как шутку, хотя он говорил довольно серьезно. Джеймс вдруг подумал, что ему в конечном счете нравится ее скрытность. Это означало, что он может не беспокоиться и беседовать с ней свободно.

— У Найджела прямо противоположное мнение относительно английского права на все и вся в Африке. Включая живых людей. А золото, которое я привез королеве, он никак не может выпустить из рук.

Они плыли по излучине реки под деревьями. Джеймсу приходилось постоянно наклоняться, поэтому он пустил лодку по течению.

Николь заметила:

— Я видела его. Слишком много золота, сказала бы я.

— Да, когда люди смотрят на него, то говорят: «Удивительно, как его много». Я чувствую,

что рано или поздно мне придется ответить Азерсу и другим, откуда это золото, где живут вакуа.

— Думаю, вы не смогли бы выбраться оттуда без туземцев.

— Совершенно верно, — ответил он. Некоторое время они плыли молча. Затем Николь проговорила:

— Вы поделитесь? — На ее лице появилось забавное выражение.

Низкие ветви нависли прямо над ними. Джеймс схватился за них, чтобы с их помощью остановить лодку. Он оперся на свой шест и, посмотрев на Николь, сказал:

— Когда я пришел в сознание после нескольких недель болезни, то обнаружил, что мои часы остановились.

Она смотрела на него из-под веток, бросавших тень на ее лицо. Джеймс заметил только вежливый интерес, но не увидел понимания.

Он объяснил:

— Я не мог вычислить, на какой долготе я нахожусь. — Он рассмеялся и затем добавил: — А зеркало, объектив и прочие детали от моего секстанта, как и детали от нового теодолита, висели в ушах, на шеях и поясах туземцев. Я лишился возможности ориентироваться.

После минутных раздумий Николь сказала то, что, по мнению Джеймса, мог подумать любой:

— Но у вас должно было быть какое-то представление о том, где вы находились.

— Да. Где-то в Центральной Африке. — Он фыркнул. — Если честно, я потерялся и за всю жизнь не смог бы вычислить место пребывания. — Джеймс вздохнул и продолжил: — Позже я вспомнил о небе.

— О небе?

— О звездах. Ночное небо часто бывало чистым. Оно было необычайно красивым. — Он посмотрел на Николь, ожидавшую продолжения. — Меня сейчас осенило. Есть книги, в которые я могу заглянуть...

— Вы могли бы определить, где находились?

— Нет, — Джеймс почувствовал, как залился румянцем смущения: его лицо горело, — я только предполагаю, что смогу.

— Вы же знаете! — настаивала Николь. Она восхищенно рассмеялась. — Вы узнали широту по звездам и смогли вычислить остальное.

Очевидно, было легче ввести в заблуждение себя, чем ее. Как он понял, женщины более восприимчивы. Вместо тревоги Джеймс почувствовал облегчение. Боже, она поняла. Хоть кто-то понял. Он мог теперь говорить об этом с кем-то, кому доверял. Стокер думал, что должен знать, где живут вакуа.

Она немедленно перешла от своего умозаключения к вопросу:

— Почему вы не рассказали об этом?

— Потому что верил, что племя, спасшее меня, обитало неподалеку от того места, где мы собирали образцы.

— И что?

— А что вы знаете о поисках алмазов в Африке?

Николь была сбита с толку его вопросом.

— Я знаю, что несколько огромных алмазов были найдены в Африке. Один — «Звезда Южной Африки», по-моему, весом больше...

— Восьмидесяти трех с половиной каратов. Граф Дадли заплатил за него двадцать пять тысяч фунтов стерлингов.

— Так много?

— Конечно. И среди речных старателей, и тех, кто копается в земле в Южной Африке, сотни тысяч европейцев. Они добывают из ее недр алмазы. Я видел шурфы в земле. Это целые пещеры. Лошади вытаскивают породу в корзинах, а сами копи затянуты таким количеством веревок, что смотрятся как гигантская паутина. А сейчас поговаривают о паровых машинах, которые заменят там лошадей. И что вы думаете, как сказывается такое вторжение на туземных племенах?

Николь нахмурилась. Она моментально поняла, что самые худшие его опасения могут оправдаться. И поняла всю сложность проблемы, перед которой он теперь стоял.

— Вы нашли золото, — сказала Николь, — но боитесь рассказать кому-нибудь об этом. — Помолчав, она добавила: — И что вы намереваетесь делать?

Джеймс без раздумий ответил:

— Я намереваюсь досконально и честно описать геологию исследованного нами региона. — Сказав это, Стокер вздохнул. — Что, увы, должно доказать, что там золота неизмеримо больше, чем в юго-западной части Африки. Больше, чем люди находили когда-либо на поверхности Земли. — Джеймс отодвинул ветки деревьев, воткнул шест в дно реки и движением тела продвинул лодку по воде, прежде чем снова заговорил: — Когда я опубликую свои открытия, мир узнает о них. Но... — он запнулся, — но я постараюсь оттянуть это настолько, насколько возможно. Нет смысла посылать людей в неожиданно обнаруженные земли и позволять им там все перекопать только из-за зыбкой надежды найти что-либо. Земли вакуа перероют в считанные недели.

Джеймс ждал, что она ответит.

— Вы никому не говорили о вашем решении, не так ли?

Джеймс нахмурился, глядя на Николь, затем посмотрел в сторону.

— Нет. Это трудновыполнимое решение.

Они снова поплыли по течению и вскоре приблизились к небольшому деревянному мостику. Джеймс подвел лодку к нему очень мягко, ощутимым был только легкий толчок о сваи. Николь повторила то, что уже однажды говорила ему:

— Африка изменила вас.

Джеймс посмотрел на Николь. Ее волосы сияли на солнце. И глаза тоже: они лучились теплотой и мудростью. Такой чарующей и нежной улыбки он еще никогда не видел.

— Поэтому вы молчите?

Чего Джеймс опасался? Конечно же, того, что она права. Его беспокоило, что в Африку он отправился англичанином, а вернулся оттуда совершенно другим человеком. Без сомнения, ему было трудно. Африка. Он пытался стереть отпечаток, который она на него наложила, но это было равносильно попытке стереть с лица Земли этот огромный континент. Его опыт каким-то образом препятствовал его возвращению к привычной жизни в Англии.

Джеймс помог Николь подняться на пристань. Дэвид ждал их в маленьком чайном домике у поворота дороги. Увидев их прибытие из окна, он вышел, чтобы встретить Николь и Джеймса на гравиевой дорожке. Стокер познакомился с ним три дня назад. Дэвид был привлекательным, скромным молодым человеком, удивительно похожим на свою мать.

Джеймс помахал на прощание им обоим. Первое время он не настаивал на обедах в обществе Николь. Однако каковы бы ни были обстоятельства, он старался не планировать ничего на вечер, каждый раз надеясь, что она согласится поужинать с ним и провести вечер. Но она неизменно твердо отвечала «нет». Джеймс окликнул ее с реки:

— Увидимся завтра.

Она весело помахала ему в ответ.

— У Толли. — И улыбнувшись, добавила: — В семь.

Но им не пришлось больше встретиться у Толли ни на следующее утро, ни когда-либо еще.

Джеймс вернулся в свою лабораторию, собираясь заняться ящиками, привезенными из Африки. Когда он услышал приближение шагов, то решил, что это вернулась Николь за своим зонтом, оставшимся на дне лодки. Но пришла не она.

— Филипп! — воскликнул он в изумлении и восторге.

Филипп Данн медленно прошелся по лаборатории, разглядывая коробки и ящики у дальней стены. Его глаза оценивающе перебегали от одной груды материалов к другой. Затем он осмотрел комнату, задержав взгляд на новом оборудовании. У Филиппа не хватало времени, чтобы заниматься еще и геологией.

Вице-президент, как предполагалось, должен был посвящать своим общественным нагрузкам часть времени, но на деле выходило, что они занимали его целиком. Более того, став вице-президентом, он должен был возглавлять колледж. Джеймс помогал ему как мог, но Филипп не был человеком, готовым отказаться контролировать кого бы то ни было. Если прибавить к этому еще и семейные сложности, то неудивительно, что Филипп плохо выглядел в тот день: уставшим и разочарованным.

Он привычно улыбнулся Джеймсу, затем указал в направлении коробок и корзин и спросил:

— Это все?

— Я ничего не прячу, — улыбнулся в ответ Джеймс. — Я привез все, что было найдено кем-либо из членов экспедиции.

Филипп прищурился, посмотрел на стену, затем хмуро оглядел калиброванные образцы, лежавшие перед ним на столе. Он поднял один из них. Апатит, средней плотности, исходные данные номера пять. Он слегка постучал пальцем по нему и затем положил обратно.

— Что? — спросил Джеймс. — Что-то произошло?

Филипп мгновенно поджал губы и отрицательно покачал головой. Затем остановился и ответил, поразмыслив:

— Ничего плохого, только немного неловко. — Он энергично потер лоб — верный признак того, что у него неприятности, — и рассеянно сказал: — Возможно, мне придется передать все в ваши руки. Из-за Вилли. — Так он называл свою жену Вильгельмину. — Может быть, придется отвезти ее на ванны на несколько дней. Может быть — нет. Еще не решено. — Он махнул рукой.

Вильгельмина Данн периодически «принимала лечение» на одном из частных курортов у минеральных источников. Это значило, что настойка опия, поддерживавшая ее, перестала действовать. И мужу нужно устроить ее куда-нибудь хотя бы для того, чтобы удостовериться, что она еще жива. Это была одна из самых печальных страниц в жизни семейства Даннов. Джеймсу было неприятно, что он в курсе событий, но он не мог отказать другу в сочувствии. Лучшее, что он мог сделать для Филиппа в этой ситуации, — притвориться, будто ничего не знает.