Алина Кускова - Спятившая красавица

Эля поняла, что наговорила лишнего. Слишком больно было ей слышать о его споре на нее. Больно и неприятно, что в очередной раз Марина оказалась права. Она действительно влипла. Он ее нисколько не любит. Банально и глупо, но ее жених на нее поспорил. Как же она не догадалась сразу, что состоятельные граждане женятся по любви только на таких же состоятельных гражданках. А если какой-нибудь олигарх и задумал взять замуж замарашку, то это еще не значит, что он в нее влюбился. Он поспорил, что женится на первой попавшейся сироте! Они, эти олигархи, такие затейники! Им что угодно подавай, лишь бы разнообразить их скучную, никчемную жизнь.

Не выйдет. Она не станет игрушкой в его руках. А он казался ей таким милым и чутким. Олигарх с человеческим лицом, да такого в жизни не бывает! Дура она набитая, если подумала хоть на мгновение, что такое может случиться. Да они не знают, что такое любовь. У них везде все чувства сводятся к материальным ценностям. Но она не такая, она не продается!

А как он старался усыпить ее бдительность?! Познакомил со своими родителями. Милые люди, отец вот только немного жестковат. Нет, она не пробовала его в отварном виде, но Марина снова оказалась права. И где же это она пропадает со своим Долговым?! Ведь обещала, что придет ночевать к сестре. Она все еще пытается изобразить из себя Элю Скороходову. А настоящей Эльке так нужно с ней поговорить!

И об Анжелике, бывшей подруге Румянцева, и о ее голубоглазом друге. Эля сегодня позвонила Арсению на мобильный телефон. Естественно, он околачивался в каком-то баре и радовался жизни, спорщик несчастный. Впрочем, в отличие от нее наверняка счастливый. Рядом с ним смеялась какая-то женщина. И конечно же, он отрицал всякую возможность спора, а про автомобиль крутой марки сказал, что ничего не знает. Кто-то, по его словам, все это придумал. Ясно, что это могла сделать Анжелика.

Проводить целое расследование Элька не собиралась. Если бы Никита ее действительно любил, то он обязательно бы себя чем-нибудь выдал. Но он позвонил и таким странным, металлическим голосом поинтересовался о ее здоровье, как будто желал, чтобы она умерла. Какая тут любовь?!

Кто вообще придумал это чувство? Вот есть боль, Эльке сейчас очень больно. Сердце сжимают какие-то тиски, душа – оказывается, она все-таки есть – собирается отделиться от бренного тела. Хорошо бы так вот лечь и умереть! Сразу и без мучений. У бездыханного тела соберутся родственники, приятельницы и друзья. Жалко только деда. Он возлагал такие надежды на крышу. О чем это она думает, собираясь умирать?!

Эля легла на диван и закрыла глаза. Вот она лежит вся такая красивая и молодая. Ну почти молодая, да что там, она еще очень даже ничего. Рядом с ней сидит страдающая Маринка, которая чувствует за собой вину, что не пришла вовремя и не выслушала погибающую сестру. Вот заходит бледный Румянцев, из-за его плеча на нее поглядывает с жалостью Левушкин. По мужественному лицу Никиты скатывается скупая мужская слеза, он смахивает ее движением дрожащей руки. Нет, пусть рука не дрожит. Мужественное лицо и дрожащая рука – это слишком. И почему слеза только одна?! Пусть он ревет белугой и рвет на себе волосы, понимая, что он потерял!

– А! Валяешься?! – раздалось внезапно над ее ухом. – Соня! Валяешься и меня уже не ждешь?!

В комнату залетела радостная Маринка и сбила благостную картинку Элькиных похорон и скупых мужских слез.

– А я сегодня была на открытии ресторана вместе с Долговым! Не волнуйся, там твоего Румянцева не было. Станислав сказал, что ресторан заштатный и никого из их тусовки не будет, я и пошла. А мне там понравилось, здорово было.

– Еще бы, – пробормотала Элька, открывая заплаканные глаза, – тебе бы – и не понравилось на халяву.

– Ты чего?! – испугалась сестра. – Плакала?! Вот глупости какие, нашла время рыдать о своей безвозвратно ушедшей молодости и свободе. О свадьбе нужно думать, о свадьбе!

– Свадьбы не будет, – решительно заявила Эля и встала.

– Это еще почему?! – всплеснула руками Марина.

– Он на меня поспорил, – тихо ответила ей Эля.

– По-ду-маешь, – как-то странно протянула сестра и села на диван. – С кем не бывает? На многих спорят, это же мужики. Чуть что, они сразу спорят. – И менее уверенно добавила: – Я так и знала, что с этой свадьбой что-то не так.

– Я не хочу, чтобы на меня спорили.

– Кто бы в этом сомневался? – Марина задумалась. – А откуда ты узнала? Позвонила его бывшая и наврала тебе с три короба?!

– Позвонила, – кивнула Элька, – да и он не стал отпираться, когда я ему сказала, что не хочу быть первой попавшейся сиротой.

– Так и не будешь! – воскликнула Марина. – Ты же на самом деле не сирота!

– Какая теперь разница, – отмахнулась Элька, – мы такого друг другу наговорили…

– Ну вот, – разочарованно сказала Марина, – а я хотела тебя обрадовать новостью, что призналась во всем Станиславу! И он не обиделся, даже обрадовался, что меня теперь не нужно отбивать у Румянцева. Мы с ним целовались и договорились о свидании завтра.

– Я рада, что у тебя все складывается хорошо, – сухо ответила Эля.

– И у тебя! – неожиданно заявила Марина. – И у тебя все сложится просто отлично! Можешь на меня положиться.

– Вот этого не нужно! – запротестовала Элька. – Он меня не любит, и это главный аргумент. Пусть спор был поначалу, пусть не было любви с первого взгляда. Я не хочу выходить замуж без любви.

– Ну и сиди в старых девах! Нет, люди, вы это слышали?! – Маринка бросилась к окну. – Ой! Долгов еще стоит у подъезда! Он меня подвез. Ты представляешь, мы так с ним целовались…

– Плохо представляю, – пробурчала Эля, глядя на счастливую сестру.

– Зачем ты поверила этой проходимке? – продолжала допытываться Марина, махая в окно рукой.

– Она сказала правду, это мне подсказывает внутренний голос.

– А он тебе не подсказывает, что нужно делать дальше?!

– Нет, по этому поводу он молчит. – Элька не стала делиться с сестрой тем, что лучшим выходом из создавшегося положения видела собственную гибель. Лучше трагическую, чтобы Румянцеву было в два раза больнее. А еще лучше под колесами его автомобиля, чтобы того всю жизнь мучила совесть, что он не только надругался над бедной девушкой, но и переехал ее выигранным «Порше»!

– Ладно, ложись спать, я сама что-нибудь придумаю. – Марина поглядела во двор и прикинула дальнейший план действий.

– Ой, не нужно мне никаких «что-нибудь», – поморщилась Элька. – Я уже практически смирилась с потерей не любящего меня жениха.

– Смирись с неизбежностью и жди, – заявила сестра и пошла в коридор. – Я вряд ли сегодня вернусь. Ложись спать, утро вечера мудренее. И не забивай голову глупостями. Я уверена, что это недоразумение обязательно разрешится! И в самом ближайшем будущем. Ты-то ведь его любишь?!

– Я?! – растерялась Эля. – Люблю.

– Вот это самое главное, – крикнула Марина, захлопывая дверь.

– И куда же ты, на ночь глядя?! – только и успела спросить Элька.

Впрочем, если куда и вызывало определенные вопросы, то с кем уехала Марина, сомнений не было. Эля проследила из окна, как та села в автомобиль Долгова, который все еще караулил любимую девушку у дома, и послала сестре воздушный поцелуй.

Нельзя быть эгоисткой. Пусть у Марины будет все хорошо, она этого вполне заслужила. А Эля, а что Эля? Она останется при своей спокойной жизни. И не старой девой! У нее, между прочим, есть начальник кредитного отдела Павел Петрович Бестужев. Очень хороший человек. И уж если и выходить без любви замуж, так уж лучше за такого, как он. За надежного, крепко стоящего на земле, то есть на банковском полу, парня. Пусть он и не господин Безупречность, ей уже все равно. Не умирать же в самом цветущем возрасте от любви, в самом деле?!

Она еще погуляет на свадьбе. Не на своей, так на Маринкиной. Наверняка встретит там Румянцева с его пассией Анжеликой. Та добилась того, чего хотела, – рассорила их. Так, может, из-за этого все дело? Так, может, не нужно было обращать внимания на ее сплетни?! Эля вздохнула. Она не обратила бы, если бы Никита сказал, что ее любит.

Просто набрал бы ее номер и признался, что не может без нее жить, что хочет жениться только на ней, что она для него самая желанная… Глупости. Мужчины так не говорят. Из них такие слова нужно выуживать клещами. Считается, что они суровые и немногословные. Но ей-то и не нужно много слов! Всего лишь одно.

Неужели она простит ему спор? Элька легла на диван и свернулась калачиком. Если она немного поплачет, то ей наверняка станет легче. Она прорыдала весь вечер, но легче не стало. Это потому, что она хотела умереть. А сейчас она поплачет за жизнь, такую безрадостную и разнесчастную с унылым и строгим начальником кредитного отдела Бестужевым.

Впрочем, у нее есть выбор. Она может остаться одна. И пусть ее называют старой девой! Да она наплюет на все названия. Будет жить для самой себя, родит себе ребеночка. Как здорово было бы, если бы она от Никиты забеременела. Он никогда не узнал бы, что это его ребенок. Эльке не нужны его деньги! Ей вообще ничего не нужно. Только лет через десять одним глазком посмотреть, как же сложилась у него жизнь с Анжеликой Сокольской.

Ее-то будет простой и обыкновенной. Она будет работать в банке, ездить на работу в метро, радоваться новогодним праздникам и помогать деду ремонтировать дачу. Это ее жизнь. Видимо, другой у нее уже не будет. Что ж, если ей так не повезло, то она с этим смирится. А почему, собственно, не повезло?! Ей повезло, она узнала, что такое любовь.

Румянцев сидел на своем кожаном диване перед журнальным столиком, стеклянная крышка которого была уставлена емкостями со спиртными напитками. Он пил. Он решил напиться до такой степени, когда станет все равно, изменила ему Белоснежка или это просто бред его воспаленного сознания. Никита косился в сторону кабинета, где так и остался включенным монитор с бредовой фотографией целующейся парочки. Он призывно манил голубым экраном, чтобы лишний раз показать Румянцеву, как жестоко над ним посмеялась его избранница.

Никита поднялся и нетвердой походкой пошел в кабинет. На экране мелькало новое сообщение от Сокольской. Румянцев тяжело вздохнул и раскрыл его. Анжелика клятвенно уверяла, что Белоснежка беременна от Долгова, о чем уже успела тому сообщить. Она жалела обманутого Никиту, в красках рассказывая о том, какие все сироты жестокие и коварные, и зря он поддался на провокацию Лаврентьева жениться на одной из них.

Скупая мужская слеза все-таки пробежала по его расстроенному лицу. Он вытер ее ладонью и принюхался. Слеза пахла спиртом. Никита напился, как распоследняя свинья. Легче от этого ему не стало, наоборот, жизнь стала казаться настоящим адом, с которым захотелось немедленно покончить раз и навсегда. Допить виски и покончить. А перед этим опустошить бутылочку французского коньяка, не оставлять же его Лаврентьеву?!

Румянцев направился обратно к столику, но внезапно перед ним возник расплывчатый образ Левушкина с перекошенным от ужаса лицом.

– Там эта, – начальник его безопасности не находил слов и только взмахивал руками. – Это!

– Что там? – флегматично поинтересовался Никита, еле ворочая языком. – Ядерная война?

– Хуже, – сказал Левушкин и облизал сухие от волнения губы. – Там госпожа Скороходова.

– Да что ты г-в-ришь?! – усмехнулся Румянцев и постарался навести резкость на дверь. – Где она?!

– Там не она, – заикнулся Левушкин о самом страшном. – Там они!

– Да что ты… – Никита захлопнул свой рот ладонью и икнул. – Она уже разродилась?! Я не приму ее ребенка!

– Он того, – попытался объяснить Левушкин, – не ребенок, он уже вырос.

– Что творится, куда катится мир? – Никита обхватил себя руками и облокотился на стену.

– К черту! – С воинствующим криком в комнату заскочила Белоснежка и откинула блеющего Левушкина на кожаный диван, в сторону от своего жениха. Бутылки на столике при этом радостно звякнули.

– Позвольте, – возмутился откинутый начальник безопасности.

– Не позволю! – заявила Скороходова и, подбежав к Румянцеву, со всех сил тряхнула его за грудки.

– Мамзель, – тот поправил лацкан пиджака, – Габана, понимаешь, Дольче…

– Плевать! – нагло сказала та и совершенно искренне добавила: – Никитос! Ты дурак.

– Позвольте! – Левушкин попытался подняться с дивана и надвинуться на Скороходову.

– Не позволю! – выкрикнул появившийся следом за ней Долгов и получил прямой удар в челюсть.

Никита не понял, как у него получилось залепить противнику левой рукой. Видимо, сработал рефлекс на уровне подсознания. За сегодняшний вечер, а практически за ночь, он настолько возненавидел этого человека, что не удержался. Хмель выветрился. И теперь он, прищуриваясь и лишний раз убеждаясь, что Анжелика Сокольская оказалась права, разглядывал, как Белоснежка возится с упавшим к ногам Левушкина кавалером. Она проявляла столько чувств к этому мерзавцу, что Румянцев ощутил приступ тошноты, который еле сдержал.