И тогда он сказал одну чрезвычайно странную вещь, к которой потом Одетта неоднократно возвращалась мыслями:

— Как же я могу быть счастлив, мисс Филдинг, коли печальны вы? У меня даже сложилось такое впечатление, что вы, торгуя столь эфемерным товаром, как счастье, всякий раз предлагали вместе с ним еще и часть собственной души. А душу, раз продав, назад не выкупишь — вы уж мне поверьте, я знаю.

Сказав это, он повернулся на каблуках и пошел к своим братьям, которые, желая подшутить над гостями, переставляли на столах таблички с именами приглашенных. В следующую минуту он совершил еще один странный, по мнению Одетты, поступок. Сграбастав, словно нашкодивших котов, братьев в свои могучие объятия, он при всем скоплении народа основательно оттаскал их за уши — судя по всему, в наказание за глупую шутку, которую они выкинули.

Одетта пила шампанское и раздумывала над тем, что ей сказал Сильвиан-старший. Подумать только — «раз продав душу, назад не выкупишь»! Какая, в сущности, претенциозная чепуха! Пусть она и не получила рафинированного воспитания и образования, но уж на такую дрянь не купится.

По удушливому запаху дешевого лосьона после бритья Одетта поняла, что к ней подошел кто-то из Тернеров. Она оглянулась. Так и есть: у нее за спиной стоял Гэрри Тернер. Вытянув, как гусь, шею, он рассматривал таблички с фамилиями приглашенных, которые находились у каждого прибора.

— Черт, — сказал Гэрри, — оказывается, я сижу в самом дальнем от новобрачных конце стола. А это означает, что я не увижу самого интересного. С этим надо срочно что-то делать.

Определив место, где должна была сидеть Одетта, Гэрри решил проблему простейшим доступным ему способом — переставил таблички. Теперь в соответствии с проведенными им манипуляциями на месте одного из братьев Сильвиан рядом с Одеттой должен был помещаться один из братьев Тернер.


— Похоже, теперь меня зовут Гэрри, — с улыбкой произнес Джимми, подходя к своему стулу.

— Гэррет, вы говорите, вас зовут? — прочирикала некая особа в такой громадной шляпе, что из-под нее ничего, кроме ярко накрашенного рта владелицы, видно не было. — Очень приятно. Меня зовут Сьюки. Я — сестра Саскии. А это мой… хм… приятель. Его зовут Гай. Гай, познакомься, это Гэрри… Извините, не знаю вашу фамилию…

— Да я и сам еще ее не знаю, — рассмеялся Джимми, прочитал табличку до конца и назвался: — Тернер. Гэрри Тернер.

— А рядом с вами будет сидеть некая особа по имени Одетта Филдинг, — сказала Сьюки, подходя к краю стола. — Кто-нибудь знает, кто это?

— Это босс Саскии, — заявила Флисс Вулф, давняя знакомая Стэна, подходя к столу. За ней следовал настоящий Гэрри Тернер, стремившийся занять добытое неправедными путями место. Заметив, однако, что рядом со стулом уже стоит его законный владелец, Гэрри, мысленно оценив огромную физическую силу Джимми, предпочел шума из-за места не поднимать и неслышно растворился в толпе.

— Так это она владелица ресторана, где работает Саския? — уточнила на всякий случай Сьюки, приходя в приятное возбуждение. — Мы с Гаем просто мечтаем туда попасть. Правда, Гай?

Гай, он же Уильям Хейг, седеющий мужина средних лет, согласно кивнул.

Подошел Рис Фиггис по прозвищу Скунс, ни к кому особенно не обращаясь, пробубнил: «Приветик», — после чего плюхнулся на свой стул и, засунув за ворот салфетку, замер.

— Пока дамы не сели, воспитанный мужчина стоит, — наставительно сказала Сьюки. Ее накрашенные губы шевелились, как два красных жирных червяка. — Впрочем, в наши грубые времена этикету уже почти никто не следует…

Рис покраснел как рак, выхватил из-за воротника салфетку и, словно подброшенный пружиной, вскочил со стула и вытянулся в струнку.

— Кажется, за нашим столом уже все в сборе. Не хватает только Одетты Филдинг, — сказала Сьюки и, приподняв поля своей шляпы, обвела взглядом помещение. — Как-то это невежливо — заставлять себя ждать. Посмотрите, за другими столами все уже сидят, а некоторые даже начали есть. Как она хоть выглядит? Что при взгляде на нее прежде всего бросается в глаза?

— Здоровенные груди, — сказал Дилан, расставляя рядом с собой бутылки с белым и красным вином, чтобы ему было удобнее разливать его по бокалам.

Флисс толкнула его локтем с такой силой, что он выронил бутылку. Она упала на стол, и красное вино пролилось на скатерть.

— На ней роскошная шляпка и совершенно умопомрачительное голубое бархатное платье, — с любезной улыбкой сказала она.

— Ах, эта! — сказала Сьюки, которая определенно уже видела Одетту раньше. — Немного вульгарна — так, во всяком случае, мне показалось.

Между тем Одетта была занята разговором с высоким уэльсцем по имени Гарт, который болтал о всяких пустяках, не выказывая ни малейшего желания отвести ее на законное место. Этому в немалой степени способствовало роскошное декольте Одетты, которое Гарт благодаря своему высокому росту имел возможность обозревать во всех подробностях. При других обстоятельствах Одетта давно уже послала бы его к черту и прошла к своему столику, но ссориться с гостями Саскии, даже самыми назойливыми из них, в ее намерения не входило.

— Похоже, нам пора уже садиться, — сказала Одетта, которой казалось, что, кроме них двоих, все давно уже сидят на своих местах.

Гарт в ответ на это вручил ей бокал шампанского, сопроводив это действие весьма рискованным замечанием:

— Если мы опустошим еще с десяток таких бокальчиков, то не сядем, а ляжем…

Одетта поджала губы. Если бы не Флисс, которая, помахав ей рукой, крикнула: «Одетта! Скорей иди к нам», то, очень может быть, врученный ей Гартом бокал с шампанским разлетелся бы от удара о его голову, обильно оросив пеной его седеющую шевелюру. Воспользовавшись призывом Флисс как палочкой-выручалочкой, Одетта оттеснила бюстом Гарта в сторону и направилась к своему столику.

— Наконец-то вы объявились! — сказала Сьюки, пожимая ей руку. — Я — Сьюки, сестра Саскии, а это мой приятель Гай. А это Флисс… Дилан… Милли Фредерикс… — Она торопливо перечисляла имена сидевших за столом гостей, запнувшись лишь в тот момент, когда ее взгляд задержался на продолжавшем стоять навытяжку около своего стула Рисе Фиггисе по прозвищу Скунс. — Извините, я забыла, как вас зовут…

— Это Скунс, — сказала Одетта, мило улыбаясь и усаживаясь рядом с Рисом.

— Скунс? — удивленно переспросила Сьюки. — Какое странное имя. — Представив себе мерзкое животное с аналогичным названием, она передернула плечами и поторопилась переключить внимание на Джимми Сильвиана. — А это Гэрри…

Одетта с удивлением посмотрела на Сильвиана, но тем не менее решила поддержать игру.

— Очень приятно, Гэрри, — сказала она, протягивая светловолосому гиганту руку. Он ответил ей крепким пожатием, от которого у нее заныли пальцы. Для человека, который еще совсем недавно пел о том, что, раз продав душу, назад ее не выкупишь, он согласился обменяться именами, а стало быть, и индивидуальностями с другим человеком с подозрительной легкостью. По этой причине Одетта пришла к выводу, что Джимми — законченный лицемер.

Между тем Сьюки, которая забрала бразды правления в свои руки, основательно насела на Джимми.

— У вас и в самом деле южноафриканский акцент, или мне это только кажется? Но если мне ничего не кажется, означает ли это, что вы родились в колониях?

Джимми рассмеялся:

— Я родился в Лондоне, а в школу ходил в Йоркшире. Но готов с вами согласиться: южноафриканская пыль и впрямь основательно забила мне глотку.

Пока Джимми распространялся о своем южноафриканском прошлом, Одетта вела вежливый разговор со Скунсом, что, впрочем, не мешало ей слушать Джимми. Его зычный голос мудрено было не услышать. Надо сказать, рассказывал он интересно, и она совсем уж было собралась повернуться к нему лицом, чтобы послушать его истории без помех, как вдруг Скунс сказал:

— Слышал, твоего зятя Крэйга замела полиция. Хотелось бы знать, что ему шьют?

Одетта не хотела входить в детали, тем более беседа за столом в эту минуту прекратилась. Теперь все прислушивались к ее разговору со Скунсом.

— Не знаю точно, — пробормотала она, — но кажется, его обвиняют в злостной неуплате штрафов за неправильную парковку.

— Не свисти, — сказал Скунс, запихивая в рот креветку вместе с головой, панцирем и лапками. — За это за решетку не сажают. Лайэм Тернер сказал мне, что ты выложила двадцать штук, чтобы его выпустили. А залог в двадцать штук — это не шутка! Черт! — вдруг воскликнул он, выплевывая жесткую креветку на тарелку. — Кому это взбрело в голову кормить нас такой дрянью?

Одетта не знала, что и сказать. По счастью, Милли выбрала именно этот момент, чтобы снова пройтись насчет прически Скунса.

— Вас называют Скунсом из-за цвета волос и особенностей стрижки? — обворожительно улыбаясь, спросила она. — Одного моего приятеля прозвали Козлом. Так вот — прическа у него была выдержана приблизительно в таком же стиле… И еще он любил лазать по горам и лизать солончаки и природные известковые образования. Кстати, об известковых образованиях. Позвольте, я очищу для вас креветку. Смею утверждать, что без панциря, головы и лапок она куда вкуснее. — Милли взяла с тарелки Скунса креветку и стала чистить ее своими ловкими, умелыми пальцами.

— Между прочим, — сказал Одетте Джимми, — мы с вами уже встречались.

— Неужели? — Одетта так часто сегодня улыбалась, что у нее стали ныть скулы.

— Я был у вас в клубе на открытии. Незабываемый, доложу я вам, получился вечер…

Одетта продолжала улыбаться, хотя на душе у нее скребли кошки. Беседа за столом все больше напоминала ей хождение по минному полю. То возник опасный вопрос по поводу ареста Крэйга, то заговорили вдруг о вечере открытия, когда она проявила себя не самым лучшим образом…

— Стало быть, Одетта, у вас в Лондоне свой ресторан? — В разговор включилась Сьюки.

— Ну, не совсем чтобы мой, — осторожно сказала Одетта. — Как минимум половина доли принадлежит моим партнерам.

— Должно быть, это ваши партнеры взвинтили так цены. К примеру, бифштекс у вас стоит целое состояние, — с ухмылкой сказал Джимми. — Не то что в Южной Африке.

— А чем, кстати, вы там занимались? — спросила Одетта, меняя тему.

Джимми рассказал о своем частном заповеднике в Южной Африке, в котором он устраивал охоту и прочие экзотические развлечения для богатых людей, а под конец сообщил, что собирается заняться в Англии разведением африканской породы крупного рогатого скота с коротковолокнистым мясом.

Одетте это не понравилось.

— Я думала, вы любите животных, а вы, оказывается, собираетесь разводить их на убой…

— Моя идея относительно разведения особой породы скота — это так… мечта, дело будущего, — сказал Джимми. — Просто мой друг покупает имение и хочет, чтобы я устроил там ферму на основе экологически чистых технологий. Я лично сильно сомневаюсь, что мне удастся на этом поприще преуспеть. Но в любом случае у меня всегда есть возможность вернуться в Африку и заняться более привычным делом.

— Расскажите нам о вашем заповеднике, — поторопилась вступить в разговор Сьюки, которой не понравилось, что Джимми уделяет все свое внимание Одетте. — Мы с Гаем собираемся в следующем году отправиться на сафари. Хотя и поговаривают, что в Южной Африке очень высокий уровень преступности и что там у туристов постоянно угоняют машины, мы тем не менее решили рискнуть.

Одетта с любопытством слушала его рассказ о заповеднике. Было видно, что этот человек хорошо знал и любил свое дело. А еще он очень любил африканскую природу: когда он описывал африканский ландшафт, живописал великолепие тамошних закатов и восходов и красоту гор, его голос звенел от сдерживаемого восторженного чувства.

Потом, когда подоспело основное блюдо — жареный ягненок с овощами, Одетта испытала неподдельное удивление. Джимми вернул официантке свою порцию нетронутой, сообщив, что он — вегетарианец. Девушка извинилась и сказала, что принесет ему что-нибудь другое.

Одетта расхохоталась. Джимми ответил ей смущенным взглядом.

— Странно, да? Я могу, не дрогнув, всадить дикому буйволу пулю промеж глаз, но терпеть не могу вкуса мяса. Но вам, похоже, это кажется смешным?

— Еще бы! Ведь вы только что со знанием дела рассуждали о разведении новой породы крупного рогатого скота. — Одетта отрезала кусочек мяса и поднесла его ко рту. Мясо оказалось пережаренным и успело остыть, но абрикосовый соус был великолепен.

— Уметь разводить животных с вкусным и легко усваиваемым мясом и потреблять их плоть — это абсолютно разные вещи. — Джимми с отсутствующим видом поводил кончиком ножа по пустой тарелке и спросил: — Неужели ваш шеф-повар ест каждое блюдо, которое он приготовил?