Она смахнула слезы, высморкалась и одарила Одетту неожиданно теплым взглядом.

— Эльза кое-что рассказывала мне о том, как с тобой обошелся Калум, и о чувствах, которые ты к нему питала. Скажи, эта страсть по-прежнему тебя тревожит?

Одетта отвела глаза в сторону и сжала губы.

«И как только Эльза посмела рассказать об этом матери? — подумала она. — Да и Сид тоже хороша». Кто, в конце концов, дал им право копаться у нее в душе, когда она сама на это не решается, поскольку страшно этого боится?

— Главное, не допустить, чтобы страсть разрушала человека, направить ее действие в созидательное русло, — наставительно сказала Сид, беря со стола большой розовый кристалл кварца, который в соответствии с религией дзен должен был концентрировать и направлять положительные энергии, и глядя сквозь него на Одетту. — А для этого необходимо научиться управлять ее токами.

«Опять ее понесло, — с все возрастающей злостью думала Одетта. — Пусть лучше прибережет свой пыл для клиенток из Интернета!»

— Неужели ты не понимаешь, что тебя послала сюда сама судьба? — продолжала между тем гнуть свое Сид. — И ты оказалась здесь по той только причине, что здесь оказался Калум. Ну а коли так, ты должна действовать. Необходимо использовать свою страсть конструктивно, пока она не разрушила тебя, как разрушила Джоба.

И тут на Одетту словно снизошло озарение. Она вспомнила недавний разговор и, как ей показалось, поняла, по какой причине Сид его завела.

— Сид, вы не сможете прожить свою жизнь заново, питаясь моей болью и страстями, — тихо сказала она.

Сид не стала этого отрицать. Она просто рассмеялась, подмигнула Одетте и сказала:

— Не смогу, так хоть понаблюдаю со стороны, как ты живешь. Даю тебе завтра свободный день. И если ты не разузнаешь, что творится за стенами Фермонсо-холла, я тебя уволю.

35

— Одетта ступила в навоз, с усилием вытащила ногу, обнаружила, что потеряла ботинок, и выругалась.

Она бродила вокруг Фермонсо-холла часов, наверное, с восьми, но так к нему и не вышла, зато успела провалиться в навозную кучу и лишиться ботинка. Потом она с помощью жерди попыталась его выловить и предавалась этому занятию не менее четверти часа под любопытствующими взглядами небольшого сообщества овец, жавшихся от ветра к живой изгороди.

Ботинок она так и не выловила, хотя с ног до головы перепачкалась в грязи и навозе. Нечего и говорить, что ни первое, ни второе обстоятельство нисколько не приблизили ее к цели путешествия.

Услышав шум мотора подъезжавшего автомобиля, Одетта бросила обозревать белесые от тумана окрестности и повернулась на звук. Через минуту из-за холма появился большой пикап с кузовом и лавками для перевозки рабочих. Спрятавшись за живой изгородью — кому охота выглядеть идиоткой в одном ботинке? — Одетта, к большому своему удивлению, увидела за ветровым стеклом кабины Джимми Сильвиана. Он ухитрялся делать три дела одновременно: крутить руль, жевать бутерброд и разговаривать по мобильному телефону.

Сообразив, что путешествие в Фермонсо-холл сегодня уже не состоится, Одетта, словно сбежавшая с бала Золушка, вернулась в одном ботинке на ферму. Ввалившись к себе, она почувствовала, что не может больше обходиться без дружеского общения, и, переступая от нетерпения ногами по пыльному полу, достала из чемодана мобильник. Пару раз его встряхнув — временами он у нее почему-то отключался — и убедившись, что аппарат работает, она позвонила ближайшей подруге и родной душе — Эльзе.

— Ну, как к тебе относится мать? — был первый вопрос, который задала ей Эльза, когда они поздоровались.

Одетте хватило ума не вдаваться в подробности.

— Она чертовски мила. Даже готовит для меня ужины. А также развлекает байками из своей жизни. У меня сложилось такое впечатление, что Сид задумала написать свою биографию и хочет проверить на мне какое впечатление произведут на читателя те или иные главы из ее будущей книги.

— Вот уж эту книгу я бы почитала с удовольствием, — сказала со смехом Эльза. Потом в трубке послышался какой-то шорох, после чего Эльза заговорила снова: — Извини, дорогая. Это все Йен. Пытается подслушать, о чем это мы болтаем. Погоди: кажется, он хочет сказать тебе несколько слов…

Однако, прежде чем Йен успел сказать хоть что-нибудь, телефон у Одетты отключился. «Может, оно и к лучшему», — подумала Одетта. Все, что ей надо было знать, Эльза сообщила, а о дурном Одетта знала сама. Дело было в том, что Эльза любой ценой хотела выйти замуж до рождения ребенка, хотя врачи всячески ее от этого отговаривали. Одетта тоже считала, что с этим спешить не стоит — какая это, к черту, свадьба, когда невеста, можно сказать, на сносях? Тем не менее все необходимые приготовления к свадебным торжествам делались, а великолепное платье от известного кутюрье Арчи Че было уже готово, хотя и подвергалось переделкам в зависимости оттого, какие размеры и форму приобретал живот Эльзы.

У Йена имелись свои собственные трудности и огорчения. Его дитя — написанный им несколько месяцев назад роман — не был пока принят ни одним крупным издательством, и Йен по этому поводу сильно комплексовал и нервничал. Он-то считал, что написал бестселлер, издание которого поможет ему разом покончить со всеми материальными проблемами. Но поскольку контракт с ним никто подписывать не торопился, Йен мрачной тенью бродил по издательствам и большим книжным магазинам, желая лично узреть счастливчика, который получил все то, чего был лишен он.

Забежав по случаю в какой-то крупный книжный магазин, Йен увидел сидевшего за прилавком человека в черных очках, раздававшего направо и налево автографы. Присмотревшись, Йен понял, что парень в очках — известный гитарист Микки Мур из группы «Рамблинг Рунз».

— Неужели биографии знаменитостей пользуются таким спросом? — поинтересовался у продавца Йен.

Тот пожал плечами:

— Зависит от масштаба личности и от того количества грязи, которую эта личность готова извергнуть из себя на окружающих.

— А что вы думаете по поводу мемуаров Сид Френсис? Будут они расходиться?

У продавца при этих словах глаза зажглись, как противотуманные фары.

— Еще бы! Сид Френсис! Она всех знала. Джеггера, Муна, Ричардса. Да и сама та еще была штучка! Только представьте, что бы она могла понаписать.

— Представляю, — сказал Йен и неожиданно расплылся в широкой улыбке.


Калум, как и положено землевладельцу, обходил свои владения. На нем были резиновые сапоги, короткое пальто, а в правой руке он сжимал толстую суковатую палку. За ним следовал «устроитель африканских сафари», а ныне его управляющий Джимми Сильвиан.

В Фермонсо Джимми Сильвиану нравились две вещи: работа, с которой он легко и быстро справлялся, и посиделки с Калумом по вечерам за бутылкой хорошего виски. Все остальное — особенно такие вот прогулки — он считал бессмысленной тратой времени. На этот раз, впрочем, он увязался за Калумом намеренно — хотел обсудить с ним одну вещь, которая казалась ему совершенно невероятной.

— Скажи на милость, Одетта Филдинг случайно в Фермонсо не работает? — спросил он.

— С какой стати? — Калум с удивлением посмотрел на него. — Нет, конечно.

— А я думал, ты поддерживаешь с ней контакты, — осторожно сказал Джимми.

— Да зачем мне это? — снова удивился Калум.

— Ну, мне казалось, ты хотел наставить ее на путь истинный. Отучить от употребления наркотиков и все такое. Сам же говорил, что забрал у нее клуб для ее же пользы, чтобы не подвергать ненужным соблазнам.

Калум лихорадочно пытался вспомнить, что наговорил Джимми об Одетте и о его, Калума, с ней отношениях. Все, что имело касательство к этой женщине, он старательно пытался вычеркнуть из памяти.

— Помнится, ты говорил, что Одетта в тяжелом состоянии и дело идет о жизни и смерти. Но коли так, ты ведь должен за ней присматривать и хоть изредка ее навещать?

— Должен, конечно, — кивнул Калум, — да времени все нет. Скажу тебе, что знаю сам, — пробормотал Калум, подходя к дубу и прикасаясь своей сухонькой ладошкой к его шершавому стволу. — Одетта Филдинг находится сейчас в реабилитационной клинике для наркоманов в Хенли. Это отличное заведение. Думаю, Одетту там основательно подлечат, хотя обойдется это недешево.

— А кто за нее платит? Ты? — с удивлением спросил Джимми.

— А что делать? — Калум продолжал громоздить ложь на ложь, лишь бы Джимми от него отвязался. — Как-никак мы прошли с ней долгий путь…

— Извини, я ничего об этом не знал, — сказал Джимми и вдруг засмеялся своим громыхающим смехом. — Я не знал даже, что у вас с ней что-то было, пока ты не появился у нее на квартире в новогоднюю ночь. Глупо было с моей стороны за ней ухлестывать, да?

— Джимми, ты имел на это полное право, — сказал Калум, неожиданно став очень серьезным. — Особенно после того, что произошло в Мпона, когда я…

— Не хочу больше об этом говорить, — сказал Джимми, перебивая приятеля. — То, что там было, забыто, прощено и быльем поросло. — Джимми отвернулся, чтобы Калум не видел несчастного выражения его глаз. — Короче, проехали…

— Между прочим, у нас с Одеттой никогда ничего не было. В смысле романтических отношений, — на всякий случай сказал Калум.

Неожиданно Джимми повернулся к нему и посмотрел на него в упор.

— Слушай, меня не оставляет чувство, что пару недель назад я ее видел — причем здесь, в Суссексе.

— Где? В Брайтоне?

— Да нет. Здесь, в округе Фермонсо. Ехала какая-то большая компания отмечать Яей-то там девичник — и она была с ними. Думаю, она меня не узнала… или не заметила. — Джимми не был уверен в том, что в машине ехала именно Одетта. Ему могло и показаться.

Калуму пришло на ум, что его ложь о реабилитационной палате в Хенли может в любой момент выплыть наружу, и он решил впредь никаких конкретных заявлений на счет Одетты не делать. Джимми между тем продолжал развивать свою мысль.

— Они направлялись к Сид Френсис на девичник, — сказал Джимми. — В машине было вдвое больше мужиков, чем женщин. Между прочим, эта Сид Френсис настоящая знаменитость…

— Неужели? — Калум сделал вид, что все это ему совершенно безразлично.

— Но девичник там точно был, — произнес Джимми и вдруг хлопнул себя по лбу: — Вспомнил! У Эльзы, дочери Сид, — вот у кого. Кстати, тебе это имя ни о чем не говорит?

Калум глубокомысленно сощурился. Неужели та самая кудрявая девица, которая так его подставила в «Клинике», — дочь Сид Френсис? Так вот почему Одетте удалось заполучить эту престарелую суперзвезду к себе на вечер!

— Если мне не изменяет память, Эльза — подруга Одетты.

— Значит, я видел в машине именно Одетту. — На лице у Джимми проступило замешательство. — Но два дня назад я видел женщину, похожую на Одетту, в районе Чакфилда. Она вела роскошный желтый «Феррари».

— Ты мог и ошибиться. — От мысли, что Одетта обосновалась где-то неподалеку от Фермонсо-холла, его бросило в холодный пот. — Если, конечно…

— Что — «если, конечно»? — спросил Джимми.

— Ну… Я хотел сказать, что клиника — это все-таки не тюрьма…

— Ты думаешь, она могла дать оттуда деру? — спросил Джимми, которому вся эта история с реабилитационным центром представлялась весьма сомнительной, хотя Калуму он об этом, конечно же, не сказал.

— Это возможно, — печально вздохнул Калум. — Я же говорил тебе, что она неуправляема… Но коли так, выбор у нее невелик. Денег у нее нет, а Сид Френсис, говорят, всегда привечала пьяниц и наркоманов. Так что, скорее всего, она обосновалась у нее.

— Может, мне есть смысл к ней заехать и все выяснить? — предложил Джимми свои услуги.

— Нет, старина, на тебя у меня сегодня другие планы, — поспешно сказал Калум. — Ты должен встретиться с телевизионщиками. Постарайся напустить побольше туману. Я заброшу тебя на студию, когда поеду в Лондон. А насчет Одетты ты не беспокойся. Я сам заеду к Сид и все узнаю. И если Одетта там, я уговорю ее вернуться в клинику. Я знаю, как с ней разговаривать, а ты — нет.

Джимми пожал плечами. Пусть Калум поступает, как сочтет нужным. Он, Джимми, решил не вмешиваться в их с Одеттой отношения, какими бы странными они ему ни казались.

— Делай, как знаешь. В конце концов, босс у нас — ты.

— Именно. И не забывай об этом, — сказал Калум, с важным видом опираясь на палку и возобновляя прерванную прогулку.


С утра Сид мучили похмелье и головная боль, а потому настроение у нее было препаршивое. Напрочь позабыв про свободный день, который она дала Одетте, Сид велела везти ее к китайцу-рефлексологу в Уортингтон.

В ожидании хозяйки Одетта сидела в машине и поглядывала от нечего делать по сторонам. Она увидела на угловом магазинчике рекламу своего мобильного телефона. Открыв бардачок «Астон-Мартина», Одетта выгребла оттуда всю мелочь — фунтов примерно пять — и отправилась через дорогу покупать карточку для оплаты разговоров.