Саша Майская - Срочно требуется муж!

И самое страшное — глаза.

Она только в Южной Африке видела настоящие синие сапфиры. Идеально прозрачные, густого синего оттенка камни буквально горели, словно подсвеченные изнутри. Такой синевы больше нет нигде — ни в небе, ни в море, ни среди цветов. Только сапфир знает, какой бывает настоящая синева. Говорят, такого цвета были глаза Афины-Паллады… И потому очень немногие могли выдержать ее взгляд.

Взгляда этих синих глаз Ольга не могла ни выдержать, ни избежать. Сапфиры на смуглом лице горели насмешливо, понимающе — и успокаивающе.

Чары развеялись, потому что незнакомец ехидно поинтересовался:

— В чем дело, мадам? Вы считываете информацию с радужной оболочки или просто обалдели от моей красоты?

— Ох… А вы, собственно говоря, кто такой?

— А я ваш, собственно говоря, жених. Нареченный. Суженый.

— Не может быть!

— Многие, очень многие вот так же не верили своему счастью. Не вы первая, поверьте. Первое время было тяжело, смущался, краснел, потел, товарный вид терял. Потом привык. Хотите меня заинтриговать — скривитесь с отвращением и протяните: «Фу-у-у!». Я не поверю, но заинтересуюсь.

— А у вас самомнение, однако.

— Что вы! Я же в данный момент не личность. Прибор, извините за двусмысленность. Где вы видели стиральную машину, которая бы норовила уползти от вас в угол и смущенно отнекивалась, говоря, что совершенно не умеет стирать? То-то. Товар — лицом. Вот сушка, вот глажка, вот барабан на тысячу оборотов, а вот бесшумный режим, и еще я умею стирать деликатные ткани. Давно пьете?

— Со вчерашнего… Что?!

— Я к тому, что похмелье от шампусика гораздо тяжелее, чем от водки, разносит с него хуже, чем с пива, а стоит он дороже любого приличного напитка.

— Портвейна, что ли?

— Суженая моя, давайте поцапаемся в квартире, а? Я с самолета, а самолет — из воздушной ямы, так что меня слегка качает и тянет в сон. Кроме того, неплохо было бы принять ванну…

— Заходите.

Ольга мрачно отступила в сторону и краем глаза снова увидела свое отражение, после чего не смогла сдержать стон. Насмешливый гость понимающе кивнул, с легкостью внося в прихожую объемистый и элегантный чемодан.

— Знаю, знаю эти муки. Ничего, сейчас это лечат.

— Знаете что! Как вас зовут?

— Пардон. Позвольте представиться: Андреев Кирилл Сергеевич. Тридцать шесть лет, по образованию программист, впоследствии — юрист, дипломы Гарварда, Кембриджа и Сорбонны. В настоящее время — крупный бизнесмен, занимаюсь разработкой и продажей компьютерных программ нового поколения. Постоянно проживаю в Лондоне, где мы с вами и познакомились — помните, Леля? — два года назад. С тех пор вы прилетали ко мне всего четыре раза, а всем говорили, что летите на учебу.

— И все?!

— Четыре раза по шесть — это двадцать четыре дня непрерывного секса в Англии, а дальше вы не дослушали. Я тоже прилетал, в отличие от вас — гораздо чаще. Я вас люблю сильнее, чем вы меня, Леля!

— И сколько же?

— Семнадцать. Шучу, пять. Все ваши одинокие дни рождения, плюс три дня на Валдае в прошлом году. Кстати, мало отдыхаете, так нельзя.

— Вас забыла спросить.

— Ничего, вот поженимся — и я не разрешу вам работать. Будете скучать в солярии.

— Слушайте, хватит трепаться! Я плохо соображаю… Располагайтесь, а я быстро.

Она метнулась в спальню, судорожно вытащила из комода чистое белье, из шкафа джинсы и льняную рубашку, особенно ею любимую за мягкость, сунула ноги в шлепанцы и стремглав ринулась в ванную.

И окаменела на пороге.

Кирилл Сергеевич Андреев стоял к ней спиной, был при этом абсолютно голый и абсолютно же неотразимый. Ольга никогда в жизни не верила, что в жизни существуют красивые ягодицы, считая, что тыловая часть человека служит исключительно для сидения на разных плоскостях, ну и для совсем уж неэстетичного процесса…

На ягодицы Кирилла Сергеевича хотелось смотреть и смотреть. Более того, их хотелось потрогать. Прижаться к ним — и ко всему Кириллу Сергеевичу тоже.

Спина Кирилла Сергеевича вообще тянула на отдельное произведение искусства. Все мышцы и сухожилия были четко прорисованы под чистой и смуглой кожей, а на левой лопатке виднелся синий непонятный символ, издали она не могла разглядеть, какой именно.

Кирилл Сергеевич с хрустом потянулся и одновременно потрогал ногой воду в ванне. Он проделал это с такой ленивой и хищной грацией, что Ольга закусила губу и вцепилась в косяк двери, не в силах ни уйти, ни стоять спокойно. В этот момент Кирилл Сергеевич довольно ехидно вопросил:

— Мы сразу проясним пункт об интимных отношениях, или вы пока не готовы принять решение?

Он за ней наблюдал, гад! Смотрел в зеркало и угорал со смеху, а она, жалкая, потная, растрепанная, похмельная, любовалась тут на его задницу!

Ольга ответила спокойно и с достоинством (ей хотелось на это надеяться):

— А я пока не увидела ничего, заслуживающего спешки в этом вопросе.

— Ух ты! Кучеряво. И крыть нечем, сам виноват. Ну тогда делать нечего…

И Кирилл Сергеевич Андреев преспокойно повернулся к своей нареченной невесте лицом.

Для начала она почувствовала себя так, словно ее окатили кипятком. Потом — словно она долго взбиралась по крутой лестнице. Еще чуть позже… Как будто она сейчас умрет.

Наверное, будь она не в таком разобранном состоянии, она нашла бы в себе силы окинуть голого Кирилла Сергеевича равнодушным и насмешливым взглядом и процедить презрительно: «Что? И ЭТО вы называете поводом? Если только для сожаления…»

Но она была в своем собственном состоянии, очень плохом, и потому, как полная и законченная идиотка, стояла и таращилась на несомненные и выдающиеся достоинства Кирилла Сергеевича, одновременно заливаясь алой краской от пяток и до ушей.

И еще на эту проклятую дорожку черных завитков. Она была широкой на груди, потом узким ручейком сбегала по бронзовому плоскому животу все ниже, ниже… и снова расширялась, а уж потом…

Кирилл Сергеевич сокрушенно и озабоченно покачал головой.

— Ой, как плохо-то все! Запущено, Леля! Нельзя так, в нашем-то возрасте. Ведь мы уж не дети, я чай.

— Ямнврст…

— Нет-нет, эта штука не так называется. Хотя, в принципе… если есть нефритовый стебель и необоримый йенг, то почему не быть… как ты его назвала?

— А мы… уже на «ты»?

— Лель, ты меня прости, но более идиотского вопроса мне еще не задавали. Впрочем, желание клиентки — закон. Так как, Ольга Александровна, вы назвали…

— Ну хватит! Пожалуйста…

И Ольга без сил опустилась на корзинку с грязным бельем. Слезы побежали по щекам, как дождик, и Кирилл Сергеевич нахмурился, а потом решительно обмотался банным полотенцем и подошел к ней.

— Нет, это совершенно никуда не годится. Мне выдают счет-фактуру на изображение жениха бизнес-леди, я лечу, предвкушая богатые икрой банкеты и ослепительную спутницу в качестве аперитива, а меня встречает похмельная зареванная девица без трусов…

— У-о-у-у!!!

— …воющая белугой при виде того, что обычно дарит исключительно радость и веселый смех. Ладно, шутки в сторону. Леля! Встряхнись, а то раздену сам!

— Нет!!!

— Вот это речь сознательной и взрослой женщины, хвалю. Ванна готова, вода отличной температуры, лезь в нее, отмокай и не вздумай вскрывать вены.

— Ты что, дурак?

— А мы уже на «ты»?

С этими словами Кирилл Сергеевич Андреев покинул ванную, оставив Ольгу в одиночестве и полном смятении.

Через сорок минут она не выдержала и вышла. Долго отмокать в ванне все равно не получалось, в ее-то состоянии, так что Ольга в темпе вымылась, даже волосы сушить не стала, намазалась с тоски кремом и уселась с неприступным видом на скамеечку. Однако уже через двадцать минут под дверь ванной просочился чарующий аромат кофе, и Ольга потянулась к нему носом и невольно заерзала.

Острое чувство голода взвыло в желудке, и Ольга мрачно начала подсчитывать, когда же она нормально ела в последний раз. Выходило, что на работе, в пятницу. Это что же, четыре дня назад? Шампанское не в счет, яблоки слопала Ляля, зефир… его даже худеющим толстухам есть можно, стало быть, и толку никакого.

Она еще немножко помучилась — и вылетела из ванной.

Потрясающий мужчина Кирилл Сергеевич по-прежнему пребывал в полотенце на бедрах, только теперь оно слегка сползло, и Кирилл Сергеевич очень напоминал римского патриция, или даже центуриона, гневно рассматривающего что-то очень неприятное, например, проштрафившегося римского же плебея. Слава богу, в роли плебея на сей раз выступала не Ольга, а ее супер-пупер-холодильник с зеркальной дверцей, в данный момент распахнутой настежь. Тянуло из холодильника отчасти могильным тленом, немного болотом и сильно — разложившимся трупом.

Кирилл Сергеевич величаво повернулся к Ольге, смерил и ее критическим взглядом невозможных синих глаз, после чего вкрадчиво пропел:

— Ну и как это понимать?

Ольга занервничала и боком пробралась за стол, торопливо придвигая к себе кофейник. В голосе прорезались невесть откуда взявшиеся униженно-просительные нотки:

— Слушайте, Кирилл Сергеевич, я кофе выпью, можно? А вы пока примите душ, переоденьтесь…

— Не надо подлизываться. Я спрашиваю, что это такое?

— Где?

— Так и напрашивается остроумный, но неприличный ответ в рифму, но я буду корректен, как Агния Барто: когда вы, Ольга Александровна, в последний раз заглядывали в собственный холодильник?

— Ну… на прошлой неделе. Точно не помню.

— Понятно. А мыли его когда?

— Ох…

Это был сложный вопрос. Домоводством последние три года ведал Петечка: именно он нанял домработницу, он ее встречал, провожал, пил с ней чай и выдавал зарплату. Он же ей и звонил, когда приходила пора убраться. По мелочам же мог справиться и сам — посуду мыл, чай заваривал, продукты в морозилку загружал… Ольга даже как-то не обратила внимания, что вместе с Петечкой испарилась и домработница… Приходила-приходила, а потом вдруг перестала…

Почему-то ей не хотелось рассказывать про Петечку Кириллу Сергеевичу Андрееву.

— Послушайте, Кирилл… Сергеевич, давайте закончим этот цирк? Оденьтесь, выпьем кофе, обсудим…

— Подойдите сюда, Леля.

— Вне сценария я попросила бы вас называть меня Ольга Александровна!

— Хорошо, подойди сюда, Ольга Александровна. Не бойся, иди. Я не умер — и ты переживешь.

Ольга безнадежно махнула рукой и покорно двинулась к холодильнику, стараясь оказаться как можно дальше от голого мужчины с неотразимым взглядом и непредсказуемым характером.

— Ну?

— Загляни в холодильник.

Она заглянула, решив больше не спорить, — и тут же брезгливо сморщила нос, отшатнувшись назад.

Сверкающее чудо немецкого производства изнутри напоминало советскую столовку семидесятых годов. Покрытые разноцветными пятнами и потеками стенки, заляпанные жиром стеклянные полочки, абсолютная пустота, если не считать нескольких мисок и блюдечек, на которых скукожились либо расползлись загадочные субстанции.

В одной из закорючек, напоминающей пластиковую какашку из Магазинчика Недобрых Шуток И Приколов, Ольга опознала огурец. Застывшая коричневая пленка на дне изящной мисочки в прошлой жизни была маринованными грибами. Так и не съеденный кусок мяса превратился в бледную, слегка голубоватую и обветренную до черноты по краям лепешку, а из большой миски, небрежно прикрытой крышкой, нестерпимо несло тем самым разложившимся трупом.

— Боже, что это такое!

— Была — капуста. Квашеная. Сейчас я бы назвал это протоплазмой. Вполне возможно, что мы присутствуем при зарождении новых форм жизни.

— Надо выкинуть вместе с миской!

— Нет уж! Как там у классика: мы в ответе за тех, кого приручили. Пей кофе, будем мыть агрегат.

— Вы в душ собирались.

— Видимо, придется пойти сразу в баню.

Ольга сердито фыркнула и вернулась к столу. Налила себе кофе и уселась на табурет. Есть хотелось все сильнее, к тому же в животе бурчало совершенно неприличным образом.

Неугомонный Кирилл Сергеевич уселся напротив, подперся ладошкой и затянул:

— Как же ты жила тут без меня, сердешная? Питалась-то чем? Все, поди, в ресторанах? Рыбой сырой?

— Суши — прекрасная, вкусная и низкокалорийная еда.

— А ты знаешь, сколько видов глистов водится в среднестатистической морской рыбке?

— Прекратите сейчас же! Меня и так тошнит.

— Первый признак заражения глистами.

— Ну, пожалуйста!

— Хорошо. Тогда давай о деле. На какой день у нас намечено мероприятие?