Шэннон пела еще долго, и после каждой баллады все присутствующие, включая нас с Кейном, благодарили ее аплодисментами, мгновенно затихая, как только тонкие пальцы дотрагивались до струн. Наконец, женщина отставила гитару в сторону и встала.

 - Простите, ребята, но мне надо передохнуть, - улыбнулась она.

 Я машинально глотнула успевшей согреться воды и ковырнула ложечкой пирог, действительно превосходный, кстати, приходя в себя. Песни Шэннон унесли меня в какой-то странный, нереальный мир, вызывающий ассоциации с моей любимой фэнтези.

 - Вас можно поздравить?

 Я вздрогнула и подняла голову. Рядом со столиком стояла улыбающаяся Шэннон. Кейн, справившись с удивлением, вежливо ответил:

 - Добрый вечер. Да, вообще-то. А это так заметно?

 Шэннон, заливисто рассмеявшись, присела рядом со мной.

 - Мне – да. Не пугайтесь, иногда я просто вижу то, что незаметно другим. Моя бабка была местной колдуньей, и мне по наследству перешло кое-что от нее. – Она еще раз улыбнулась, и я заметила, что ирландка не так молода, как мне показалось вначале. Лучики морщинок в уголках глаз дали понять, что ей около сорока. – Вы поженились сегодня, не так ли?

 Кейн осторожно кивнул.

 - Тогда вам положен подарок. Но у вас и так есть все, что вам необходимо, даже то, о чем ты и сам не знаешь, мальчик… - мягко сказала она. – И я хочу вам погадать.

 Шэннон достала из кармана жилета небольшой потертый черный бархатный мешочек и развязала его.

 - Вытащи три кости, мальчик, - предложила она Кейну. Тот не пошевелился, с подозрением глядя на нее. – Не бойся, - подбодрила она. – Даже если я просто подозрительная шарлатанка, чем тебе это грозит? Просто вытащи три кости и положи их на стол.

 На лице Кейна возникло неописуемое выражение смущения, недоверия и потрясения. Он медленно сунул руку в мешочек и положил на стол три белых кубика с непонятными символами на гранях. Мне показалось, что это были руны, но специалистом по древнеирландской истории я не была.

 Шэннон пару секунд молчала, потом резко схватила кубики со стола и убрала их обратно.

 - Попробуй ты, девочка. – Она поднесла мешочек мне.

 Я не колебалась. С того самого момента, как Шэннон появилась у нашего стола, у меня возникло абсолютное доверие к ней. Достав из мешочка три гладких на ощупь кубика из легкого, почти невесомого материала, я положила их на стол. Мне показалось, что символы на гранях были теми же, что и на кубиках, которые достал Кейн, и в моей голове мелькнуло непонимание – там что, нет других? В мешочке их было не меньше дюжины, а может и больше…

 Шэннон нахмурилась.

 - Странно, - тихо проговорила она. – Возможно, сегодня просто не день для гадания.

 - Что это означает, Шэннон? – спокойно спросил Кейн, но мне было видно, насколько он напряжен.

 - Все очень странно, ребятки, - пожала плечами она. – Мне никогда не встречались эти руны в таком сочетании, да еще и вытащенные два раза подряд.

 Значит, я была права. Мы с Кейном вытащили одни и те же кости.

 - И что они означают? – спросила уже я.

 Шэннон вздохнула.

 - Это – руна смерти, - ирландка показала на один кубик. – Это – руна жизни, а это – руна порога. Вытащенные вместе, они означают, что по вашим пятам ходит смерть, но жизнь и порог компенсируют ее. Так что все в конце концов должно кончиться хорошо, надо только поберечь себя. – Она улыбнулась и быстрым движением смахнула кубики в мешочек. – Не берите в голову. У вас сегодня самый счастливый день, и я не хочу вам его испортить. Гадание не всегда бывает верным. Лучше я подарю вам песню.

 Шэннон встал со скамьи, потом наклонилась ко мне и шепнула на ухо:

 - Ваш сын будет точной копией отца.

 Пока я приходила в себя от нового потрясения – мою беременность еще невозможно было заметить – ирландка вновь устроилась на своем стуле, взяла гитару и запела. Слова, как и прежде, были мне незнакомы, но говорилось в балладе о любви. О чувственной любви, которая заставляет влюбленных тянуться друг к другу, касаться и сжимать в объятиях. О поцелуях, кружащих голову, и жарких ласках, во время которых забываешь обо всем. О полном слиянии – и телом, и душой, после которого звезды спускаются с небес и растворяются в сплетенных телах, вознося их на вершину блаженства. И я знала – эта баллада про нас с Кейном, потому что именно так мы любим друг друга.

 - На сегодня все, ребята. – Шэннон встала, склонила голову в знак прощания и скрылась в соседнем помещении.

 - Идем? – опять спросил меня Кейн. – Или хочешь доесть?

 Я отрицательно покачала головой.

 Уже в машине Кейн, старательно изображая безразличие, поинтересовался:

 - А что сказала тебе Шэннон?

 - Что мне исключительно повезло с мужем, - соврала я.

 Мне, сама не знаю почему, не хотелось передавать ему слова Шэннон. Возможно, потому что тогда все ее предыдущие слова могли оказаться правдой, и за нами по пятам действительно ходит смерть… Не стоит Кейну думать об этом, тем более сейчас, когда нас ждет брачная ночь…

 Мой муж привез меня в небольшую гостиницу. Мне она показалась очаровательной, несмотря на скудное освещение – два фонаря на парковке, один над крыльцом и луна в небе. Но красные кирпичики стен и плющ, увивающий дом до самой крыши, я разглядела.

 Несмотря на мое сопротивление, Кейн поднял меня на руки и занес на второй этаж к нашему номеру.

 - И не спорь, - грозно сказал он. – Жена должна слушаться мужа.

 - Вот поэтому я и не хотела замуж, - пробурчала я, прижимаясь щекой к его плечу.

 - Что?

 - Ничего, - вздохнула я.

 В номере не оказалось ничего из того, чего я внутренне опасалась. Никакой сопливо-сахарной романтики, никакой кровати в форме сердца, никаких розовых лепестков и бутылки шампанского в серебряном ведерке. Все было просто, почти аскетично строго, но в то же время уютно: стол, несколько стульев, пара кресел, массивный гардероб темного цвета, ковер на полу и широкая кровать, застланная белым стеганым покрывалом. Кейн, поставив меня на пол, извинился и исчез за дверью ванной, а я подошла к окну и, раздвинув тяжелые шторы, замерла от восхищения. Передо мной расстилался потрясающий ночной пейзаж, залитый лунным светом. Листья растущих неподалеку деревьев колыхались под слабым ветерком, серебрились воды небольшой речушки, протекавшей у подножия невысокого холма. Все дышало покоем и умиротворением. Тревога, засевшая в моем сердце после гадания Шэннон, начала растворяться и уходить в небытие. В конце концов, она же сказала, что все кончится хорошо, правда? Вот на этом и нужно заострить внимание.

 Вернувшийся Кейн обнял меня за плечи. Несколько минут мы стояли молча, потом он нарушил тишину.

 - Знаешь, что говорили своим невестам в первую брачную ночь древние гэлльцы?

 - Нет.

 - «Я и мое тело боготворим тебя».

 Я резко повернулась к нему.

 - Скажи мне это, Кейн.

 - Я и мое тело боготворим тебя, - охрипшим от страсти голосом повторил он.

 Вжикнула молния на моем платье, легкая ткань с шорохом упала к нашим ногам. Туда же последовало и белье. Я забросила руки на шею своего мужа, встречая его губы и с восторгом ощущая, как меня обнимают сильные мужские руки.

 Все было как всегда. За прошедшие годы мы пережили сотни таких ночей. И все было, как в первый раз. Его жаркое дыхание на моей коже, его руки, сжимающие мое тело, мои ногти, впивающиеся в его спину, мои стоны и закушенный угол подушки, чтобы приглушить вскрики, когда он врезался в меня – все это было для нас впервые. Мы стали мужем и женой и теперь официально принадлежали друг другу.

 Засыпая, я продолжала слышать слова, произнесенные хриплым шепотом:

 - Я и мое тело боготворим тебя…

 - Мя-а-а-а-ау!

 Гортанный кошачий вопль ударил по барабанным перепонкам, вырвав меня из сладкого сна. Рядом послышалось сонное нецензурное бормотание Кейна, заглушенное отчаянным вороньим карканьем.

 - Да что там такое? – Кейн откинул покрывало и подошел к окну. – Вот черт, - опять выругался он, возвращаясь обратно.

 - Что? – заинтересовалась я.

 - Здоровенный рыжий котяра нашел где-то рыбью голову, если не ошибаюсь, а две вороны пытаются ее украсть. Одна отвлекает, а вторая выжидает, но пока у них ничего не получается.

 Спать под какофонию из кошачьих воплей и вороньего ора было невозможно. Я неохотно разлепила глаза и взглянула на часы, висевшие на стене.

 - Ого! Уже восемь утра. Кейн, нам, наверное, пора вставать, - расстроенно протянула я. – В час дня самолет, а надо еще заехать в гостиницу за вещами…

 - Мы никуда не летим. – Кейн привлек меня к себе.

 - Почему?

 - Потому что я договорился. Нам с тобой на работу в четверг. Если у нас и не будет полноценного медового месяца, то проведем в Ирландии хотя бы три дня. Думаю, ты не возражаешь? – он вопросительно поднял бровь.

 - Нет, конечно! – обрадовано выдохнула я.

 Три дня с Кейном в Ирландии – это то, о чем я мечтала.

 - Никогда не сомневался в этом, - усмехнулся Кейн, целуя меня. – Хочешь остаться в этой гостинице или переедем в Дублин, в твой номер?

 Я задумалась. Кошачье-вороний концерт, несомненно, не стал отличным началом утра, но здесь прошла одна из лучших ночей моей жизни. Номер в Дублине был безликим и стандартным, живя в нем, трудно было понять, в какой стране ты находишься. А в этой гостинице стоило только выглянуть из окна, чтобы насладиться ирландским пейзажем.

 - Здесь, - сообщила я. – Только вещи надо бы все-таки забрать. Видишь ли, я собиралась на банкет и не взяла с собой смены одежды.

 - Заберем, - пообещал Кейн, совершенно не терзаемый угрызениями совести. – А теперь…

 Он притянул меня к себе с совершенно определенными намерениями, опуская руку на мое правое бедро и слегка сжимая его. Наши губы уже готовились встретиться, в животе затрепыхалось предвкушение предстоящего, но…

 Оглушительный кошачий мяв, к которому на этот раз присоединились пронзительные вопли женщины, очевидно, вышедшей разобраться в происходящем, полностью нарушил наши планы. Кейн вздрогнул и пробормотал:

 - Так и импотентом недолго остаться.

 - Думаю, тебе это не грозит, - утешила я его. – Мы проверим это ночью, если не возражаешь. А раз сейчас все равно нет возможности, предлагаю поехать все-таки в Дублин, забрать мои вещи и погулять по городу. Я всю неделю мечтала об этом. Да и Рику неплохо бы сообщить, что я не улетаю сегодня. Или он уже в курсе твоих планов?

 - Он знает, - сообщил Кейн, нехотя откидывая простыню. – Я его предупредил. В том числе и о том, что вместо бизнес-класса он летит сегодня чартерным рейсом вместе с Эстер. Я попросил его проводить ее.

 - Да, Эстер… - Я тоже вылезла из постели и подобрала с пола трусики. – Я так и не успела спросить тебя, почему она? Мне казалось, Кэтрин будет рада стать нашим свидетелем…

 - У Кэтрин ребенок, - невозмутимо откликнулся мой муж. – И я не стал напрягать ее. А Эстер ты сама хотела пригласить на свадьбу, если не ошибаюсь. Поэтому выбор пал на нее. А ты возражаешь?

 - Нет, - улыбнулась я, подходя к нему и поворачиваясь спиной. – Застегни молнию, пожалуйста. Я очень рада, что она побывала здесь. Для нее это было целое приключение, наверное. Ей так одиноко, Кейн… Она никогда не рассказывает этого, но я вижу. А когда они улетают? – внезапно спохватилась я. – Мне бы хотелось до отлета извиниться. Боюсь, вчера, когда Эстер рассказала мне о том, куда меня привезли, я была с ней не очень вежлива…

 - Могу себе представить, - хмыкнул Кейн. – Хочешь извиниться – пойдем, она живет в номере на первом этаже, и, наверное, уже встала. – Муж покосился на окно. Кошачий мяв за ним трансформировался в гневные приглушенные рыки. Вороны продолжали возмущенно препираться. - Но я думаю, Эстер на тебя не обижается. Скорее уж на меня, - усмехнулся он.

 Мы постучали в дверь этажом ниже. Ее открыли практически мгновенно, словно только и ждали этого. Эстер, полностью одетая, смущенно улыбнулась.

 - Кейн… Эрика… Я как раз раздумывала, удобно ли будет повидать вас перед отъездом, но не решалась будить.

 - Нас и так разбудили, - пробурчал Кейн, бросив выразительный взгляд на окно. – Эстер, можно, мы зайдем на пару минут?

 - Конечно, - заволновалась женщина, поспешно отступая в сторону и пропуская нас вперед. – Проходите, пожалуйста.

 Кейн, привычно обняв меня за плечи, провел в комнату, точно такую же, как у нас. Я не стала тянуть время.