Диана Килина - #Сталкер

Год за годом, двадцать четыре на семь,

есть двое — ты и твоя тень.

Но знаешь, в каждой секунде дня —

тень, что идет за тобой

это — я.

Вот ты шагаешь по майской Москве.

Я /большей частью/ невидимый в темноте,

защищаю тебя от демонов и злых людей

Возвращайся домой скорее, моя Лорелей.

Мир закован в призрачный лунный лёд

и по улицам тихо крадется ночь.

Ты, как миссис Офелия Тодд,

ищешь кратчайший путь

И

исчезаешь

прочь.

Мягким светом мерцает синий экран,

в хрупкой кружке дымится горячий чай.

Я — та пыль, что спрятана по углам.

Не смотри на меня

Не замечай.

Я иду за тобой след в след. Охраняю сон.

Я сижу у кровати, закутанной в тишину,

что растает под первый трамвайный звон

под будильника трель, объявляющего войну.

Знаешь, я — это снег и горячий песок

На стене дрожащий причудливый свет.

Я за твоей спиной. И я — у твоих ног.

Я — это ты.

А впрочем,

меня

нет.

Я храню тебя от боли слепой любви,

от мужчин, чьи чувства к тебе пусты.

Закрываю рты, посмевшие говорить

о тебе плохое

Лелею твои цветы.

И пусть мир вокруг неправилен и жесток,

пусть тебя порой кусают его шипы

я иду за тобой след в след, не жалея ног.

Так иди вперед

Никогда не сходи с тропы.

Будь бесстрашной, двадцать четыре на семь. И пусть тьма впереди

пусть зубы оскалил зверь.

Знай, что в каждой секунде дня,

я стою за твоей спиной,

я охраняю тебя

Джио Россо (Виктор Тищенко)

Шелест шин по асфальту ворвался в приоткрытое на ночь окно, и разбудил меня дребезжащей под колёсами галькой. Я откинулась на спину и сладко потянулась, радуясь тонким полоскам солнечных лучей, проникающих по краям опущенных затемняющих руло на окнах.

Мой сонный взгляд уткнулся в календарь, висящий на стене у письменного стола и число пятнадцать, обведённое жирным красным маркером. Потом я стрельнула глазами на громко тикающие часы и радостно подпрыгнула с кровати.

Сегодня четверг пятнадцатого, десять утра, моя посылка должна уже лежать в почтовом ящике.

Не удосужившись одеться, я накинула короткий шёлковый халатик с фиолетовыми тюльпанами и выскочила на площадку, босиком спустившись с пятого этажа. Мой почтовый ящик не закрывается, точнее — я потеряла ключ где–то полгода назад, и теперь просто прикрываю дверцу. Вряд ли об этом кто–то знает, а даже если и знает — с соседями повезло, в чужих письмах не копаются.

Подцепив крючок простенького замка, я открыла дверцу и тихо пропищала от радости. Тонкий конверт из картона лежал там, в ящике, я не ошиблась. Разорвав бумагу, я нетерпеливо достала содержимое и радостно выдохнула.

Ура, ура, ура!

Как же я ждала этот конверт и посылку. Крошечные бусины из лунного камня переливались на ладони. Мне несказанно повезло — ручная работа и обошлось недорого — всего–то тридцать евро или около того. Сегодня наконец–то начну делать новые браслеты.

Довольная, я скинула бусины обратно в конверт, положила его в карман халатика и вприпрыжку побежала обратно, на пятый этаж в свою квартиру. У двери я ещё раз широко улыбнулась и тихо пикнула.

Улыбка тотчас же сползла с моего лица, когда я уставилась на круглую ручку.

— Вот блин, — выдохнула я.

Дверь захлопнулась, а ключи были в квартире.

Я осталась на площадке в одних кружевных трусиках, и тонком халатике с фиолетовыми тюльпанами.

Лишний раз я убедилась, что с соседями мне повезло. Старушка тётя Маша любезно дала мне позвонить в Lukuabi — служба по открыванию замков — и напоила чаем. Мастер обещал прибыть через полчаса, поэтому я куковала на кухне и слушала старые байки из советских времён, изредка оставляя комментарии о том, что помню сама.

— А мужики, — Марфа Васильевна прожевала золотыми зубами помадную конфету и сморщилась, — Какие мужики раньше были. Ухаживали, обхаживали, цветы–мармелад–лимонад. А теперь что?

— Да–да. Мужик нынче обмельчал, — поддакнула я.

— Тебе ли не знать, деточка. Твой вон, — она махнула морщинистой рукой, — Сколько лет вместе, и верная, и дом содержишь, и работаешь, как пчёлка. А всё туда же.

Я неопределённо пожала плечами, не желая развивать эту тему дальше, и отпила глоток бергамотового чая из фарфоровой чашки.

Конечно, Марфа Васильевна права, но… Так бывает. Ну изменил мне муж, нашёл другую. Не смертельно. Конечно, за восемь месяцев к статусу свободной женщины я так и не привыкла — всё–таки с пятнадцати лет вместе были, не разлей вода. И всё же, жизнь продолжается.

Даже, когда ты одинока.

Даже, когда тебе стукнуло тридцать.

Даже, когда у тебя нет детей, а муж сбежал к молодой шлюшке, которая принесла ему приплод.

Даже, когда жизнь рушится, она всё равно продолжается.

Пронзительный звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что я чуть не разбила чашку о блюдце. Переглянувшись с соседкой, я подскочила с места:

— Наверное мастер. Сидите, Марфа Васильевна, я сама. Спасибо за чай и за телефон, я ваша должница.

— Ты заходи, хоть изредка. Я старая, одна живу, а с тобой поговорить приятно, — прозвучало в спину.

Я открыла старенькую деревянную дверь, обитую кожей и удивлённо моргнула. Подняла глаза выше и уставилась на щетинистый подбородок. Ещё выше — удалось найти карие глаза, которые с любопытством изучали мою фигуру, которая в общем–то была, как на ладони. В халате–то, едва прикрывающем задницу.

— Мастера вызывали? — просипел низкий, грубый мужской голос.

— Ага, — только и смогла ответить я, — Вон там, — ткнув пальцем на свою входную дверь, я снова запрокинула голову и посмотрела на «мастера».

Ему бы стриптизёром работать, а не отвёрткой в замках ковыряться.

— Понял, — он медленно моргнул, уставившись цепкими глазами в моё лицо и развернулся спиной. Поставив чемоданчик, который держал в руке, на бетонный пол, он присел на корточки и принялся изучать мой замок, — Автоматика?

— Да, — выйдя на площадку ответила я, — Ключи дома остались, а я вот, — он обернулся через плечо и насмешливо посмотрел на меня, — Тут стою.

Мастер фыркнул, оглядев мой наряд внимательным взглядом. Неодобрительно качнул головой, выпрямился. И начал снимать кожаную куртку.

Я моргала, как дура, глядя как бицепсы, плечи, трицепсы и вся эта мужская прелесть, перекатывается под тканью тугой чёрной футболки, и судорожно сглотнула. Он протянул мне свою куртку и вздёрнул брови.

— Накиньте. На площадке прохладно, а тут полчаса возиться придётся.

Почему–то в его словах был скрытый подтекст, который я быстро поняла. Он сказал: «Накиньте», а я чётко услышала: «Прикройся, отвлекаешь». Взяв куртку в руки, я набросила её на плечи и запахнула полы халата посильнее, чтобы не давать простора для воображения.

Неловко–то как…

Мастер снова вернулся к замку, достал инструменты и начал работу. Я прислонилась спиной к стене возле двери соседки, и разглядывала его короткостриженый затылок, с колючими на взгляд тёмными волосками.

— Можете у соседки подождать, — пробормотал он, даже не взглянув в мою сторону.

— Вот ещё, — фыркнула я, — А вдруг вы вор. Сейчас откроете по–быстрому, вынесете полквартиры за полчаса, а потом ищи–свищи вас.

Громкий, заливистый смех раскатился по подъезду и эхом отразился от стен. Я вздрогнула и нахмурилась. Он, потряхивая плечами, продолжал посмеиваться и ковыряться в замке.

— Вы так боитесь, что украдут ваши вещи? — насмешливо спросил он.

— Ну… — промямлила я, не найдя достойного ответа.

— Я думаю, — перебил он задумчиво, — Что у женщины можно взять кое–что более ценное, чем технику или побрякушки.

Его голос стал приглушённым — почти шёпот, и таким томным, что я невольно сжала ноги и потёрла одной ступнёй голую лодыжку. По коже расползлись мурашки, крупные, как бусины, лежащие в кармане халата, от одного–единственного слова «взять».

— Что, например? — прохрипела я.

Он коротко усмехнулся и выпрямился, загородив своим телом почти весь дверной проём. Потом медленно повернул голову, прогулялся тёмными глазами вверх–вниз по мне, и с ленивой ухмылкой изрёк:

— Честь, например.

Я сглотнула, и прикрылась кожаной курткой, потому что в этот момент отчётливо почувствовала, что стою голая. В горле противно пересохло, пришлось сглотнуть ещё раз, и я приоткрыла рот, чтобы ответить, но он снова не дал мне сказать:

— Принимайте работу.

Щёлкнул замок, дверь моей квартиры приоткрылась. Мастер отошёл в сторону, и сделал пригласительный жест рукой. Я впрыгнула внутрь, игнорируя жар мужского тела, и заикаясь, выдавила из себя:

— Ско–ско–сколько я вам должна?

— Вашу честь, — насмешливо произнёс он.

Я уставилась на него и тряхнула головой, надеясь, что мне послышалось:

— Что вы сказали?

— Двадцать евро.

— Минуту, — сдавленно сказала я, направившись в спальню.

Сумочка висела на спинке стула, и я судорожно засунула в неё руку, вытаскивая кошелёк. Выхватив две десятки, я рывком оказалась в прихожей, где, подпирая косяк мощным плечом, стоял мастер.

— Держите, — слишком высоко произнёс мой голос, — Спасибо за оперативность.

— Некоторые вещи нужно делать быстро; некоторые долго и с чувством, смакуя на вкус, — снова скользнув по мне глазами, задумчиво произнёс он, — Всего доброго. Ключи так не оставляйте, — кивнув на связку, лежащую на комоде в прихожей, он развернулся, поднял с пола свой чемоданчик и скрылся вниз по лестнице.

Я стояла, взирая на открытую дверь ещё полчаса, наверное. До тех пор, пока не поняла, что сжимаю жёсткую чёрную кожу, пахнущую терпким ароматом мужских духов пальцами.

К вечеру я окончательно ушла в себя, и даже собрала несколько браслетов на упругую резинку. Лунные камни радужно переливались в электрическом свете. К ним я добавила три подвески со снежинками и кристаллами из хрусталя — готовила зимнюю коллекцию к декабрю.

По образованию я — дизайнер интерьеров, но несколько лет назад увлеклась изготовлением браслетов. Пробовала всякие — и плетение бисером, плетение из нитей, но больше всего полюбилось собирать бусины. Не могу сказать, что бизнес позволял держаться на плаву (основным моим доходом были проекты заказчикам), но сезонно можно было неплохо заработать. Обычно к восьмому марта, Рождеству и Новому году. Сейчас на дворе середина сентября — бабье лето, но готовиться надо заранее.

На улице стемнело, и глаза стали уставать, поэтому я отложила браслеты в деревянную коробку, и потянулась на стуле. Шею начало покалывать от долгого сидения в скрюченной позе. Решив на сегодня закончить, я побрела в ванную, чтобы принять душ и готовиться ко сну.