– Наконец-то я вернулась домой.

Но облака уплывали вдаль без нее, а яркие цвета тускнели, сменяясь фиолетовыми и серыми оттенками наступающей ночи. Далеко внизу, под нею, потемнело озеро. По каменным склонам утесов хлестал дождь.

Маргерита глубоко вздохнула и утерла мокрое лицо рукавом своей ночной сорочки. Отвернувшись, она села на пол и закрыла лицо руками. Отсюда не сбежишь. Если только у нее не вырастут крылья, чтобы улететь.

«Если я сумею отрезать косу, – подумала Маргерита, – может быть, мне удастся привязать ее к крюку и спуститься по ней вниз, как сделала колдунья».

Но у нее не было ни ножа, ни ножниц, ни даже ничего стеклянного, что можно было бы разбить, а потом острым осколком перепилить волосы.

«Может быть, если я привяжу один конец косы к крюку, то сумею спуститься по ней вниз, и волосы останутся у меня на голове, – подумала она. – А как только окажусь на земле, то уж как-нибудь сумею отрезать их». Она подумала о кустах внизу и представила, как перерезает себе волосы их острыми шипами. Наверняка это можно сделать. Маргерита пыталась не думать о головокружительном спуске или о том, что с нею будет, если она сорвется и упадет. «Если колдунья смогла спуститься, то смогу и я», – решила Маргерита.

Тогда она взяла кончик косы, несколько раз обмотала его вокруг крюка и завязала на узел. Но всякий раз, стоило ей потянуть за него, скользкая масса волос разматывалась и падала на пол. У нее ничего не получалось. Раз за разом волосы развязывались.

Маргерита пришла в отчаяние. Свернувшись клубочком, она повалилась лицом вниз на свою косу и заплакала. Когда долгое время спустя она проснулась, уже стемнело. Она испуганно выпрямилась. Ей вдруг показалось, что ее похоронили заживо в склепе ее снов. Но потом она увидела арку окна, залитую светом звезд. В темноте она на ощупь добралась до кровати и забралась в ее мягкое нутро. Вскоре она вновь заснула.

На другое утро, проснувшись, Маргерита села на постели и безо всякой надежды огляделась по сторонам. Руки и ноги ее словно были скованы невидимыми кандалами. И только позыв сходить в уборную придал ей сил встать с постели и пересечь крошечную комнату. Три шага до отхожего места. Десять шагов до очага, чтобы поворошить угли и разбудить ленивый огонек. Шесть шагов до кладовой, чтобы найти что-нибудь поесть.

На углу буфета висела связка сушеной трески, палка салями и небольшой окорок – свиная нога с копытом. На верхней полке выстроились деревянные коробочки со специями: солью, перцем, имбирем, шафраном и прочими приправами, которых Маргерита даже не знала. Рядом стояла деревянная миска с крышкой, в которой оказались сушеные фрукты и орехи. На нижней полке были сложены мешочки с луком, репой, капустой, свеклой, пастернаком, сушеным горохом и бобами, а также вялой пурпурной морковью. На полке над ними виднелись мешки с рисом, мукой, дрожжами и манной крупой, таз с яблоками, бочонок меда и большой керамический кувшин оливок в масле.

Почему-то при виде такого изобилия Маргерита ощутила себя еще более несчастной. Она помогала на кухне Пиета с семилетнего возраста, но именно лишь помогала поварихе, так что мысль о том, чтобы приготовить еду самой, имея в своем распоряжении лишь скудный кухонный инвентарь, привела ее в смятение. К тому же у нее не было даже ножа. Как прикажете без него резать окорок или чистить репу?

Она съела яблоко, пригоршню сушеных фруктов и орехов, а потом вздохнула и принялась смешивать муку с солью, дрожжами и водой, чтобы приготовить тесто. Поджарила она его на сковородке с ручкой. Запах свежеиспеченного хлеба вернул ей самообладание. Умывшись, она постаралась привести в порядок волосы. Поев плоского хлеба с медом и прибравшись, девочка обнаружила, что заняться ей совершенно нечем, и вновь принялась строить планы побега.

Она попробовала привязать конец косы к крюку лентами, уравновесить косу железной кастрюлей, привязать ее к табурету. Но узел неизменно развязывался, а волосы запутывались все больше и больше, что изрядно напугало ее. Вооружившись гребнем, который оставила ей La Strega, она принялась расчесывать их, но вскоре у нее так сильно заныли руки, что это занятие пришлось прервать. Маргерита попыталась запихнуть их под сеточку, но волос почему-то вдруг оказалось намного больше, чем раньше, и сеточка лишь безнадежно запуталась в них. «Почему я не могу завязать свои волосы на узел, как ни пытаюсь, а они ужасно запутываются сами по себе?» – подумала она, предпринимая попытки освободить сеточку. В конце концов она попросту выдрала ее с корнем и заплела волосы в косу вместе со всеми узлами. Теперь ей ничего не оставалось, кроме как мерить комнату шагами, волоча за собой косу по полу, сжимая и разжимая кулаки.

«А что, если с колдуньей что-нибудь случится? – подумала она. – Что, если она заболеет и умрет? Ведь никто не знает, где я. И мне только и останется, что умереть с голоду».

Маргерита повалилась на кровать, охваченная ужасом.

«Но колдунья просто обязана была подумать о такой возможности. Она наверняка оставила какое-нибудь письмо», – размышляла девочка. А потом Маргерита вспомнила о гиганте. Он знает. Ведь это он принес ее сюда. И уж он-то не бросит ее здесь умирать. Это точно.

«Но что ей от меня нужно? Зачем я здесь? Что за колдовство она творила вчера ночью? Или ей требуется моя кровь?» – подумала Маргерита. В памяти у нее всплыли рассказы о вампирах, сосущих кровь, и девочка похолодела. Она опустила глаза на тонкую красную царапину на запястье. Она припухла и немного саднила, но уже заживала.

Маргериту охватила такая паника, что она более не могла оставаться без движения. Она в который уже раз подбежала к окну и принялась звать на помощь. А потом опять заметалась по комнате, ища щель в каменной стене, веревку или нож. И вновь разрыдалась. В конце концов у нее больше не осталось слез. В немом оцепенении она упала на кровать, ища спасения от ужасов настоящего и неуверенности в будущем в грезах о прошлом.

Луч света, падавший сквозь полуоторванный ставень, побледнел и угас. Вскоре наступит темнота. А Маргерите снова захотелось есть. Она встала, окинула взглядом свою кладовку, глубоко вздохнула и стала готовить себе непритязательный ужин.

Сушеную селедку следовало замочить на ночь в воде, прежде чем ее можно будет сварить или поджарить, поэтому она налила в миску немного воды и поставила ее на стол, после чего замесила дрожжевое тесто, чтобы оно поднялось. Затем Маргерита налила в кастрюлю воды и опустила туда овощи, добавив к ним щепотку соли, и с вожделением уставилась на окорок. Шкурка была аккуратно надрезана снизу, поэтому она без особых усилий отодрала ее, и под нею обнаружилась темно-красная мякоть. Подумав немного, она впилась в мясо зубами, поскольку ничего иного ей не оставалось, ощутив во рту взрыв бесподобного вкуса. Она была так голодна, что оторвала зубами несколько кусков и жадно проглотила их, и только после этого, уже спокойнее, отщипнула несколько полосок ветчины и выплюнула их в суп. Затем она вернула на место шкурку, бережно разгладив ее, словно прося прощения – она вдруг испугалась того, что съела так много вяленого мяса за один раз.

«Еду нужно растянуть на месяц…» – подумала Маргерита. Она с некоторым испугом вновь окинула полки внимательным взглядом, и то, что совсем еще недавно представлялось ей изобилием, вдруг показалось ничтожно малыми запасами.

Ее угнетала тишина и молчание маленькой комнаты. Она успела привыкнуть к негромкому гулу голосов, едва слышному пению или звучанию музыкальных инструментов, бесконечному звону церковных колоколов, скрипу стульев, шуршанию подошв о камень, шороху одежды, сопению и вскрикам девочек в общей спальне. А здесь, высоко в башне, единственным звуком, нарушавшим тишину, был свист ветра да редкий пронзительный крик ястреба.

Поэтому Маргерита сначала замурлыкала себе под нос, а потом и запела. Звук собственного голоса немного успокоил ее, а запах супа и свежего хлеба вселил в нее еще бóльшую уверенность. Она съела ужин при свете очага, вымыла кастрюли и тарелки, а потом свернулась клубочком на кровати, ища утешения в своих любимых грезах. Вот завтра распахнется дверь, и в комнату вбегут родители, радостно крича:

– Маргерита, родная, наконец-то мы тебя нашли!

И они втроем обнимутся, плача. После чего отец посадит ее на плечи и они с ликованием покинут опостылевшую комнату.

Вот только двери здесь не было. Ни двери, ни лестницы.

«А ведь лестница должна быть обязательно, – вдруг подумала она. Гигант и La Strega просто не могли втащить сюда кровать, стол, стулья, шкаф, ванну и все остальное через окно. – Надо посмотреть под ковром», – решила Маргерита.

Она села на постели и уставилась на пол, покрытый изумительным ковром ручной работы. В то же мгновение ей захотелось немедленно спрыгнуть с кровати и начать двигать мебель, но было уже темно и холодно, и она устала. «Завтра», – сказала она себе. Маргерита вновь легла, укрылась покрывалом и, напевая себе колыбельную, заснула.

На следующее утро она с радостным нетерпением соскочила с кровати. Первым делом она сняла портрет колдуньи и развернула его лицом к стене. Колдунья, казалось, следит за ней, и это нервировало девочку. Затем она начала двигать стол, стулья и ванну. На это ушло много времени и еще больше сил, поскольку мебель была тяжелой, ей исполнилось всего двенадцать лет, да к тому же помочь ей было некому, но в конце концов вся обстановка была сдвинута к дальней стене комнаты. Маргерита скатала ковер и присела на корточки.

В плиты пола был врезан люк.

Он был каменным и в длину достигал четырех шагов.

Ручка отсутствовала напрочь.

Маргерите потребовалось одиннадцать дней, чтобы приподнять его с помощью кочерги и железных крюков.

Поначалу ее подгоняло нетерпение. Используя небольшую кастрюлю с длинной ручкой в качестве молотка, она стала колотить ею по ручке кочерги, скалывая камень вокруг люка в полу. Руки и плечи у нее вскоре заболели, поясницу заломило, но она продолжала трудиться, пока не обессилела совершенно, и тогда решила сделать небольшой перерыв, чтобы перекусить и отдохнуть. К тому же ей сильно мешала спутанная грива волос, которые выбивались из-под сеточки в самый неподходящий момент и так и норовили попасть под руку.

Однако же работа оказалась исключительно тяжелой, а усилия ее приносили столь незначительный результат, что в конце концов она пала духом. Однажды она не нашла в себе сил подняться с постели и так и пролежала весь день, глядя на каменную плиту, окруженную со всех сторон отбитым камнем. Она более не могла выносить тишину и одиночество. Маргерита свернулась клубочком, глядя на узкую полоску света, проникавшую сквозь разбитый ставень, машинально накручивая на палец прядь волос и то и дело уносясь мыслями в прошлое. Она негромко напевала себе под нос:

– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок… – Из-под припухших век вновь побежали слезы, и она зарылась лицом в подушку, от всего сердца желая, чтобы кто-нибудь пришел и спас ее.

Но никто не пришел.

В ту ночь Маргерита встала на стул и стала высматривать в щелочку луну. Колдунья пообещала вернуться к следующему полнолунию. Сейчас луна убывала, превращаясь в тоненький серпик. Но скоро она начнет прибывать снова.

От страха у нее перехватило дыхание. Она едва не упала со стула, и тот опрокинулся. Подбежав к люку в полу, девочка вновь схватила свои инструменты. Она долбила и долбила камень, работая практически вслепую, на ощупь, поскольку в ее маленькой комнате властвовали тени. Остановилась она только тогда, когда руки у нее свело судорогой от боли, а из ранок на сбитых пальцах выступила кровь.

Утром Маргерита вновь принялась за работу. Она обнаружила, что, держа кончик кочерги под определенным углом, можно отбивать бóльшие куски камня. К вечеру ей удалось пробить такую канавку, что она сумела приподнять каменную плиту люка на несколько дюймов, но та оказалась слишком тяжелой и, рухнув на прежнее место, едва не отдавила ей руку. Девочка вновь приподняла ее и закрепила в таком положении, просунув в щель железную кастрюлю с длинной ручкой.

В лицо ей ударило зловоние, да такое, что ее едва не стошнило, и она поспешно отодвинулась в сторону, с содроганием глядя на черную щель.

На мгновение она дрогнула и заколебалась. Поднять плиту выше она не осмеливалась. В памяти у нее ожили детские страхи и услышанные истории о вампирах и гоблинах; она подумала о крысах, пауках и змеях. Стемнело. Мысль о том, чтобы исследовать подземелья башни ночью, повергла Маргериту в трепет, хотя внизу наверняка будет царить кромешная тьма, даже если снаружи будет белый день. Но и заснуть с открытой черной щелью, глядящей на нее, девочка тоже бы не смогла. Спустя некоторое время, она выдернула кастрюлю, и плита легла на прежнее место.