«Если я намерена влюбить в себя мужчину, то это вполне может быть тот, кто мне нравится», – подумала я.

Но сначала я должна была заполучить прядь его волос или обрезки ногтей.

Обратиться с подобной просьбой к кому-либо из слуг я не посмела, поскольку не могла допустить, чтобы меня хотя бы заподозрили в колдовстве. Ведьм сжигали на костре, и тогда меня не спасет даже мое благородное происхождение. Не прошло еще и двух лет с той поры, как пыткам подверглась маркиза де Бренвилье, которую затем обезглавили, тело сожгли на костре, а прах развеяли по ветру. Ее обвинили в том, что она отравила отца и двух братьев, дабы завладеть наследством, а также еще нескольких человек, которые имели несчастье встать у нее на пути.

Смерть маркизы вызвала нешуточное беспокойство при дворе. Ее друзей и знакомых подвергли унизительным допросам, а один из наиболее влиятельных королевских финансистов, советник по имени Пеннотье, даже предстал перед судом. Правда, в июле 1667 года его оправдали, но более никто не желал сидеть с ним за одним столом.

Вдобавок всего несколько месяцев назад была арестована известная парижская предсказательница, которую обвинили в колдовстве и убийствах. Отлично понимая, что ей грозят пытки и казнь, она попыталась отсрочить собственный приговор тем, что заявила, будто сам король подвергается опасности, и что против него составился заговор с целью отравления. Его Величество спешно назначил специального слугу, который отныне пробовал его еду и питье, на что уходило столько времени, что суп ему подавали уже остывшим. Зато холодный суп моментально стал последним писком моды.

При дворе только и говорили, что о ядах, измене, ворожеях и сатанинских обрядах. Ходили слухи о том, что прямо на улицах Парижа пропадают дети, с кровью которых принимают ванну некоторые знатные дамы. Королевская полиция арестовала преступную группу в составе нескольких алхимиков, колдуний, предсказательниц и предполагаемых отравительниц, которые, как говорили, организовали весьма прибыльный бизнес по продаже «порошков для наследников», с помощью которых все желающие могли вступить в права наследования намного раньше положенного срока. Пребывая в постоянном страхе за свою жизнь, королевский дегустатор нанял для этой цели собственного слугу, а тот – своего, поэтому отныне каждое блюдо перед тем, как попасть на стол к королю, проходило через целую цепочку дегустаторов, так что Его величеству доставались лишь жалкие крохи. Придворные наперебой обзаводились маленькими собачками, чтобы кормить их из собственных тарелок и, таким образом, убедиться, что еда не отравлена.

Учитывая то, что двор превратился в кипящий котел подозрений, было бы крайне неразумно привлекать к себе внимание просьбой принести прядь волос, обрезки ногтей или пузырек с кровью. Действовать следовало исподволь и намного аккуратнее.

К следующей встрече с маркизом я готовилась с особым тщанием. Я надела свое самое любимое платье с лифом, искусно подбитым ватой, который создавал, по крайней мере, иллюзию большого бюста. Я выбрала туфельки на низком каблуке, чтобы не возвышаться над ним (следует признать, он оказался довольно-таки низкорослым), и приказала Нанетте завить мне волосы горячими щипцами, пока они не превратились в копну мелких кудряшек, танцующих и подпрыгивающих при каждом шаге. Макияж я наносила весьма тщательно, выбрав мушку в форме скачущей галопом лошади в качестве тонкого намека на нашу предыдущую встречу. И только после этого я отправилась в игральные залы, чувствуя, как от возбуждения в животе у меня порхают бабочки.

Комнаты были переполнены. Мужчины, все как один, были в тяжелых завитых париках и длинных парчовых камзолах, а женщины уложили волосы каскадом длинных ниспадающих локонов а-ля Атенаис. В зале было душно, в воздухе повис дым от свечей, и слуги разносили подносы с серебряными кубками с шампанским.

Маркиз де Несль сидел за столом для игры в бассет[149]. Шейный платок его смялся, а парик сбился на сторону. Когда я подошла ближе, он сорвал его с головы и швырнул на пол с криком:

– Mille diables![150] Сегодня вечером фортуна отвернулась от меня.

– Быть может, новый игрок принесет вам удачу, – сказала я, садясь напротив него.

Лицо маркиза просветлело – он узнал меня, – но я проигнорировала его и сладко улыбнулась герцогу Орлеанскому, который развалился боком в своем кресле, так что полы его серебристо-розового камзола едва не касались пола. Он вопросительно приподнял бровь и небрежно произнес:

– А, маленькая мадемуазель из Гаскони… Та самая, которая любит совать нос в темные углы.

– Мы собрались здесь поболтать или будем играть? – пожелала узнать я.

– Хорошо сказано, – вскричал маркиз де Несль, водружая парик обратно на голову. – Сдавайте, монсеньор.

Я сосредоточилась на игре. Поначалу я играла очень осторожно, присматриваясь к другим игрокам и запоминая сброшенные карты. Долгие и унылые карточные вечера, проведенные в обществе королевы и ее фрейлин, научили меня запоминать объявленные карты, так что я могла вычислить, какие карты еще оставались в колоде, чтобы правильно сделать ставки. Кроме того, оказалось, что маркиз совершенно не умеет владеть собой, поскольку по лицу можно было прочесть любую мысль, пришедшую ему в голову. Герцог Орлеанский был далеко не так прост, но и у него я подметила кое-какие жесты и гримасы, по которым можно было догадаться о том, какие карты у него на руках.

Выиграв немного денег, я начала играть более раскованно. Я поставила небольшую стопку монет на даму червей, заявив:

– Вот моя карта.

– Эта женщина мне по сердцу[151], – подхватил маркиз и придвинул свою изрядно уменьшившуюся горку к моей. – Пан или пропал, верно?

И вновь я выиграла и опять оставила все деньги на столе. Вокруг нас возникло некоторое шевеление, и несколько человек подошли поближе, чтобы посмотреть.

– Смелая игра, мадемуазель, – с восхищением заметил маркиз.

– Благодарю вас, месье, вы очень любезны. Должно быть, так действует на меня ваше общество.

Игра продолжалась. Я играла небрежно, словно не придавала особого значения тому, что на кону стоит огромная сумма. Герцог Орлеанский прищурился и неприязненно посмотрел на меня:

– Вы уверены, мадемуазель?

– Разумеется, монсеньор. Я не делаю ничего, в чем не уверена.

– Женщина с характером, – кисло заметил он.

Я одарила его самой сладкой из своих улыбок.

– Вы так хорошо меня знаете, монсеньор, – после чего повернулась к маркизу. – Это он так переиначивает мою фамилию, потому что меня зовут Шарлотта-Роза де Комон де ля Форс.

– Я помню, – был ответ.

Я склонила голову к плечу и принялась задумчиво постукивать пальцем по щеке, напустив на себя озадаченный вид. Но потом я позволила своему челу проясниться.

– Да, конечно. Мужчина на прекрасной чалой кобыле и с фляжкой арманьяка.

– Польщен, что вы запомнили мою лошадь, – делая вид, что уязвлен, шутливо заметил он.

– Я запомнила вас как человека с безупречным вкусом, – с улыбкой откликнулась я.

Герцог сбросил очередную карту, и я опять выиграла. Несмотря на все свое самообладание, я чувствовала, как по спине у меня течет пот, собираясь под мышками, а в ушах пульсирует кровь. Дрожащей рукой я пододвинула на середину стола еще одну кучку монет. И вновь толпа зашевелилась и стала перешептываться, и к нашему столику подошли еще несколько человек.

– Вы очень уверены в себе, мадемуазель, – процедил сквозь зубы герцог Орлеанский.

– Мне кажется, сегодня у меня счастливый вечер, – ответила я и подмигнула маркизу, который улыбнулся в ответ и отсалютовал мне своим кубком.

– Mordieu, здесь уже тридцать луидоров! – воскликнул маркиз. – Монсеньор, она сорвет ваш банк!

– Очень сомневаюсь, – медленно растягивая слова, прошипел герцог.

Расправив кружева на манжетах, он приготовился вытянуть из колоды очередную карту. Собравшиеся затаили дыхание и подались вперед, а потом вдруг разразились аплодисментами, когда я снова выиграла. Герцог Орлеанский попытался напустить на себя беззаботный вид и небрежно пододвинул ко мне сверкающую груду монет. Их было так много, что мне пришлось связать узлы из полудюжины носовых платков и отдать их слугам, чтобы они сложили их в мой железный ящик. Маркиз де Несль помогал мне, а герцог лишь пожал своими узкими плечами и удалился фланирующей походкой.

– Что же, вы прервали его полосу везения. Какая игра! А вы были невозмутимы и холодны как лед. На вашем лице не дрогнул ни один мускул.

– Зато в душе я вся дрожала. Вот, потрогайте мой пульс. Чувствуете, как он частит? – Я протянула ему руку запястьем вверх, и маркиз осторожно прикоснулся к нему большим и указательным пальцами.

– И правда. Ни за что бы не подумал.

Я наклонилась к нему.

– А сердце билось так сильно, что я испугалась, как бы оно не выскочило у меня из груди.

Он оценивающим взором окинул мое декольте.

– Да уж, хотел бы я научиться сохранять такое хладнокровие за игрой. А то я все время чертыхаюсь и кричу, и когда-нибудь меня непременно выгонят из-за стола.

– Быть может, если мы сыграем с вами вдвоем, – предложила я, – то сможем поучиться чему-нибудь полезному друг у друга.

От удивления брови у него взлетели на лоб.

– И во что бы вы хотели сыграть?

– Например, в пикет. – Оглянувшись, я послала ему улыбку. – Но игра должна быть интересной, верно? Какую ставку вы предпочитаете?

– Как насчет поцелуя? – предложил маркиз, бросаясь за мною следом.

– Давайте не будем спешить, – укорила я его. – Как насчет пряди волос?

* * *

– Черная земля с могилы, яд жабы, растертый в порошок корень мандрагоры и сушеные яички оленя, – сказала ведьма Ля Вуазен, перемешивая отвратительно выглядевшую смесь в черной мраморной ступке. – Вы принесли свои месячные?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и протянула ведьме маленький стеклянный флакончик, в который собрала немного своей липкой менструальной крови.

– Этого мало, – заявила ворожея, поднося склянку к пламени свечи. – Придется разбавить ее кровью голубки.

Я смотрела, сдерживая тошноту, как она вылила мою кровь в кашицу и добавила туда несколько капель из миски, в которой в луже крови плавал бесформенный комочек мяса. Рядом со мной сидела Атенаис, прикрыв лицо вуалью и закутавшись в тяжелую темную накидку. Я тоже была в накидке и под вуалью, через которую почти ничего не видела. В павильоне царил полумрак, разгоняемый лишь отблесками сотен свечей на полу и на столе. В их неверном свете широкоскулое лицо Ля Вуазен обрело таинственное, почти демоническое выражение. На ней была длинная мантия пурпурного бархата, расшитая золотой нитью, которая сверкала при каждом ее движении. За стенами летнего домика шелестели темные листья, внося свою лепту в атмосферу страха и тревожного ожидания.

Ля Вуазен взяла прядь волос маркиза и сожгла ее в пламени свечи, после чего смахнула пепел в ступку, добавив к нему еще несколько капель крови. В воздухе повис отвратительный запах паленых волос, отчего меня опять затошнило.

Ля Вуазен обмакнула перо в смесь в ступке и с помощью линейки и восковой печати аккуратно нарисовала пентаграмму в круге на клочке пергамента. Затем она покрыла ее таинственными символами. При этом она то и дело прикладывалась к квадратной бутылке, вздыхая и вытирая рот тыльной стороной ладони, прежде чем вновь взяться за перо и возобновить свои труды.

Из маленького кувшинчика ведьма извлекла нечто, весьма напоминающее лягушачью лапку, а потом выудила и плавающий в миске кусочек.

– Что это? – спросила я, невольно отодвигаясь подальше. Запах был ужасающим.

– Сердце голубки. – Она ловко завернула все ингредиенты в крылышко летучей мыши и перевязала суровой ниткой. – Для любовных заговоров нет ничего лучше. – Она обернула отвратительную смесь пергаментом и запечатала его воском черной свечи. – Положите это в какой-нибудь красивый мешочек, отдайте ему и скажите, чтобы он все время носил его при себе.

Я держала узелок на вытянутой руке, морща нос.

– Но от него воняет.

– Через день или два запах выветрится. Набейте мешочек ароматическими травами и лепестками цветов, если хотите. Для любовного приворота отлично подходят лепестки жасмина, бузины и роз.

– Но как я объясню, почему он должен носить его на себе, не снимая?

– Скажите ему, что он навеет ему сладкие сны или защитит от яда, – предложила Атенаис.

Я опустила узелок в свою большую сумочку из декоративной ткани ручной набивки и затянула завязки. «Такой запах никогда не выветрится, – подумала я. – Придется теперь выбросить сумочку на помойку».

После того как я уплатила Ля Вуазен требуемую сумму, она попробовала на зуб каждую монету, прежде чем спрятать их во внутреннем кармане.

– Заклинание не подведет. Вам нужно позаботиться, чтобы он носил мешочек, не снимая.