Кейт Форсит - Старая сказка

– Значит… ты любишь охотиться? – спросила она, пытаясь оттянуть момент, когда он встанет и скажет, что ему пора уходить.

– О да, очень! – вскричал Лучо, и лицо его осветилось неподдельным энтузиазмом. – Я занимаюсь этим бóльшую часть времени. Мы выезжаем в горы верхóм с соколами и собаками или же охотимся пешими, с луками.

– У тебя есть собаки? Мне всегда хотелось иметь щенка, но она не позволяет мне.

– Мои собаки – огромные косматые зверюги, которые привыкли ежедневно пробегать большие расстояния. Они бы сошли с ума, если бы оказались запертыми здесь. – Он с неприязнью обвел взглядом комнату и передернул плечами, словно жалея, что не может уйти отсюда немедленно.

– А лошадь у тебя есть?

– Да, красивый вороной конь по кличке Неро. Он попал ко мне еще жеребенком, и я сам приучил его к седлу и узде. Но взять его с собой я не мог: лодка – не самое подходящее место для лошади.

– А я никогда не видела лошади, – призналась Маргерита.

Лучо с удивлением воскликнул:

– Никогда не видела лошади! Ты много потеряла. Лошади – одни из самых красивых созданий Господа.

– В Венеции нет лошадей, по крайней мере, настоящих. А в башню лошадь тоже не поместится. – Маргерита постаралась улыбнуться.

– Я научу тебя ездить верхом! – вскричал Лучо. – Можешь считать, ты не жила, пока не промчишься по полю на рассвете, когда над землей еще стелется туман, а птицы поют так, что сердце радуется.

Она с восторгом посмотрела на него.

– С удовольствием.

– Мы подберем тебе гнедую кобылу, под цвет твоих волос. И рыжего пса. Ты произведешь настоящий фурор при дворе с такими-то волосами.

Маргерита зарделась и отвела глаза. От волнения у нее перехватило дыхание. Он говорил так убежденно, словно был уверен в будущем, тогда как она боялась загадывать дальше завтрашнего дня.

– Значит… ты и вправду думаешь, что мы сможем разорвать заклинание? И ты вправду думаешь, что я смогу убежать отсюда?

Он удивился.

– Ну конечно! Это будет трудно? Пожалуй. Но я же поднялся наверх и спустился вниз, как и эта твоя ведьма. Тебе просто придется быть храброй. А теперь мне действительно пора уходить, иначе мои люди станут меня искать. – Он встал.

Не в силах более сдерживаться, она вскочила на ноги и протянула к нему руки. Ей очень не хотелось, чтобы он уходил.

– Не бойся, – укорил он ее и взял за руки. – Я обязательно вернусь завтра. Обещаю.

Маргерита умоляюще взглянула на него. И вдруг Лучо наклонился к ней и поцеловал в губы. На мгновение они прильнули друг к другу, став единым целым, а потом Лучо разжал объятия и отступил на шаг.

– Прости меня. Мне не следовало… Но ты выглядела такой… Не волнуйся. Я вернусь завтра.

Он улыбнулся ей, хотя в его темных глазах светились тревога и тоска, отвернулся, взялся за веревку, перебрался через подоконник и был таков.

Ночью Маргерите снились кошмары. И вдруг она проснулась от резких колик в животе. Она согнулась пополам от боли, и на лбу у нее выступил холодный пот. «Она узнала обо всем, ей все известно, и она протыкает мою глиняную куклу иголками, – подумала девушка. – Я никогда не вырвусь из-под ее власти!»

Колики продолжались всю ночь, и утром Маргерита почувствовала себя настолько разбитой, что не нашла в себе сил встать с постели и, свернувшись клубочком, тихонько заплакала.

Утро казалось бесконечным, а Лучо все не приходил. Маргерита оставалась в постели.

Наконец снизу донесся голос юноши. Веревка натянулась, и он стал подниматься. Она с трудом сползла с кровати, чтобы накинуть платье. Но вдруг с губ ее сорвался хриплый крик. Она стояла, вся дрожа, и смотрела на постель. Кровь запятнала простыни. Она оглядела себя. Ее camicia тоже была перепачкана в крови.

– Прости меня, я не смог прийти раньше, – выдохнул Лучо, перелезая через подоконник. – Я едва сумел убедить своих людей задержаться еще на денек. Но они настояли, что отправятся на охоту вместе со мной. Мне пришлось удирать от них в лесу… Маргерита, что случилось?

– У меня идет кровь. Она знает. Она нанесла мне удар ночью. – Вся дрожа, она отняла руки и показала ему кровавые пятна на своей camicia.

В мгновение ока Лучо оказался рядом, обнимая ее за плечи и переводя взгляд с ее бледного лица на подол сорочки, а с него – на перепачканные кровью простыни.

– Но… разве у тебя никогда не было кровотечения раньше, mia bella e blanca? – мягко спросил он. – Это нормально, когда у женщины открывается кровотечение.

Маргерита покачала головой.

Лучо присел рядом с нею на кровать и привлек ее к себе.

– Кровотечение должно было начаться у тебя еще некоторое время назад. Моим сестрам было тринадцать и четырнадцать лет, когда это случилось с ними, и я слыхал, что у некоторых девочек кровотечение начинается еще раньше. В этом нет ничего страшного. Моя младшая сестра Алессандра всегда стонет, плачет и предпочитает оставаться в постели, приложив к животу горячий камень, завернутый во фланель.

Она озадаченно уставилась на него.

– Ты никогда не слышала о том, что у женщин каждый месяц открывается кровотечение? – спросил Лучо.

Маргерита покачала головой, но потом заколебалась.

– Она спрашивает меня каждый месяц, не началось ли у меня кровотечение, пока ее не было. Я… я думала, что она имеет в виду… – Она опустила взгляд на свежий алый шрам у себя на запястье, оставшийся после последнего пореза шипом розы.

– Зачем ты сделала это? – всполошился Лучо. Он схватил ее за руки и повернул их ладонями кверху, так что обоим стала хорошо видна испещренная шрамами кожа на запястьях Маргериты. – Твоя прекрасная белая кожа, такая мягкая… Как ты могла так изуродовать себя?

Кровь бросилась девушке в лицо.

– Ты думаешь, это сделала я? Нет! Разве я смогла бы? У меня нет ни ножа, ни бритвы, ничего, чем я могла бы порезаться. Нет, это все она!

– Это она поранила тебя? Ведьма? Это она изуродовала тебе запястья? – Лучо, не веря своим ушам, смотрел на нее.

– Моя кровь, – выкрикнула Маргерита. – Вот почему я здесь. Ей нужна моя кровь.

– Но зачем?

Маргерита не могла ответить. Она и так рассказала ему уже слишком много. В животе у нее холодным клубком свернулся страх, как толстая черная змея.

Лучо наклонился и поцеловал сначала одно запястье, а потом и другое. Затем он прижался лбом к ее ладоням. Несколько мгновений они сидели молча, не шевелясь, но затем Лучо вдруг вскочил на ноги и отошел.

– Ладно, сейчас я нагрею воды, чтобы ты вымылась. Тебе сразу станет легче. – Он набрал ведро воды. – Ты ела что-нибудь? Тебе обязательно надо поесть. Не удивлюсь, если узнаю, что кровотечение началось у тебя так поздно потому, что ты постоянно недоедаешь.

И он принялся хлопотать вокруг нее. Когда Маргерита вновь оказалась в кровати, уже выкупавшаяся, в свежей camicia и на чистых простынях, он приготовил ей завтрак и подал его ей в постель. Все это время он избегал смотреть на нее, тогда как Маргерита, напротив, не сводила с него глаз. Воздух между ними, такое впечатление, искрился от напряжения.

– Сегодня я принес тебе инжир, – сказал он. – Хочешь, я почищу его?

– Никогда не ела инжира. Он вкусный?

– Можешь считать, что ты не жила, если не ела инжир! – воскликнул он. – Давай я разрежу одну штучку.

Лучо ловко разрезал инжир на четыре части и принес ей. Она с сомнением посмотрела на дольки. Кожура была пурпурно-зеленоватого цвета, а семечки внутри выглядели розовыми и мясистыми. Он улыбнулся ей.

– Не бойся, пробуй смело.

Маргерита неуверенно взяла мягкий фиолетовый фрукт, посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Лучо. Он кивнул и улыбнулся, и тогда она поднесла инжир ко рту и откусила кусочек. Он взорвался на языке таким бесподобным вкусом, какого она еще никогда не пробовала. Нежный, ароматный, пикантный. Маргерита с восторгом посмотрела на юношу, а потом жадно доела дольки, смущенно смеясь, когда сок потек по подбородку.

– Он безумно вкусный!

Лучо ничего не ответил, и она с удивлением посмотрела на него. Он же не мог оторвать взгляда от ее губ, а потом вдруг протянул руку и бережно стер капельку сока в уголке ее рта. Она вздрогнула от прикосновения и замерла, расширенными глазами глядя на него. А он провел пальцем по ее пухлой нижней губе, а потом подался вперед и поцеловал ее долгим поцелуем. Тело ее растаяло. Одной рукой Маргерита обвила Лучо за шею, притягивая к себе, и губы ее раскрылись навстречу его губам.

Наконец он оторвался от нее.

– По-моему, ты меня околдовала, – прошептал он, опуская голову рядом с нею на подушку. – Я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Я не могу спать, потому что беспокоюсь, как ты здесь одна, и не страшно ли тебе.

– Я тоже не могу спать, потому что думаю о тебе, – прошептала она в ответ.

– Ты околдовала меня? Ты – ведьма?

– Нет! – воскликнула она и оттолкнула его.

Он рассмеялся, обнял ее и вновь поцеловал. Она пылко ответила на его поцелуй, прижимаясь к нему всем телом.

Он застонал и отстранился.

– От твоего присутствия у меня кружится голова. Я не могу думать больше ни о чем, когда ты рядом. Ох, Маргерита, давай спустимся по веревке со мной! Я отвезу тебя в Лимоне. Ты когда-нибудь плавала на лодке?

Она покачала головой.

– Тебе понравится, вот увидишь. Лодка будет скользить по волнам, как птица, ветер наполнит паруса, так что мы помчимся быстрее лошади, скачущей галопом. Пройдет всего несколько часов, и мы окажемся уже далеко отсюда. А потом поедем ко мне домой, во Флоренцию. Там ты будешь в безопасности. Она никогда не найдет тебя.

– Ой, как было бы хорошо! Я очень этого хочу!

– Ну так в чем же дело? Бояться нечего. Я не уроню тебя. – И он поцеловал ее в шею.

– Заклинание, – пробормотала Маргерита.

Но он не сводил глаз с ее грудей, которые приподнимались и опадали под тонкой тканью ее camicia. Он медленно потянул сорочку с плеч, покрывая поцелуями ее плечи и опускаясь ниже.

– У тебя такая белая кожа, она похожа на просвечивающийся шелк. Я вижу под нею синие прожилки вен, – пробормотал он. Он опустил сорочку ниже, обнажив красное родимое пятно на левой груди. – Ага, родинка в виде венчика петрушки, – прошептал он и наклонил голову, чтобы поцеловать его. Очень медленно он лизнул его языком, а потом легонько прикусил. Она ахнула и крепче прижала к груди его голову, и каким-то образом губы его нашли сосок, и она снова ахнула и выгнула спину.

Лучо резко сел и оттолкнул ее от себя.

– Пожалуйста, не надо, – хрипло сказал он.

Она почувствовала себя уязвленной, с тревогой глядя на него.

– Что случилось?

– Ничего! Просто… неужели ты не понимаешь, как сильно я хочу… а когда ты издаешь такие звуки… и смотришь на меня… Лучше я пойду. – Он встал.

Маргерита села на постели, стараясь запахнуть на горле расстегнутый ворот своей camicia.

– Пожалуйста, не уходи.

Он старательно избегал ее взгляда.

– Я должен. Это неправильно. Ты невинна, как дитя. Ты не понимаешь. – Быстрым шагом он пересек комнату и взялся за веревку.

Маргерита бросилась к нему и обхватила его обеими руками.

– Лучо! Пожалуйста!

Он застонал и привлек ее в свои объятия. Они надолго замерли, слившись в поцелуе и раскачиваясь в такт неслышной музыке небес. Одна его рука потянула вниз сорочку и легла на ее обнаженную грудь, а другая скользнула по талии и накрыла ягодицы. Он развернул девушку и прижал к стене, стаскивая с нее camicia. И тут его пальцы нащупали влажную щель у нее между ног. Он глухо застонал и крепче прижал ее к себе. Другой рукой он завозился с поясом своих рейтуз. У него ничего не получалось, и он схватился за завязки штанов уже обеими руками, но потом опомнился и отстранился от нее. Пальцы его были перепачканы кровью.

– Маргерита… mia bella e blanca… Я не могу. Так нельзя, – пробормотал он.

– Лучо, – взмолилась она, сама не понимая, чего хочет, сознавая лишь, что не вынесет, если он уйдет.

Не глядя на нее, он схватился за веревку и выскользнул в окно.

– Я вернусь, обещаю. – С этими словами юноша исчез.

Скала Манерба, озеро Гарда, Италия – июль 1599 – апрель 1600 года

Дни казались бесконечными.

Еще никогда Маргерита не чувствовала себя такой одинокой. Она страстно жаждала возвращения Лучо, ведь его слова расцвечивали мир, отчего он выглядел огромным и ярким, как никогда раньше. Она жаждала ощутить его поцелуи и прикосновения. Тело девушки преисполнилось новых ощущений – чувственных и женственных. Она целыми днями расхаживала по комнатке, а по ночам металась по постели без сна. На закате Маргерита садилась у окна и пела, вкладывая в песни всю свою тоску и любовь, надеясь, что он услышит ее и вернется.