— Послушай, а может, вас с Рут домой отправить? — небрежно предложила документалистка. — Со звукозаписью мы вроде бы покончили: шум реки у нас есть, интервью с Джереми — тоже. Ну и стоит ли вам тут болтаться без дела, дожидаясь, чтобы ветер поднялся? Оставь мне на всякий случай магнитофон с микрофоном, а сам забирай-ка «Блейзер» и возвращайся-ка в город.

— Ну-у… — Кларенс промокнул лоб носовым платком, обдумывая предложение со всех сторон. Дезертировать с места событий в самый разгар работы он не привык, но ежели босс настаивает…

Джиллиан оглянулась через плечо.

— А может, Катберт тебя доведет до выхода из каньона? Он дорогу знает. Погоди-ка, я спрошу.

Выслушав, в чем дело, главный инженер кивнул в знак согласия.

— О'кей.

Он окинул взглядом гору веревок, блоков и разломанных ящиков, собирался было сказать что-то нелестное, но передумал и просто пожал плечами.

— Скажи своему парню… как его там, Гарольд?

— Кларенс.

— Так вот, скажи Кларенсу, чтобы собирал свои причиндалы, — коротко бросил он. По всему судя, господин Главный Инженер до сих пор точил на нее зуб за севшие батарейки. — Мне давно пора на плотину.

— Есть, сэр! — Джиллиан по-военному отсалютовала ему, — на утрированный голливудский манер, — развернулась на сто восемьдесят градусов и замаршировала прочь, подделываясь под строевой шаг — левой-правой, левой-правой.

Прислонившись к скале, Катберт усилием воли распалял в себе гнев, — да только безуспешно. Куда только подевалось нужное настроение? Ведь он же кипел от бешенства с тех самых пор, как позвонил Юджин, а уж при виде того, как Чарли Донован из кожи вон лезет, охмуряя взмокшую, растрепанную, и все-таки неодолимо-обольстительную Джиллиан… ну, тут уж температура кипения превысила мыслимый и немыслимый уровень!

Что он за идиот: почти поверил этой женщине, когда она клялась и божилась, будто Донован-младший ну вот нисколечко ее не занимает! Катберт чувствовал: еще немного, и он в пыль разнесет все вокруг. И только жесточайший самоконтроль, выработанный с годами, — ох, сколько раз братцы подвергали его испытанию забавы ради! — помогал злополучному инженеру до поры до времени обуздывать гнев и ярость.

Впрочем, надо было признать, что Джиллиан, казалось, не слишком-то волновало, останется Донован или уберется восвояси, — после того, как Чарли выгрузил из вертолета драгоценные ящики. Документалистка выказала куда больше интереса к оборудованию, нежели к доставщику, и, похоже, нимало не огорчилась, когда Катберт решительно и категорически запретил экскурсии в зону ограниченного доступа за плотиной без его на то дозволения.

Но, может быть, все это — часть продуманного сценария? Может, Джиллиан по-прежнему разыгрывает недоступную красавицу? Или, может, ей и впрямь плевать на Донована-младшего?

И то, что Катберт никак не мог сделать выбор в пользу той или иной версии, раздражало его несказанно. Далтон был склонен видеть вещи в черно-белом свете. И сам охотно признавал за собой эту «слабость». И в бизнесе, и в личной жизни Катберт предпочитал аккуратность, пунктуальность и стопроцентную определенность: все расставлено по своим местам, все разложено по полочкам…

Вот почему при виде того, как Джиллиан и зеленоволосый подросток бездумно вывалили из ящика гору веревок и шкивов, не потрудившись даже распутать узлы, в Катберте Далтоне тут же проснулся инженер, — и инженер этот содрогнулся от ужаса.

— Забавно, — комментировал подросток, — кажется, его звали Робби? — Когда тот парень в Хьюстоне демонстрировал эту штуковину в действии, она и вполовину такой сложной не казалась. — Отдуваясь, Робби приподнял с земли позвякивающий блок со шкивом. — А уж потяжелела с тех пор килограмм на пятнадцать, не меньше!

— А инструкция по сборке прилагается?

— Хрен ее знает.

Вздохнув, Джиллиан нагнулась над ящиком и принялась сосредоточенно копаться в его внутренностях, ища пакет с инструкцией. Все бы ничего, да только в процессе она развернулась «тылом». При виде округлых, упругих, обтянутых джинсами ягодиц у Катберта мгновенно пересохло в горле. Минуту спустя молодая женщина снова присела на корточки, раздраженно крутя в руке обрывок веревки. Досадливо надув губы, она окинула обреченным взглядом беспорядочную груду блоков и шкивов.

— Я могу разобрать кинокамеру, почистить и снова собрать ее быстрее, чем морской пехотинец — свой М-16, но эта чертовщина…

Джиллиан подняла глаза на Катберта, что-то мысленно просчитывая про себя, прикидывая, оценивая… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, к чему все идет… Главный инженер тут же принялся мысленно репетировать суровую отповедь. Нет, он не даст себя разжалобить, он найдет в себе силы противостоять этому молящему взгляду…

— А ты бы не посодействовал нам с этой штуковиной?.. Боюсь, без твоего технического гения нам не справиться.

Нет и нет. Никаких поблажек. Ему давно пора вернуться на плотину. Там как раз обсуждаются расчеты предполагаемого водоизмещения; в течение ближайшего часа должны перезвонить из вашингтонского исследовательского центра и подтвердить их данные прочностного расчета бетонных образцов. А он, вместо того, чтобы дождаться этого исключительно важного звонка, бросил все на младших инженеров и техников и помчался сюда.

Впоследствии Катберт так и не смог внятно объяснить, почему вдруг передумал и согласился. Была ли тому виной веревка в руках у Джиллиан, — это надо же такими немыслимыми узлами ее запутать! — или, может, влажная дорожка, оставленная капелькой испарины точнехонько между грудей? Почему-то мысль о том, как одержимая документалистка и ее не менее фанатичные сотоварищи сражаются с неподъемными блоками по такой жаре, показалась Катберту невыносимой… И ведь все равно не справятся, такого натворят, что сам черт потом ногу сломит! Обреченно вздохнув, Далтон велел кинооператору Кларенсу и похожей на мышку девице подождать пару минут, и неспешно, вразвалку подошел к маленькой группе, обступившей ящик.

— Эта «штуковина», как ты ее называешь, — одно из древнейших изобретений человеческого разума.

Спокойно и методично Катберт помог киношникам разложить отдельные составные части механизма аккуратными рядами на земле.

— Подобно рычагу, длина которого пропорциональна силе, к нему прикладываемой, крутящий момент, развиваемый вами, уравновешивается весом груза.

Джиллиан переглянулась с коллегами.

— Поняли, ребята? Крутящий момент.

Но в Катберте уже пробудился специалист с высшим техническим образованием. Он попытался объяснить проще, цитируя школьный учебник.

— По сути дела, любой механизм умножает силу. Работа равняется силе, помноженной на расстояние ее действия. Вот так, увеличивая растояние при помощи системы блоков и талей, вы увеличиваете механический выигрыш, — коэффициент грузоподъемности в пропорции к затраченному усилию.

Сохраняя на лице выражение подобающей случаю серьезности, Джиллиан важно кивала, но в фиалково-синих глазах так и плясали озорные бесенята. И Катберт на мгновение сбился, потерял нить мысли. Мускулы его живота непроизвольно сократились, — надо думать, демонстрируя эффект умножения силы.

Черт ее дери! Как ей только удается веревки из него вить при помощи одного-единственного, искрящегося смехом взгляда?

Запоздалая мысль о том, что некогда предприимчивая девица точно также вила веревки из Донована-младшего, ситуации не исправила и облегчения не принесла. Напротив, добавила виток-другой к тугим и крепким путам, что уже оплели злосчастного инженера по рукам и ногам. Задумчиво взъерошив пальцами жесткие волосы, Катберт мрачно оглядел разложенные перед ним части механизма.

— Да у вас тут вчетверо больше деталей, чем нужно. Если, конечно, вы не собираетесь поднимать наверх стальные балки, чтобы укреплять стены полуразрушенных строений. Блоки и тали необходимы только в случае тяжелых и габаритных грузов.

Джиллиан и Труди наставили обвиняющие персты на увешанного серьгами Робби. Тот вызывающе пожал плечами.

— А я что, я ничего! Я ж в этом ни хрена не смыслю!

— Ну что ж, много — не мало, — примирительно заметила Джиллиан, снова поднимая на Катберта свои немыслимые фиалковые глазищи. — Ты только покажи нам, какой конец куда продевать, а дальше мы уж сами…

Далтон поморщился. Глянул на часы. Как профессионал высокого класса, он терпеть не мог, когда за работу берутся неспециалисты и делают ее через пень-колоду… «А тебе-то что?» — одернул себя Катберт, но аргумент почему-то не сработал. Обреченно вздохнув, он расстегнул рубашку, снял ее, аккуратно сложил и повесил на каменный выступ.

— Уговорили. Так и быть, покажу вам, какой конец куда продевать… да, пожалуй, лучше сам и продену.

Джиллиан понятия не имела о том, что вот уже несколько минут стоит, как статуя, широко открыв рот, пока Труди не пихнула ее в ребра. Причем весьма ощутимо.

— Рот закрой, подруга. А то ворона влетит.

Ворона? Какая ворона? Да любая ворона затормозит на лету и поневоле залюбуется Катбертом Далтоном! Что за великолепное зрелище — эти широкие плечи, и перекатывающиеся под кожей мускулы, и интригующе впалый живот, и темный завиток волос чуть выше пупка…

Боже милосердный! Куда подевалась кинокамера? И почему это ей никогда не удается подыскать таких статистов, когда они позарез нужны? Позволит ли Катберт заснять его вот так, обнаженным до пояса?

При этой мысли молодая женщина мгновенно сверзилась с облаков на грешную землю.

Не для того она влезла в долги, и последние восемь месяцев из кожи вон лезла, выбивая фонды, и наняла баснословно дорогую съемочную группу, чтобы увековечивать роскошный торс Катберта Далтона, будь он хоть сам Аполлон Бельведерский. Она дала слово отцу, — и себе самой, в память о нем, — и к работе во исполнение священного обета приступит сей же миг, как только Катберт закончит собирать треклятую головоломку.

Много времени инженеру не потребовалось. Оставив в покое тяжелые деревянные блоки, он закрепил два шкива поменьше на деревянных стойках, проверил, крепко ли держатся, продел через голову моток веревки.

— Я взберусь на уступ и спущу веревку оттуда.

— Я с тобой, — немедленно откликнулась Джиллиан.

И бегом бросилась к алюминиевой приставной лестнице, опередив Катберта на какую-нибудь секунду-другую. Никому она не позволит подняться к руинам прежде нее! Это — ее мечта, ее и отцовская. Этого мгновения она ждала десять лет.

Едва молодая женщина поставила ногу на первую перекладину, сердце ее гулко заколотилось в груди. А к тому времени, как она взобралась на уступ, стук этот грохотом отдавался в ушах, подобно раскатам грома.

Джиллиан отошла на два шага от края — и застыла на месте, опасаясь двинуться, опасаясь даже дышать, — а вдруг руины обрушатся вниз градом камней, или развеются по ветру, или каким-либо иным способом развоплотятся прежде, чем она приподнимет завесу над их тайной? Разумеется, на рациональном уровне документалистка понимала: страх этот не имеет под собою никаких оснований. Эти каменные строения, — и люди, их населявшие, — умудрялись выживать под испепеляющим калифорнийским солнцем на протяжении веков. А после того, как жители покинули свои дома, и поля на краю каньона, засеянные кукурузой, бобами и тыквами, обезлюдевшая деревня простояла в глубине этой изолированной от всего мира пещеры еще несколько сотен лет. И даже десятки лет, проведенные под водой, не сумели стереть древние руины с лица земли.

И все-таки Джиллиан всем своим существом ощущала, как эфемерна, как быстротечна эта красота. Возможно, руины казались столь хрупкими и недолговечными потому, что появлялись из глубин вод на столь короткий срок, — и снова уходили в забвение и небытие, когда водохранилище наполнялось. Ощущая себя во власти могучих колдовских чар, молодая женщина завороженно следила за игрой света и тени среди каменных завалов. Над головою ее монументальной аркой вздымался потемневший от дыма пещерный свод. Впереди, на расстоянии какого-нибудь шага, протянулась невысокая стена. Робко и нерешительно, словно опасаясь совершить святотатство, документалистка протянула руку. На ощупь камень казался прохладным и сухим.

— Эти жители скальных пещер знали, что делали, — тихо проговорил Катберт.

Главный инженер поднялся по лестнице вслед за Джиллиан и теперь стоял рядом. И, судя по его голосу, священные руины внушали ему благоговение ничуть не меньшее, нежели его впечатлительной спутнице.

— Они строили обиталища в пещерах, выходящих на юг и восток, чтобы воспользоваться преимуществами солнечной энергии, — негромко пояснил Далтон. — Зимой утреннее солнце согревало их дома, а летом утесы защищали от палящего полуденного зноя.

Пальцы его осторожно коснулись каменной кладки, — там, где только что покоилась ладонь Джиллиан.

— Посмотри сюда. Они подгоняли камни друг к другу так плотно, что сооружение до сих пор стоит, — несмотря на то, что вода размыла грязь, смешанную с соломой, — заменитель известкового раствора.