— Катберт, это я, Джиллиан. Еду в аэропорт.

— Ты там поосторожнее на дороге. Смотри, не гони вовсю. И звякни из зала ожидания, как доберешься.

— Непременно. Слушай, я тут в нескольких милях от проселочной дороги, которая ведет к каньону. Можно, я спущусь и отщелкаю еще несколько кадров, пока солнышко светит?

— Что?! — Чтобы перекрыть оглушительный грохот на заднем плане, Катберту приходилось орать во весь голос.

— Я заеду ненадолго к развалинам?

— Не лучшая из твоих идей!

— Все думают, что я уже в аэропорту. Мне абсолютно ничего не угрожает!

— Еще как угрожает! Ты глянь на тучи… — Машины снова взревели как тысяча демонов ада, и Катберт в сердцах выругался себе под нос. — На севере прошли сильные грозы. Наши приборы еще не зарегистрировали ничего такого, что говорило бы о непосредственной угрозе наводнения, но.. Что? О'кей, о'кей, — заорал он куда-то в сторону. — Уже иду!

— Я только на минуточку, — горячо заверила Джиллиан, когда внимание Катберта снова переключилось на нее. — Вот только «увековечу» башню, где Плакальщицу держали в заточении. Внутренних помещений мне уже не отснять, — прожектора нужны, а где ж их взять? — зато, по крайней мере, у меня будет несколько кадров башни в разных ракурсах, а главное — то окно, откуда бедняжка якобы выбросилась. Я за полтора часа обернусь!

— Ну, ладно, — с неохотой смилостивился Катберт. — Только рацию не отключай и будь готова удирать из каньона со всех ног, ежели я с тобою свяжусь и скажу, что надо.

— Непременно.

Радостно предвкушая возможность продемонстрировать зрителю башню в последней, драматичной последовательности кадров, Джиллиан лихорадочно схватила футляр с миникамерой и набором объективов, заперла машину и засунула ключ в один из многочисленных карманов. А в другой карман поспешно запихала рацию. Слава Богу, что, собираясь в путь, она удобства ради оделась в широкие камуфляжные штаны и кроссовки! С футляром через плечо, она опрометью бросилась к началу крутого спуска и решительно двинулась вниз. За последние дни ей уже столько раз приходилось подниматься и спускаться по этой извилистой тропке, что Джиллиан заучила наизусть каждый бугорок, каждый поворот, каждый камешек!

Не прошло и десяти минут, как молодая женщина уже достигла реки, а еще через четверть часа добежала до развалин. Пот заливал ей лицо, дыхание участилось. В ущелье царила сырая духота, как это обычно бывает перед грозой, так что Джиллиан молча возблагодарила судьбу, когда поднялся ветер. Легкий, игривый бриз взметнул ее влажные волосы, поигрывая рыжими прядями, неся с собою желанную свежесть. Еще несколько мгновений — и документалистка приникла к видоискателю, подбирая нужный ракурс.

С головой уйдя в работу, Джиллиан медленно перемещалась вдоль берега реки, снимая башню то крупным планом, то в перспективе, то под разными углами. Затем документалистка сосредоточила внимание на темном проеме окна в самом верху приземистого квадратного строения. Молодой женщине отчаянно хотелось подняться в пещеру и проникнуть в предполагаемую темницу злосчастной Плакальщицы, но внуки Джереми уже разобрали лестницы, а Джиллиан ни за что не сумела бы вскарабкаться наверх, цепляясь руками и ногами за еле заметные выбоины в скале. Во всяком случае, решимости для такого подвига ей явно недоставало!

Она отсняла до конца одну получасовую кассету «Бетакам», засунула ее в карман, и уже собиралась вставить новую, как вдруг ветер подул с новой силой. Причем всерьез. Да это уже не освежающий бриз, это настоящий ураган, с замирающим сердцем подумала Джиллиан. Еще мгновение — и по каньону прокатился свистящий стон.

— Ай-и-и-и-и-и! У-у-у-ай-и-и-и!

По спине у Джиллиан пробежал холодок. Рыжие пряди, словно сами собою, зашевелились на голове, — от ужаса или от ветра? Кажется, это и называется: «волосы встали дыбом»! Плач ветра в точности повторил тот наводящий ужас звук, что издала высокая, сухощавая, похожая на колдунью Кэролайн Кулидж, — бывшая школьная учительница, превратившаяся в эксцентричную затворницу. Документалистка уже упаковывала кинокамеру, когда в небесах прогремел гулкий раскат грома. Джиллиан резко запрокинула голову, опасливо окинула взглядом горизонт. Белесые, клочковатые тучи наползали на солнце. Небо мгновенно потемнело, окрасилось в угрожающие серо-стальные тона.

— Ого! Кажется, пора уносить ноги!

Как говорится, где гром, там и молния! Или наоборот? В любом случае, Джиллиан не испытывала ни малейшего желания пасть жертвою тех двух биллионов ампер, про которые поминал всезнающий Катберт.

Секунду спустя сам Катберт подтвердил ее правоту, приказав незамедлительно покинуть каньон.

— Быстро выбирайся оттуда! — рявкнул он в рацию. — Сей же миг, слышишь! С севера идет проливной дождь!

— Уже ухожу.

— Свяжись со мной, как только окажешься на тропе, ведущей наверх!

— Непременно.

Молодая женщина переместила увесистый футляр с правого плеча на левое, — как вдруг чуткое ухо ее различило в нездешнем стоне ветра новый, посторонний звук. Легкий шорох осыпающихся камней. Тяжелая поступь. Джиллиан резко развернулась — и похолодела от ужаса.

Навстречу ей шагал Юджин Донован. Неспешно. Неотвратимо. Ветер безжалостно трепал седые пряди, но изможденная старческая рука, сжимающая зловещего вида пистолет, не дрогнула и не отклонилась ни на дюйм. Иссиня-черные глаза пылали такой ненавистью, что у Джиллиан мгновенно пересохло в горле.

— Я знал, что ты все врешь насчет своего вылета в Хьюстон. Покидает она Санто-Беньо, как же, как же!

Молодая женщина даже не стала спрашивать, откуда старик прознал про ее скоропалительный отъезд. В маленьком провинциальном городке сплетни разносятся со скоростью света. Кроме того, попробуй заговори, ежели в горле застрял комок размером с бейсбольный мячик!

— Такие, как ты, всегда врут и не краснеют!

— Но это правда. Я уезжаю. Сегодня. Прямо сейчас, если вы будете так добры…

Джиллиан оборвала бессвязную тираду на полуслове и, спотыкаясь, отступила на несколько шагов. Бесполезно. Юджин неумолимо приближался. Молодая женщина судорожно вцепилась в ремень от футляра, — так, словно то был спасательный трос, связывающий ее с реальностью. С миром нормальных, здравомыслящих людей. С безопасностью.

— Вы разве не видели мою машину? Ну, «Блейзер»? — в отчаянии воззвала молодая женщина. — Она же загружена доверху!

— Видел, конечно. Собственно, по машине я и догадался, что ты спустилась в каньон.

— Так неужели вы не разглядели чемоданы и коробки с оборудованием на заднем сиденье? Я и впрямь уезжаю из Санто-Беньо. Клянусь вам, Юджин: я уезжаю.

Старик улыбнулся. И это легкое, едва уловимое движение лицевых мускулов произвело эффект катализатора: усиливающийся ужас Джиллиан перерос в настоящую панику.

— Вот так и Арабелла говорила.

— Кто?

— Моя жена. Тоже была распутница вроде тебя. Одно только хорошее дело содеяла за время нашего недолгого брака: произвела на свет Чарли. — Улыбки как ни бывало: теперь лицо старика дышало бешеной яростью, — холодной, неумолимой, и оттого еще более жуткой. — Но даже тут насмехалась надо мною да издевалась: все шутила — дескать, не мой это сын!

С невозмутимым хладнокровием старик взвел курок. Охваченная ужасом Джиллиан словно приросла к месту, не в силах сделать и шага. Футляр с кинокамерой сполз с ее плеча и теперь болтался где-то у локтя, но документалистка и не подумала его поправлять. Умоляюще вытянув вперед руки, она предприняла очередную отчаянную попытку урезонить Юджина.

— Юджин! Погодите! Я приехала в Санто-Беньо вовсе не для того, чтобы повредить вам или вашему сыну! А только затем, чтобы отснять свой фильм! Да поверьте же мне наконец!

— Я тебе верю, — мрачно кивнул старик. — И ни минуты в тебе не сомневался.

— Тогда зачем… почему?..

— Зачем я должен тебя убить? Да потому, что я не хочу, чтобы этот фильм вышел на экраны!

Порыв ветра снова взметнул волосы Джиллиан; влажные рыжие пряди больно хлестнули по щекам. Но молодая женщина не посмела поднять руку и убрать локоны с глаз, — из опасенья, что любое резкое движение вызовет непредсказуемую реакцию сумасшедшего старика, от которого ее отделяли какие-нибудь несколько ярдов.

— Мой документальный фильм ничем не опозорит индейцев навахо! Напротив, прославит их, пробудит интерес к Древнему Народу!

— Идиотка! Неужто ты до сих пор не догадалась, что именно этого я и боюсь! Твое треклятое кино приманит сюда целую орду археологов да антропологов: всякий раз, как водохранилище станут осушать, они будут слетаться к руинам, точно мухи на мед! Хуже того: пока деревня под водой, глядишь, и водолазы сюда нагрянут! Станут рыться среди камней, добывая сувениры на память!

— Но…

Иссиня-черные глаза полыхнули безумным огнем.

— Ты что, никак не поймешь? Не нужны мне здесь никакие раскопки! И толпы любопытных не нужны! И нечего тебе было приезжать и ворошить прошлое, пробуждая к жизни давних призраков!

— Вы про Плакальщицу? Но ведь это просто легенда!

Бескровные стариковские губы снова изогнулись в улыбке, — такой леденяще-холодной, такой жуткой, что сердце Джиллиан словно сжала неумолимая ледяная рука.

— Ты уверена?

Несколько секунд документалистка оторопело глядела на старика, удивляясь собственной бестолковости. Что он хочет сказать? Сознание ее напоминало девственно-чистый лист бумаги: ни штриха, ни пометки, — полная пустота. Но тут обрывки сплетен, смешанные с местными преданиями и байками разорвали плотную пелену непонимания, точно мелкая шрапнель, и воображение заработало вовсю. Джиллиан потрясенно задохнулась, поднесла руку ко рту.

— Ох, Господи! Она… там, наверху, да? Ваша жена, Арабелла? Пегги рассказывала… — Джиллиан лихорадочно пыталась вспомнить подробности того памятного интервью перед кинокамерой с сестрами О'Брайен. — Пегги рассказывала, будто впервые услышала легенду о Плакальщице около тридцати лет назад. Из ваших уст… вскорости после исчезновения вашей жены.

Джиллиан облизнула пересохшие губы. По мере того, как отдельные куски головоломки составлялись в единый узор, ужас ее стремительно нарастал, парализуя волю и мысли.

— И легенда эта так потрясла простодушную Пегги, что впредь она уже не смела спускаться в каньон. Вы ведь этого добивались, так? Вот для чего вы измыслили историю про индейскую пленницу? Чтобы отпугнуть людей от развалин?

— Ну, не то чтобы я сам ее сочинил. Я слышал что-то похожее в детстве. А, когда понадобилось, просто слегка приукрасил старинное предание.

Губы его изогнулись. И на какой-то миг гордое, аристократическое лицо превратилось в искаженную, кошмарную маску.

— Очень уместная история, ты не находишь? Арабелла задумала меня бросить и сбежать с каким-то парнем. Я так и не дознался, кто это был. А когда мерзавка пригрозила, что и Чарли с собой заберет, я понял, что живой ее из каньона не выпущу. Так Арабелла превратилась в легендарную Плакальщицу, скорбящую по утраченному возлюбленному…

— Юджин…

— Да, там она и лежит, — в башне, погребенная под завалами камня. Вот уже тридцать лет как там покоится. Проспала бы и дольше, — целую вечность! — если бы тебе не взбрело в голову рыскать по окрестностям, да копаться среди развалин, да снимать свой треклятый…

Без предупреждения небеса с треском разорвались надвое. Сверкнула молния. Юджин сгорбился и непроизвольно обернулся на вспышку света, — глянуть, куда ударил разряд. Краткая секунда, не более…

Джиллиан поняла: эта краткая секунда — все, что у нее есть. Обуреваемая страхом, подстегиваемая адреналином, она намотала ремень от футляра на руку и размахнулась изо всех сил…

Тяжелый, окованный железом футляр пришелся Юджину по локтю. Скользящий удар отшвырнул его руку далеко в сторону. Иссохшие пальцы разжались, пистолет описал в воздухе широкую дугу и со стуком покатился по камням. Не успел Юджин восстановить равновесие, как Джиллиан снова размахнулась пошире, — и рассчитала амплитуду чуть точнее. На сей раз удар пришелся противнику в правый висок. Юджин крякнул — и тяжело осел на землю.

Джиллиан склонилась над поверженным врагом. В висках у нее оглушительно стучало: точно работал паровой молот. Тяжело дыша, задыхаясь, чувствуя, как в крови неистово пульсирует адреналин, молодая женщина снова занесла футляр над головой, — выше, как можно выше! Руки ее дрожали от напряжения. Минуты казались вечностью. Но вот, наконец, документалистка убедилась, что старик не притворяется, и медленно опустила футляр.

Юджин Донован лежал без сознания.

Надолго ли — молодая женщина понятия не имела. И, уж разумеется, не собиралась дежурить над телом, чтобы установить доподлинно, как скоро противник очнется. Джиллиан на четвереньках поползла в ту сторону, куда отлетел пистолет, в отчаянии водя по камням руками и до боли в глазах вглядываясь, не блеснет ли где холодная сталь. Ей совсем не хотелось оставлять оружие в пределах досягаемости Юджина: кто его знает, вдруг старик придет в себя, отыщет «ствол» и бросится за нею в погоню! Но тут пронзительно заверещала рация — да так неожиданно, что с Джиллиан едва не приключился разрыв сердца.