Невероятно, но Катберт широко ухмыльнулся. В уголках губ пролегли складки усталости и напряжения, но в общем и целом улыбка вышла вполне убедительная. Тем паче, что в серых глазах отчетливо блеснули озорные искорки.

— Ага, с помощью подъемного крана стоимостью в пятнадцать миллионов долларов!

Судорожно сглотнув, Джиллиан откинулась к спинке кресла. Ее чересчур живое воображение тут же заработало на полную катушку. Документалистка уже видела, — ясно, словно наяву, — как трещит по всем швам гигантская конструкция, как со скрежетом и грохотом проседает бетон. После того, что ей довелось пережить в каньоне, молодой женщине не стоило особых трудов вообразить ужас жителей Санто-Беньо в тот миг, когда на них с грохотом обрушится ревущая водяная стена.

Джиллиан облегченно перевела дух лишь тогда, когда вертолет, поднявшись над ущельем, обогнул горный хребет, и впереди, тускло поблескивая в струях дождя, воздвиглась плотина реки Санто-Беньо. Величественная дугообразная громадина приняла на себя удар водной стихии — и отбросила ее назад.

Мутный поток ярился и бушевал, как безумный, перехлестывая через бетонную стену, сдирая остатки лесов. Из бурлящего водоворота торчала лишь «стрела» гигантского крана.

Джиллиан завороженно оглядела сверху эту внушительную картину, отчаянно сожалея о том, что не сумеет «увековечить» ее на пленке. Кажется, все на свете отдала бы за работающую кинокамеру! Вертолет опустился на парковочную площадку, и Джиллиан выпрыгнула на землю вслед за Катбертом. На краю каньона собралась целая толпа: люди наблюдали, ждали, комментировали. С замирающим сердцем молодая женщина присоединилась к ним.

Но вот вода словно смирилась с поражением. Бурлящий водоворот постепенно стихал. И вот, наконец, воцарилась гробовая тишина.

Казалось, прошла целая вечность. Первым нарушил молчание Катберт.

— О'кей, ребята. Вода начинает спадать. Мы приоткроем шлюзы на четверть. Итак: пропускная способность — сорок кубических футов в секунду. Это смягчит последствия в низовьях реки.

Неискушенной Джиллиан эта баснословная цифра, — сорок кубических футов в секунду, подумать только! — показалась просто невероятной. Но, судя по одобрительному гулу, что поднялся над толпой, Катберт опять попал в самую точку. Надо думать, шлюзы, открытые на четверть, непременно спасут ситуацию! А инженер, словно подслушав ее мысли, обернулся к Джиллиан, и она с радостью убедилась, что серые глаза любимого торжествующе сияют.

— Ура! Получилось! Мы победили реку!

Улыбаясь, молодая женщина покачала головой.

— Это все — твоя заслуга. Это ты — победитель.

— Ты побудь пока здесь, хорошо? Не подходи к плотине, пока уровень паводковых вод не понизится. Я скажу, когда опасность минует. — В серых глазах заплясали смешливые искорки, — и напряженной серьезности как ни бывало! — Если тебя понадобится еще раз спасать с дерева или со скалы, у меня же сердце не выдержит!

— Мое, кажется, тоже!

Катберт поцеловал ее на прощанье, — долгим, страстным, по-хозяйски основательным поцелуем, — и возвратился к рабочим.

Вздохнув, Джиллиан проводила любимого взглядом. Вот он поднялся по ступенькам крыльца, вот за ним захлопнулись двери административного здания… Молодой женщине отчаянно хотелось пойти вместе с ним, своими глазами увидеть, что будет дальше. В голове у нее уже складывался некий визуальный образ, некая последовательность кадров для будущего проекта…

Можно будет задействовать кадры из документальных фильмов тридцатых и сороковых годов. Показать, как возводились первые плотины, вроде громадины Гувер-Дам в Неваде, на водохранилище Лейк-Мед, или «Голодная лошадь» в Монтане… На основании документов воссоздать историю их ремонта и усовершенствования в течении лет… Сделать акцент на самоотверженных усилиях современных инженеров адаптировать устаревшие сооружения к новым технологиям, новым стандартам и требованиям по защите окружающей среды. А ключевой темой станет сотрудничество человека и стихии, попытка «договориться» с природой к обоюдной выгоде…

Но тут Джиллиан заметила Чарли Донована, что одиноко стоял рядом с серебристо-бордовым вертолетом, и мысли ее тут же приняли иной оборот. Порыв творческого вдохновения угас сам собой, чтобы воскреснуть при иных, более благоприятных обстоятельствах. А сейчас речь идет о человеческих жизнях… о драме, круто изменившей жизнь целого семейства. Молодая женщина всей душою сочувствовала осиротевшему Чарли. А тот потоптался еще немного под широкими лопастями, и решительно полез в кабину.

Летит искать отца, тут же поняла Джиллиан. Побледневшее лицо его казалось мрачным и отрешенным, движения — судорожными и резкими, точно у плохо отлаженного механизма.

Невзирая на весь тот смертельный ужас, что ей довелось пережить по вине Юджина, молодая женщина отлично понимала, как тяжко приходится его сыну. Понимала — и сострадала его боли. Совсем недавно, какие-то несколько месяцев назад, ей довелось пережить утрату столь же невосполнимую. Джиллиан не тронулась с места, не попыталась остановить Чарли. Будет еще время рассказать Доновану-младшему о том, что произошло среди развалин, открыть тайну исчезновения его матери…

И время для разоблачений и признаний пришло очень скоро. Собственно говоря, тем же вечером.

Смертельно-усталый, осунувшийся, едва волоча ноги, Чарли вошел в кафе «Три ковбоя». Натали поддерживала мужа под руку. Она-то и углядела в углу Катберта с Джиллиан.

Две женщины долго глядели друг на друга через весь зал, через столы, заставленные грязными тарелками с остатками бобов и тушеного мяса, — здесь только что отужинали Катбертовы ремонтники, изголодавшиеся, точно волки. Затем, не говоря ни слова, Натали высвободила руку и решительно пересекла разделяющее их расстояние.

Катберт поднялся ей навстречу. Он тоже молчал, понимая: то, что происходит сейчас, касается только Джиллиан и Натали.

— Прости меня, — глухо произнесла темноволосая женщина. — За видеокассеты. И… — Натали поднесла к виску руку, — такую тонкую и изможденную, что на свету она казалась прозрачной. — И за все остальное — тоже.

Джиллиан молча кивнула.

— Группа спасателей отыскала тело Юджина.

— Мы слышали.

Натали нервно сглотнула.

— Чарли убит горем. Но он должен… Он хочет…

— Я имею право знать, — докончил Донован-младший, присоединяясь к жене.

Документалистка снова кивнула.

— Мы можем поговорить в номере у Катберта.

— Я готов остаться здесь. — Чарли скептически скривил губы. — В маленьком городишке тайну все равно не сохранишь, как ни старайся. Уж ты-то об этом отлично знаешь!

— Может, и так, — встряла Пегги, приподнимаясь над стойкой. — Но есть вещи, о которых знать подобает лишь друзьям да родным, — а всем прочим нечего нос совать!

С достоинством отдуваясь, официантка поставила перед Чарли с Натали по дымящейся кружке кофе, а затем решительно выдворила за порог последних посетителей. В опустевшем зале остались только четверо: чета Донованов и Катберт с Джиллиан. Орлиным взором оглядев свои заповедные владения и убедившись, что никто им не помешает, Пегги величаво удалилась на кухню и захлопнула за собою дверь.

Чарли устало выдвинул жене стул, и сам тяжело рухнул на соседний. И приготовился слушать.

Большую часть дня Джиллиан провела в мучительных раздумьях, решая, как помягче сообщить Доновану-младшему о смерти отца. И стоит ли сообщать ему все? Юджин мертв. Следует ли сыну знать о том, что горячо любимый им отец некогда убил его мать?

Всю свою сознательную жизнь Джиллиан занималась тем, что увековечивала правду, — правду, видимую в объектив кинокамеры. Как режиссер документальных фильмов, она знала: истина не всегда такова, какой кажется на первый взгляд. Но эту историю редактировать и монтировать не ей. Нет у нее такого права. Молодая женщина понимала: ей придется сообщить Чарли удручающие, неприглядные факты, а уж истину восстановит он сам.

Нервно сглотнув, Джиллиан начала пересказывать историю Плакальщицы каньона Санто-Беньо.

Три дня спустя помощник шерифа Магнус Джералдсон и еще двое представителей закона в сопровождении судебного эксперта и двух археологов из Оклендского университета обнаружили человеческие останки, захороненные под грудой камней в квадратной башне. Археологи подтвердили, что скелет — женский. Судебный эксперт обнаружил в черепе пулевое отверстие.

18

Обхватив руками колени, не сводя взгляда с древних развалин, Джиллиан устроилась на плоском каменном уступе над водохранилищем Санто-Беньо. Лунный свет одевал серебром реку и горы. Рядом, надежно установленная на штативе, мирно стрекотала кинокамера.

Спустя четыре бесконечно-долгих месяцев водохранилище наконец-то медленно заполнялось водой. Поскольку ливневый паводок нанес плотине немалый ущерб, а Катберт настоял-таки на необходимости дополнительных укреплений, ремонтные работы затянулись на гораздо более долгий срок, нежели планировалось изначально. Но теперь они завершились, и река возвращалась в свои берега. Джиллиан не видела, как все происходило, не наблюдала за процессом от начала до конца, — но сейчас темные воды плескались уже у самого входа в пещеру.

Очень скоро древняя, мистическая деревня, которую Джиллиан впервые увидела в далеком детстве, снова погрузится в бесконечно-долгий сон. Еще десять лет магических развалин не коснется солнечный луч… Может, даже дольше, если усовершенствования, предложенные Катбертом, себя оправдают, и нового ремонта в ближайшие годы не потребуется. А молодая женщина уже убедилась на опыте, что главный инженер Катберт Далтон обычно знает, что говорит.

Его работа завершена. И ее труды тоже завершатся, как только над деревней сомкнутся холодные темные воды.

На протяжении последних трех месяцев Джиллиан, не покладая рук, монтировала свой фильм, придавая «сырому» метражу форму, определенность и глубину, вставляя титры и графику, добавляя «голос за кадром» и музыку… по сути дела, творя из накопленного материала произведение искусства как таковое, — так ваятель творит из глины прекрасную статую. Черновой вариант привел ее в полный восторг. А мастер-запись будет готова, как только добавится заключительная последовательность кадров.

Та, что снимается здесь и сейчас.

Непроизвольно поежившись, Джиллиан откинулась назад, прильнув к широкой груди своего спутника. В сердце ее царили самые противоречивые чувства: легкая грусть и волнующее предвкушение увлеченного своим делом художника. Катберт успокаивающе обнял ее за плечи.

— Замерзла?

— Нет. Просто… печально немножко, что все закончилось. И ужасно не терпится перейти к следующему «наполеоновскому» проекту.

— Это ты про свой новый фильм о плотинах? Или про нашу свадьбу?

Весело рассмеявшись, Джиллиан развернулась к любимому.

— Про свадьбу, конечно. Со всей определенностью, про свадьбу. Твои братья пригрозили жестоко отомстить мне за твою поруганную честь, ежели я не поспешу завершить дело законным браком.

Катберт широко ухмыльнулся.

— Ты уверена, что хочешь играть свадьбу на ранчо? Мы могли бы сбежать в Лас-Вегас и пожениться по-быстрому, безо всяких хлопот.

— Еще не хватало!

Джиллиан уже побывала на обширном ранчо у подножия хребта Сьерра-Невада, что Катберт до сих пор почитал «родным гнездом». Правда, погостить подольше не получилось: молодая женщина вкалывала, не покладая рук, наверстывая упущенное время, чтобы успеть представить фильм к сроку. Так что поездка вышла какая-то скомканная: день пути туда, день пути обратно, и сутки — там. Джиллиан так нервничала в преддверии знакомства с многочисленным семейством Катберта (шутка ли: мать, трое братьев и две невестки, не говоря уже о малолетнем племяннике!), что напрочь позабыла прихватить с собою кинокамеру. О чем молодая женщина горько пожалела, едва глазам ее открылся «Орлиный кряж» и его живописные обитатели — бывшие и нынешние.

Ей просто-таки не терпелось вернуться и заснять на пленку великолепие горных хребтов на фоне сапфирово-синего неба… не говоря уже о великолепии мускулистых, плечистых атлетов, коих Сондра, — последнее прибавление к семейству, — втихаря окрестила «Великолепной Четверкой».

Сондра Далтон, недавно ставшая женою самого младшего из братьев, Элджи, доверительно призналась Джиллиан, что «Великолепная Четверка» до сих пор повергает ее в благоговейный трепет. Поодиночке братцы играючи очаровали бы любую девицу от восьми до восьмидесяти лет включительно. Все вместе они составляли крепкую, любящую семью. И семья эта, — шумная, смешливая, любвеобильная, — радостно распахнула гостье объятия.

Там, в кругу Катбертовой родни, ноющая боль утраты, что навсегда угнездилась в груди у Джиллиан после смерти отца, как-то сама собою поутихла. И молодая женщина хотела, чтобы все эти замечательные люди были гостями на ее свадьбе. Все до одного, без исключения.

— Ты еще не знаешь, что тебя ждет! — предостерег Джиллиан заботливый жених.