— Маме тоже.
— Я знаю.
— Просто…
— Что?
— Лучше бы ты остался.
— Я понимаю, — в тысячный раз повторил папа.
Хедли ждала: сейчас он скажет, что так лучше для них всех. Мама постоянно это твердит во время подобных разговоров.
Но он молчал.
Хедли сдула с лица выбившуюся из прически прядь волос. Как там сказал Оливер? Что ее папе хватило характера не остаться. А может, Оливер прав? Трудно представить, как бы они жили, если бы он тогда расстался с Шарлоттой и вернулся домой к Рождеству. Так было бы лучше? Или вышло бы так, как в семье Оливера, — каждый кутается в свою обиду, словно в душное, тяжелое одеяло, и все молчат? Хедли прекрасно знала, что невысказанное иногда бывает хуже слов, произнесенных вслух. Так вышло у нее с папой; а могло быть и у папы с мамой, случись все иначе. Как все‑таки лучше? Никто не знает наверняка.
Зато Хедли знала другое: сейчас папа счастлив. По лицу видно, даже когда он сидит, обреченно сгорбившись, не смея обернуться и посмотреть ей в лицо. Даже в эту минуту, несмотря ни на что, его глаза сияют. Совсем как мамины, когда рядом Харрисон.
— Пап? — очень тихо окликнула отца Хедли. — Я рада, что ты счастлив.
Отец не смог скрыть своего удивления:
— Ты рада?
— Конечно.
С минуту они молчали, потом папа снова посмотрел ей в глаза:
— Знаешь, что могло бы сделать меня еще счастливее?
Хедли вопросительно подняла бровь.
— Если бы ты хоть иногда приезжала к нам погостить.
— К вам?
Он расплылся в улыбке:
— Ну да, в Оксфорд.
Хедли попробовала представить, какой у них дом. В ее воображении возник образ классического английского коттеджа, — наверное, из какого‑нибудь фильма.
Интересно, есть ли там для нее комната? Спросить Хедли не решалась. Если даже и есть, ее наверняка скоро отдадут новорожденному.
Хедли не успела ответить папе. В дверь постучали, и он сказал: «Войдите!» Появилась Вайолет, чуть покачиваясь на высоких каблуках, с пустым бокалом в руке.
— Тридцатиминутная готовность! — объявила она, взмахнув рукой, на которой красовались часы.
За толпой подружек невесты было видно, как Шарлотта, не вставая с кресла, выгнулась назад.
— Нет‑нет, не спешите! — воскликнула она. — Все равно без нас не начнут!
Папа встал, погладил Хедли по плечу.
— Мы вроде все уже обсудили, — проговорил он.
Хедли поднялась вслед за ним и тут заметила свое отражение в зеркале — опухшие глаза и все тому подобное…
— Мне, наверное, надо бы немножко…
— Верно‑верно!
Вайолет схватила ее за локоть и подала знак остальным дамам. Дамочки тут же вспорхнули и, отставив в сторону бокалы, в едином порыве поспешили в ванную комнату. Там они окружили Хедли плотным кольцом, причем у каждой в руках имелось какое‑нибудь орудие — щетка, расческа, тушь для ресниц или щипцы для завивки. Вайолет приступила к допросу:
— Так, из‑за чего слезы?
Хедли хотела было покачать головой, но побоялась шевельнуться — ее одновременно тормошили со всех сторон дамы с колюще‑режущими предметами.
— Ни из‑за чего, — коротко ответила она.
Тюбик губной помады замер в руке Уитни.
— Из‑за папы?
— Нет.
— Тебе, наверное, тяжело смотреть, как он снова женится, — предположила Хилари.
— Угу, — отозвалась Вайолет откуда‑то с пола. — Только это были не семейные слезы.
Уитни перебирала волосы Хедли.
— А какие?
— Слезы по мальчику, — ответила Вайолет игриво.
Джоселин попыталась ликвидировать пятно на платье Хедли, применяя поочередно то воду, то белое вино.
— Какая прелесть! — воскликнула она. — Давай рассказывай! Хедли отчаянно покраснела:
— Да нет, ничего похожего! Честное слово!
Дамы переглянулись. Хилари засмеялась:
— Кто этот счастливчик?
— Никто, — повторила Хедли. — Правда.
— Ни капельки не верю! — заявила Вайолет, потом наклонилась к Хедли, так что их отражения в зеркале оказались рядом. — Вот что я тебе скажу: после того, как мы с тобой закончим, если этот мальчик сегодня подойдет к тебе ближе чем на три метра, он обречен.
— Не волнуйтесь, не подойдет, — вздохнула Хедли.
Всего за двадцать минут дамы сотворили второе чудо за день. Хедли почувствовала себя уже не развалиной, которая час назад прихромала сюда с похорон. Дамы остались в ванной комнате, чтобы уделить немного внимания и собственной внешности, а Хедли, к своему удивлению, застала в номере только папу с Шарлоттой. Все остальные разошлись наряжаться.
— Ого! — Шарлотта жестом попросила Хедли покрутиться.
Хедли послушно завертелась, а папа захлопал в ладоши и принялся восхищаться:
— Потрясающе выглядишь!
Хедли улыбнулась Шарлотте.
— Это вы потрясающе выглядите, — ответила она, потому что это была сущая правда. На Шарлотте все еще было подвенечное платье, кольцо на пальце играло разноцветными бликами.
— Но я же не провела целые сутки в дороге! — возразила Шарлотта. — Тебе даже покемарить не удалось. Представляю, как ты устала!
Это словечко тут же напомнило об Оливере, и у нее больно заныло в груди. Уже в течение нескольких месяцев от одного только произношения Шарлотты у Хедли мгновенно начинала болеть голова, а сейчас она подумала: пожалуй, она могла бы к этому и привыкнуть.
— Точно, покемарить бы, — согласилась она с бледной улыбкой. — Ну ничего, это все было не зря.
Глаза у Шарлотты сияли.
— Приятно слышать! Надеюсь, ты приедешь к нам еще не раз. Эндрю говорит, что тебя можно ждать в ближайшее время.
— Ну, я не знаю…
— Обязательно приезжай! — Шарлотта вернулась в гостиную, схватила ноутбук, словно поднос с угощением, и, сметая в сторону какие‑то блюдца и салфетки, освободила для него место на барной стойке. — Мы будем так тебе рады! И ремонт только что сделали. Я как раз показывала всем фотографии.
— Золотце, может быть, сейчас не время… — начал папа. Шарлотта оборвала его:
— Всего одну минуту!
И улыбнулась Хедли.
Они стояли рядом перед компьютером, дожидаясь, пока загрузятся изображения.
— Вот кухня! — начала Шарлотта, как только на экране появилась первая картинка. — Окно выходит в сад.
Хедли наклонилась, высматривая хоть какие‑нибудь намеки на папину прежнюю жизнь — кофейную кружку, или дождевик, или старенькие тапочки, которые он никак не желал выбросить. Шарлотта листала фотографии, а Хедли не поспевала за ней, каждый раз пытаясь представить в этих комнатах папу с Шарлоттой: как они едят яичницу с беконом за деревянным столом или ставят зонтики у стены в прихожей.
— А это — твоя комната, на то время, когда ты будешь приезжать, — продолжила Шарлотта, бросив взгляд на папу.
Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и по его лицу ничего нельзя было понять.
На следующем снимке — папин кабинет. Хедли вглядывалась в картинку, щуря глаза. Его старая мебель осталась в Коннектикуте, но новая выглядела точно так же: такой же стол, такие же книжные шкафы, даже стаканчик для карандашей такой же. И расставлено все так же, как раньше, хотя комната и показалась ей чуточку меньше да и окна расположены были иначе.
Шарлотта рассказывала, как придирчиво папа отнесся к обстановке кабинета, но Хедли ее не слушала. Ей было не до того — она разглядывала фотографии, висящие в рамках на стенах.
— Погодите! — воскликнула она, когда Шарлотта собиралась уже перелистнуть картинку.
— Узнаешь? — спросил папа.
Хедли даже не обернулась. Потому что она и правда узнала! На фотографиях, попавших в кадр, был виден их сад в Коннектикуте. Можно было даже разглядеть старые детские качели, которые они так и не удосужились убрать, и кормушку для птиц — она до сих пор висит за окном его кабинета, — и живую изгородь, которую папа с маниакальным упорством поливал в самое засушливое лето. На другой фотографии — кустики лаванды и старая яблоня с корявыми ветвями. Наверное, когда папа сидит в кожаном кресле за новым письменным столом, ему кажется, что он снова дома и смотрит совсем в другие окна.
Папа вдруг оказался рядом с ней.
— Когда ты сделал эти снимки?
— В то лето, когда уезжал в Оксфорд.
— Почему?
— Потому, — тихо ответил он. — Я всегда любил смотреть, как ты играешь в саду. Просто не представлял, как я смогу работать без этих окон.
— Это же не окна.
Папа улыбнулся:
— Не только тебе помогает, когда ты представляешь разные вещи.
Хедли засмеялась, а папа продолжал:
— Иногда хочется представить, что я снова дома.
Шарлотта, все это время смотревшая на них с восторгом и умилением, снова повернулась к компьютеру и увеличила масштаб, чтобы можно было лучше рассмотреть фотографии на снимке.
— У вас очень красивый сад! — Она показала на крошечные кустики лаванды, размытые из‑за сильного увеличения.
Хедли нацелила палец чуть выше — туда, где на экране было расположено настоящее окно в небольшой сад с цветочными грядками.
— У вас тоже!
Шарлотта просияла:
— Надеюсь, ты скоро все увидишь своими глазами.
Хедли оглянулась на папу. Он сжал ее плечо.
— Я тоже надеюсь, — проговорила Хедли.
16
13:48
по Североамериканскому восточному времени
18:48
по Гринвичу
НАКОНЕЦ НАСТУПИЛО НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ, и двери бального зала распахнулись. Хедли замерла на пороге с широко раскрытыми глазами. В зале все белое, с серебром, на столах в огромных стеклянных вазах — лиловые цветы. Спинки кресел украшены лентами, а на верхушке четырехъярусного торта — крошечные фигурки жениха и невесты. В хрустальных подвесках на люстрах играют отсветы от серебряных ножей и вилок, сверкающих тарелок, малюсеньких зажженных свечек и духовых инструментов джаз‑оркестра — пока они просто ждут своего часа. Оркестр вступит позже, когда начнутся танцы. Даже дама‑фотограф — она шла впереди Хедли — опустила фотоаппарат и принялась одобрительно оглядывать зал.
В дальнем углу негромко заиграл струнный квартет. Официанты во фраках и бабочках, разнося шампанское, скользили, словно по льду. Монти заметил, что Хедли тоже взяла бокал, и подмигнул ей:
— Только не увлекайся! Хедли засмеялась:
— Не волнуйтесь, папа скоро спустится, он мне то же самое скажет! Но папа с Шарлоттой все еще не появлялись — наверное, готовились к торжественному выходу.
Пока гостей развлекали коктейлями, Хедли без конца отвечала на вопросы и вела светские беседы. У всех нашлось, что сказать об Америке — о том, что они буквально мечтают увидеть Эмпайр‑стейт‑билдинг (часто ли она на него поднимается?), или планируют побывать в Большом каньоне (чем она посоветовала бы там заняться?), или что дальний родственник только недавно переехал в Портленд (она с ним, случайно, не знакома?).
Расспрашивая Хедли о Лондоне, все дружно ужасались, что она так и не посетила Букингемский дворец, не побывала в картинной галерее современного искусства Тейт Модерн и даже не прошлась по магазинам на Оксфорд‑стрит. Сейчас ей уже трудно было объяснить, почему она приехала только на уик‑энд, хотя еще вчера — точнее, сегодня утром — ей казалось необычайно важным удрать отсюда поскорее, как будто она ограбила банк или спасалась от смертельной опасности.
Пожилой человек, оказавшийся главой папиного отделения в Оксфорде, спросил ее, как она перенесла перелет.
— Вообще‑то на самолет я опоздала. На четыре минуты. Улетела следующим рейсом.
— Как же вам не повезло! — воскликнул ученый старец, поглаживая седую бороду. — Тяжело вам пришлось.
Хедли в ответ улыбнулась:
— Да нет, все вышло не так уж и плохо.
Приближалось время ужина. Хедли начала перебирать карточки с именами гостей — надо же было узнать свое место!
— Не беспокойся! — подошла к ней Вайолет. — За детский стол тебя не посадят.
— Камень с души! — ответила Хедли. — А где я сижу?
Вайолет протянула ей свою карточку:
— За столом для самых клевых детей! Вместе со мной. И конечно, рядом с женихом и невестой.
— Какая радость!
— Ну как, успокоилась?
Хедли непонимающе подняла брови.
— Ну, по поводу Эндрю и Шарлотты? И всех этих свадебных дел…
— А‑а… Знаете, да.
— Хорошо! — одобрила Вайолет. — А то я жду тебя на нашу с Монти свадьбу.
— Монти? — изумилась Хедли. Она даже ни разу не видела, чтобы они разговаривали друг с другом. — Вы что, помолвлены?
"Статистическая вероятность любви с первого взгляда" отзывы
Отзывы читателей о книге "Статистическая вероятность любви с первого взгляда". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Статистическая вероятность любви с первого взгляда" друзьям в соцсетях.