Кэролайн Линден - Ставка на любовь

– Мне просто любопытно, только и всего, – немного помолчав, произнес Томас. – Поразительное совпадение: на тебя напали по пути в дом, который его хозяин поставил на кон, но совсем не хотел отдавать, а значит, не горел желанием видеть тебя там.

– Значит, ты считаешь, что этих людей натравил на меня Чарлз?

Томас пожал плечами.

– На мой взгляд, с его куриными мозгами он вполне мог придумать что-то подобное.

Роберт шумно выдохнул. Неужели за всем этим и правда стоит Чарлз? Впрочем, его можно понять. Приехал бы маркиз Уэстмарленд в Осборн-Хаус, холодный и высокомерный, заполучил бы дом, который совсем ему не нужен, но не познакомился бы с Джорджианой, а она продолжала бы его ненавидеть.

– Тебе что-то было известно о Джорджиане до этого происшествия? – повернулся Роберт к брату.

– Я же сказал тебе: забудь о ней! – буркнул Томас и в следующее мгновение вскрикнул от весьма ощутимого укола трости в голень.

– Ладно-ладно, сдаюсь! – Томас с видом побежденного вскинул руки. – Итак. У нее нет высокопоставленных родственников, кроме брата, графа Уэйкфилда, которого все откровенно недолюбливают. Он снискал славу мизантропа, поэтому редко получает приглашения на балы и званые вечера. В остальном она ничем не отличается от других юных леди на рынке невест: такая же пустая и легкомысленная, как и те, что обожают сплетничать и глупо хихикать, прикрывшись веерами, и могут закатить истерику из-за пятнышка на новой шляпке. Сразу после своего дебюта она ответила согласием на предложение виконта Стерлинга, так что все вокруг окончательно утратили к ней интерес.

Это означало, что ни один мужчина не имеет видов на Джорджиану, поскольку она все равно что замужем… за Стерлингом, хотя этот неотесанный чурбан совершенно ее недостоин.

– Спасибо, – сквозь зубы процедил Роберт, стараясь не реагировать на нелестные высказывания брата о Джорджиане.

– Выбрось ее из головы! – не унимался Томас. – Она помолвлена с другим. – Ты сойдешь с ума, если будешь продолжать мучить себя нелепыми фантазиями, будто все, что она сказала, имеет какое-то значение.

Роберт резко развернулся и похромал в сторону дома. К счастью, Томас за ним не пошел. Но зато в холле он встретил отца, который радостно воскликнул:

– Вот ты где! Мне так и не удалось с тобой поговорить. Хочешь выпить?

– Да, сэр.

Они поднялись в кабинет, и Роленд, закрыв дверь, налил в два бокала портвейна, подал один Роберту и опустился в кресло.

– Как твоя голова?

Роберт устремил взгляд в бокал.

– В полном порядке.

– Вот как! – фыркнул герцог. – Ты пропал на две недели, и Томасу пришлось отправиться на поиски, чтобы мать не вызвала констебля. Потом мы слушали страшилки о жутких ранах на голове и потере памяти, а теперь ты заявляешь, что все в порядке!

– Ну почти в порядке, – пробормотал Роберт.

Отец бросил на него скептический взгляд, но вопросов задавать не стал: закинув ногу на ногу и поставив на колено бокал, продолжил:

– Мать переживала, что все из-за нее: отправила вернуть эту треклятую закладную. Уинстон, конечно, идиот, но и ты хорош: забрать у человека дом… Так что же случилось тогда в клубе?

Попытки вспомнить события той ночи привели к сильнейшей головной боли.

– Это все Хитеркот.

– Хм. – Герцог сделал глоток. – Одна из безрассудных идей Бересфорда?

Роберт нахмурился, когда его сознание вновь наводнили воспоминания – одни отчетливые и резкие, точно грани кристалла, другие – и таких было большинство – туманные и расплывчатые. Лорд Бересфорд приходился Хитеркоту дядей.

– Что ты имеешь в виду?

Роленд задумчиво посмотрел на сына.

– Я всегда считал, что Бересфорд использует племянника для каких-то сомнительных дел и что вполне может вовлечь тебя.

Так и есть. Они с Хитеркотом… что? Он совершенно об этом забыл: даже сейчас он чувствовал себя так, словно обзор ему заслонил огромный черный камень. От попыток мысленно сдвинуть его с места болела голова. К тому же, вспоминать, чем занимался в Лондоне, Роберту совершенно не хотелось.

– Я ничего об этом не знаю.

Герцог недовольно хмыкнул.

– Будь осторожен, мой мальчик. Сердце у Бересфорда на правильном месте, только вот стратег из него никудышный. Если он что-то задумал, то добивается этого любой ценой, балансируя на грани безумия и здравого смысла. Плохой план никогда не станет хорошим, даже если он призван служить благородной цели. Не позволяй ему сподвигнуть тебя на какую-нибудь глупость.

Обеспокоенный, Роберт кивнул.

– Мне очень хотелось, чтобы ты держался подальше от этого мошенника Хитеркота, но такой участи я тебе не желал. – Роленд осушил свой бокал и поставил на стол. – Ты уверен, что с тобой все в порядке? Том намекнул, что в Дербишире с тобой случилось что-то из ряда вон выходящее.

«Тому следовало бы держать свой чертов рот на замке!» – с раздражением подумал Роберт и огрызнулся:

– Абсолютно!

– Если не считать трости, шрама на лбу и вселенской тоски на лице, когда ты думаешь, что на тебя никто не смотрит. – Роберт взглянула на отца, и тот глубокомысленно кивнул. – Тебя что-то тревожит, и это явно не ваши дела с Бересфордом. Ты можешь ничего не рассказывать, если это не моего ума дело, но не пытайся убедить, что с тобой все в порядке.

Роберт принялся задумчиво крутить в пальцах бокал с напитком. Они ни словом не упомянули о Джорджиане, хотя Томас использовал каждую возможность, чтобы очернить ее имя, но отец не обладал его горячностью и не высказывал поспешных суждений. После всех этих дней душевных терзаний Роберту отчаянно хотелось кому-нибудь о ней рассказать.

– Это останется между нами?

– Если ты этого хочешь, – невозмутимо ответил герцог.

Роберт кивнул.

– В Осборн-Хаусе я встретил одну леди.

Герцог заложил руки за голову и приготовился слушать.

– Очень привлекательную, я полагаю?

– Да. – Роберт откашлялся. – Она заботилась обо мне, пока я был прикован к постели.

– Очень любезно с ее стороны, – заметил Роленд.

После некоторых колебаний Роберт решил рассказать отцу все.

– Если честно… она спасла мне жизнь: не только спугнула разбойников, которые попросту забили бы меня до смерти, но и привезла в дом своей подруги и убедила ее мне помочь.

– А была необходимость убеждать? – спросил герцог совершенно бесстрастно, но Роберт все равно поморщился.

– Дело в том, что это был дом того идиота, что проиграл мне его той ночью и написал своей жене, что я собираюсь вышвырнуть их всех вон и устроить там бордель. – Роберт прижал к виску кулак. – Не помню, чтобы я говорил такое, да и сам дом в Дербишире мне не был нужен. Нет нужды говорить, что хозяйка дома совсем не жаждала меня видеть.

Герцог хмыкнул.

– Джорджиане пришлось представить меня им как своего жениха, который решил сделать ей сюрприз и приехал без уведомления, но случилось несчастье. Ко мне относились очень хорошо.

– Потому что принимали тебя за другого. – Герцог потянулся за графином и плеснул еще немного вина в бокал. – Мне кажется, ты должен извлечь из этого определенный урок.

Без сомнения. Роб кивнул.

Отец и сын некоторое время сидели молча. Роберт допил вино и продолжил:

– Ей не было нужды мне помогать, но она все же это сделала, и я не могу перестать думать о ней.

– Тебе она тоже сказала, что вы жених и невеста?

При воспоминании об этом по телу Роберта разлилось тепло.

– Да.

Герцог вскинул голову.

– И тебе это понравилось, правда? Хоть ты и не знал, что это ложь.

– Да, понравилось, а вот то, что у нее действительно есть жених, не очень.

– И в этом проблема, – пробормотал герцог.

– Я не хочу, чтобы она выходила за него замуж.

– Вот как? – подался вперед Роленд. – Почему?

Роберт поднял голову и заглянул отцу в глаза. Герцог был неглуп и всегда знал, когда его сыновья лгут или из-за чего-то беспокоятся, поэтому Роберт был уверен, что все его мысли отец читает у него на лице как раскрытую книгу.

– Ты почти не знаешь эту девушку, – напомнил герцог.

«Мне и того, что знаю, достаточно». Хотя этот мерзавец Стерлинг знал, конечно, больше. Роберт понял, что у нее на сердце, и никогда не простит себе, если допустит, чтобы она вышла замуж за Стерлинга, и ничего не предпримет. Ему нужно знать наверняка, питает ли она к нему такие же чувства, как он к ней, и если он ей безразличен – что ж, придется это принять, ну а если нет…

Внезапно решение пришло само собой:

– Завтра утром я уезжаю в Лондон.

Роленд вскинул бровь.

– И с какой целью?

– Выяснить, нет ли у нее желания узнать меня получше, меня настоящего.

– Вот как? А что ты скажешь своей матери? Ведь она непременно накинется на меня с требованием тебя остановить, не позволить опять рисковать заново обретенным здоровьем.

Губы Робертаа изогнулись в улыбке. «Честно говоря, я не строила столь далекоидущих планов», – зазвучал у него в голове голос Джорджианы. Теперь он понимал, что это значит.

– Именно поэтому я тебе все и рассказал, чтобы объяснил ей мой отъезд, когда проснется.

Роленд усмехнулся.

– Это нечестный прием, дружище!

Однако Роберт лишь отмахнулся:

– Ты что, думаешь, я сошел с ума?

Герцог некоторое время молчал, угрюмо глядя на огонь в камине, наконец заговорил:

– Я был примерно твоего возраста, когда встретил девушку, красивее которой никогда не видел. Умную и сильную духом. А уж энергии ее хватило бы на пятерых. Я лез из кожи вон в попытке завладеть ее вниманием, а когда это наконец удалось, поставил себя в глупое положении. Кто бы что ни говорил, я не желал отступаться – ведь меня поддерживала она. Сошел ли ты с ума? Можно и так сказать. Я распознал симптомы, потому что и сам был одержим. – Он поднял глаза. – Для меня все закончилось хорошо, хотя твоя мать до сих пор думает, что я время от времени сажусь в лужу.

– Значит, я все делаю правильно, да? – с облегчением воскликнул Роберт.

– Остается лишь надеяться, что тебе повезет, – проворчал Роленд. – Поезжай и выясни, заболел ли ты тем же самым счастливым безумием, что и я. Надеюсь, эта леди тоскует по тебе так же сильно, как и ты по ней.

Роберт улыбнулся.

– Я тоже очень надеюсь на это и непременно выясню.

Через два дня после визита Джорджианы к Софи на Кавендиш-сквер явился Стерлинг.

Леди Сидлоу сообщила о его прибытии самолично, с выражением недовольства на лице.

– Все еще не одета! Дорогая моя, о чем ты только думаешь, лежа в кровати до обеда? Приехал лорд Стерлинг. Слишком рано, конечно. Ох, уж эти современные манеры! Впрочем, это к делу не относится. Ты не можешь заставлять его ждать.

Повернувшись к служанке, укладывавшей волосы Джорджиане, наставница рявкнула:

– А ты поторопись, Надин!

Стерлинг. Сердце девушки подскочило к горлу, не давая дышать, и забилось как птица в клетке, но вовсе не от радости: напротив, в глубине ее души зарождалось неприятное ощущение, похожее на страх. Визит к Софи не помог привести мысли в порядок и не дал ответов на многочисленные вопросы. И теперь Джорджиана была уверена, что чувство вины и терзающие душу сомнения непременно отразятся на ее лице.

Все эти мысли лишь усугубили состояние девушки, и так страшившейся встречи с женихом. Лучший способ поскорее забыть Уэстмарленда – проводить как можно больше времени в обществе Стерлинга. Тогда она обязательно вспомнит, почему с самого детства так любила его.

– И непременно надень платье, которое выставит тебя в наиболее выгодном свете. В последнее время ты неважно выглядишь – бледная, осунувшаяся, – добавила леди Сидлоу, направляясь к двери.

– Какое подать платье? – спросила Надин в наступившей тишине.

Джорджиана посмотрела на собственное отражение в зеркале. Плохо выглядит? Но дело тут вовсе не в платье, так что переодевание не поможет.

– Не знаю, чего там придумала леди Сидлоу, но переодеваться не стану.

– Как скажете, мадам, – пробормотала Надин, сжимая во рту шпильки. – Ущипните себя за щеки. Ее светлость смягчится, заметив, что вы вняли ее советам.

Джорджиана закатила глаза. Гораздо важнее не заставлять Стерлинга ждать. Стоит его увидеть, все встанет на свои места, и тогда не придется щипать себя за щеки.

Когда Надин закончила возиться с прической, Джорджиана сошла вниз. Однако перед дверью гостиной ее шаги замедлились, а нервы натянулись как струны. За дверью слышался голос Стерлинга, такой знакомый и в то же время чужой после стольких недель разлуки. В последний раз Джорджиана видела его два месяца назад, и на какое-то испугавшее ее мгновение вдруг поняла, что не может припомнить, как он выглядит.

Девушка порывисто распахнула дверь и вошла в гостиную. Стерлинг тотчас же поднялся со своего места с улыбкой от уха до уха. Ему нравилось дразнить леди Сидлоу, терпевшую его подшучивания с холодной вежливостью. Стерлинг, как припомнила Джорджиана, вообще очень любил розыгрыши, подтрунивания, шуточки, причем это у него получалось так остроумно, что все вокруг не могли удержаться от смеха.