Шарон Сэйл - Ставка на любовь

…Мир праху его…

Во сне Лаки Хьюстон едва слышно застонала и беспокойно заерзала на автобусном сиденье. Страшный сон не выпускал ее из своих объятий.

…Лаки, девочка моя, не позволяй им этого делать! Не надо меня хоронить! Это все какая-то нелепая ошибка! Я вовсе не умер!..

Из-под густых ресниц выкатилась крупная слеза и медленно поползла по щеке девушки. Кошмар продолжался. Сражаясь с ним во сне, Лаки не замечала сочувственных взглядов сидевших рядом пассажиров.

…Куини! Что-то случилось с Ди! Я никак не могу ее найти!..

Лаки вновь чуть слышно застонала, потому что кошмар не прекращался.

…Куини! Куини! Где ты? Я не вижу тебя! Что произошло с моей семьей? Что случилось с моим миром?..

Лаки Хьюстон уже четыре дня была в пути, передвигаясь большей частью на междугородных автобусах. Она пустилась в дорогу с сердцем, полным надежд и мечтаний, но теперь, когда утомительное путешествие близилось к концу, кошмарный сон разом вытеснил все чувства, оставив только мучительный страх.

Голова девушки безвольно покачивалась ни спинке кожаного сиденья, пока большой и довольно неуклюжий автобус протискивался по городским улицам к автовокзалу. Все ее тело покрыла холодная испарина, перед глазами неотвязно мелькали сцены кошмарного сна.

Она снова переживала дни мучительного страха, которые сменялись то призрачной надеждой, то безысходным отчаянием.

…Комья грязи глухо ударялись о крышку соснового гроба, разлетаясь в разные стороны. Пальцы Куини были такими теплыми, а Джонни был таким холодным… Не кидайте так много земли! Он же не сможет дышать!..

Ее крик о помощи остался без ответа. Надо их остановить! Надо откопать Джонни, пока еще не поздно!

Лаки во сне машинально протянула руку вперед, чтобы отвести в сторону лопату с глинистыми комьями, и… неожиданно ощутила кожаную поверхность спинки сиденья.

Тут же очнувшись от сна, она выпрямилась, глядя перед собой широко раскрытыми от ужаса глазами. Ее губы не могли сдержать дрожь. Прошло еще несколько секунд, прежде чем она поняла, что Крейдл-Крик, в котором она выросла и где была могила Джонни Хьюстона, ее отца, остался далеко позади. Реальность встретила ее резким скрежетом тормозов большого пассажирского автобуса. Окутанный раскаленным воздухом и облаком дизельных выхлопов, он свернул с одной из центральных улиц Лас-Вегаса и остановился на территории автовокзала.

Лаки бессильно откинулась на спинку сиденья, все еще дрожа от пережитого в кошмарном сне и от того, что очутилась наконец в Лас-Вегасе, городе мечты ее отца, Джонни Хьюстона.

Ослабевшая от бури противоречивых чувств, она поднялась и на непослушных ногах вышла в проход между рядами.

«Боже мой, — подумала она, чувствуя, как влажные от пота джинсы облепили ноги. — Я еще не успела сойти с автобуса, а уже чувствую себя совершенно измочаленной, совсем как проститутка, что жила через дорогу от нашего старого дома. О, Куини, мне так нужна твоя поддержка, но ты сейчас слишком далеко… Что же мне теперь делать?»

Не успела Лаки мысленно произнести эти слова, полные неуверенности и смятения, как ей почудилось, будто она слышит голос Джонни Хьюстона, своего покойного отца: «Принимайся за дело, детка, не бойся! Просто начни делать то, о чем мечтала…»

Стараясь подавить в себе зарождавшуюся панику, которая возникла при мысли о том, что ей придется в одиночку устраивать жизнь в этом огромном городе с дурной славой. Лаки подхватила дорожную сумку и, повесив ее через плечо, стала пробираться к выходу вместе с остальными уставшими от долгой дороги пассажирами автобуса.

Ее ждала новая жизнь.

Николас Шено раздраженно бормотал себе под нос ругательства, когда кто-нибудь из разношерстной толпы только что прибывших пассажиров или же какой-нибудь бродяга из числа тех, кто вечно сшивается на вокзалах, осмеливался подойти вплотную к сияющим хромированным поверхностям и зеркальным стеклам его великолепного «ягуара» цвета шампанского.

Николасу было тридцать шесть лет. Он принадлежал к привилегированному классу жителей Лас-Вегаса, города, который никогда не спит. За всю свою жизнь ему не довелось испытать сомнительного удовольствия оказаться среди пестрой людской толпы на городском автовокзале. Если бы не приезд Кьюби Торбетта, он бы уже давно покинул это место.

Отец Николаса, Пол Шено, очень нуждался в своем верном слуге Торбетте, поскольку был прикован к инвалидному креслу в результате недавнего серьезного инсульта. Если бы не умелые старания Кьюби, преданного друга и компаньона Пола Шено, Ник вряд ли бы смог успешно продолжать семейный бизнес.

Нетерпеливо поводя плечами. Ник в который уже раз засунул руки в карманы серых слаксов, чувствуя прикосновение к спине, чуть влажной от пота, голубой шелковой рубашки. Еще неизвестно, что было для него хуже — долгое ожидание на автовокзале приезда Кьюби или же возвращение домой, где его ждали нелегкие проблемы, которые требовали скорейшего решения.

Если бы вчера Чарли Сэмз, шофер семьи Шено, не был арестован, то сейчас именно он, а не Николас, торчал бы тут, на автовокзале, встречая слугу Пола Шено. Николасу пришлось терпеливо объяснять представителям власти, что ему никогда в голову не приходило, что нанятый его семьей шофер в служебное время занимался перепродажей наркотиков, используя для этого принадлежавший семье Шено шикарный лимузин. Нику было известно только одно — он полностью доверял этому человеку, но, судя по всему, здорово ошибся в нем. Вообще-то Ник очень редко ошибался.

Неожиданно на его машину навалился пьяный бродяга, и Николас тихо выругался. Пьяница с трудом восстановил равновесие и тупо уставился остекленевшими глазами на автомобиль, словно он только что вынырнул перед ним из ниоткуда.

— Эй, поосторожнее, приятель! — недовольно буркнул Ник, осторожно отодвигая пьянчужку в сторону. Тот молча повернулся и, покачиваясь, направился в другую сторону.

Как ужасно, что Ник не знал наверняка, каким именно рейсом должен приехать Кьюби Торбетт. Увы, с ним по телефону разговаривал не Пол, не сам Ник, а все тот же Чарли Сэмз, который теперь, под арестом, отказывался разговаривать с кем-либо, кроме назначенного ему судом адвоката.

Вздохнув, Ник провел рукой по взъерошенным ветром волосам и принялся внимательно вглядываться во вновь прибывших пассажиров междугородных рейсов, надеясь увидеть наконец среди них Кьюби Торбетта.

И тут он увидел ее… В этот момент он разом забыл обо всем на свете.

Красивых женщин в Лас-Вегасе было почти так же много, как фишек для игры в покер. Поэтому Ник не должен был обратить внимание на еще одну красавицу, прибывшую в город междугородным автобусом. Но, странное дело, увидев ее, он не смог отвести взгляд в сторону.

Она была высокая и могла показаться излишне худощавой и по-мальчишески угловатой, если бы не пышный высокий бюст, дерзко натягивающий выцветшую красную блузку. Черты ее лица были абсолютно ординарными, но производили совершенно необыкновенное впечатление. Высокие славянские скулы, тонкий, чуть вздернутый нос и большой рот притягивали к себе словно магнитом глаза всех мужчин.

Порыв ветра принес с собой еще одну волну горячего воздуха, но Ник даже не почувствовал этого, равно как перестал замечать беспрестанно сновавших вокруг него людей. Он был целиком поглощен созерцанием черной косы незнакомки. Она, раскачиваясь, словно маятник часов, в такт ее шагам, то и дело задевала за накинутый на плечо ремень большой дорожной сумки.

Будучи владельцем и одновременно управляющим одного из самых старых и прибыльных казино в Лас-Вегасе, Ник Шено повидал немало обнаженных женских тел, поэтому теперь должен был бы остаться равнодушным к ее загорелой коже, видневшейся в прорехах на бедрах и коленях потертых джинсов. Однако, к немалому удивлению. Ник поймал себя на размышлении о том, была ли ее кожа такой же шелковистой на ощупь, какой казалась, и была ли она такой же загорелой в иных местах… Должно быть, он слишком долго пробыл на солнце, если принялся всерьез размышлять о совершенно незнакомой красотке в дырявых джинсах, только что сошедшей с междугородного автобуса.

Украдкой наблюдая за ней издали, Ник увидел, как она, подойдя к стенду с бесплатными буклетами местных клубов, казино и риэлторских агентств, стала перекладывать в сумку по одной брошюрке из каждой ячейки. Потом она подобрала со скамейки газету, оставленную там за ненадобностью прежним владельцем. Затем девушка увидела ряд игровых автоматов, и Ник еще внимательнее стал следить за ее действиями. Ему показалось, что он узнал неподвижный взгляд заядлого игрока, появившийся было на ее лице при виде автоматов. В этот момент она наклонилась и быстро подобрала с земли монету в четверть доллара, валявшуюся рядом с одним из автоматов. Ник был почти уверен, что теперь она опустит эту монету в специальную щель и станет завороженно глядеть на мелькающие символы до тех пор, пока игра не кончится. Каково же было его удивление, когда она ловким движением сунула монету не в щель автомата, а в карман собственных потертых джинсов. За всю свою жизнь в Лас-Вегасе ему еще не приходилось видеть такое! Она не стала играть!

— Так-так, — пробормотал Ник, — значит, твоя внешность обманчива, за ней кроется что-то иное…

Окинув взглядом толпившихся рядом с ней людей, Ник заметил мужчину, который тоже пристально наблюдал за девушкой, вероятно, считая ее легкой добычей. Неожиданно Ник почувствовал желание защитить незнакомку, укрыть от чужих нескромных взглядов и тут же поспешил уверить себя, будто это из-за того, что у него давно не было женщины.

Удивляясь самому себе. Ник на секунду задумался и потерял девушку из вида. Когда он осознал, что она исчезла из его поля зрения, его охватила легкая паника, чувство, которое едва ли было уместным в подобной ситуации. Первым порывом Ника было желание тут же бросить свою машину и отправиться на поиски незнакомки, однако прежде чем он успел осуществить это безумное намерение, она внезапно вынырнула из толпы спешивших покинуть автовокзал пассажиров и, отойдя чуть в сторону, принялась внимательно оглядываться по, сторонам. Заметив девушку. Ник внезапно испытал такое огромное облегчение, что даже рассердился на себя.

Она продолжала спокойно, с чувством собственного достоинства рассматривать окружавших ее людей и яркие указатели с названиями улиц, а Ник не мог оторвать взгляд от незнакомки, поразившей его необычным поведением. Наконец она, судя по всему, мысленно приняла какое-то решение и неожиданно двинулась в сторону машины Ника. Его сердце мгновенно наполнилось непонятной радостью, и он уже чуть было не замахал ей рукой, как вдруг вспомнил, зачем приехал на автовокзал. Он должен встретить Кьюби Торбетта, а не эту хорошенькую провинциалку в драных джинсах. Глубоко вздохнув. Ник опустился с облаков на грешную землю.

Но как только девушка подошла почти вплотную, все доводы разума были моментально забыты. Он негромко присвистнул, но когда она повернулась в его сторону, мигом забыл слова, что вертелись у него на языке, и непроизвольно вздрогнул. В ее глазах неправдоподобно яркого зеленого цвета было такое ледяное недоумение, какого Нику никогда не доводилось видеть в глазах иных женщин. Ее губы чуть улыбались, но глаза и сердце оставались холодными. В том не могло быть никаких сомнений. Это очевидное несоответствие заставило Ника не только задуматься о его причине, но и сделать то, чего он не делал уже несколько лет. Он попытался «подцепить» незнакомку.

— Только что приехали в Лас-Вегас? — нарочито небрежно поинтересовался он и увидел, как она медленно кивнула в знак утвердительного ответа.

— Совершенно верно, — негромко ответила она, оставаясь абсолютно невозмутимой, хотя на самом деле нервничала из-за того, что ей пока не удалось найти свободное такси. Она едва замечала Ника, потому что все ее мысли сейчас были заняты чеком на пять тысяч долларов, который она засунула в лифчик. Она с трудом подавляла желание проверить его целость и сохранность.

До сих пор она жила в полной уверенности, что, попади она в беду, на помощь ей придут ее сестры… и даже отец, сутками напролет игравший в карты и рулетку. Теперь же она осталась один на один со всеми своими проблемами. Джонни Хьюстона похоронили на прошлой неделе. Одна из сестер, которую звали Даймонд, должно быть, теперь уже в Нэшвиле с человеком, который пообещал сделать из нее звезду. Куин, самая старшая из трех сестер, сейчас тоже, наверное, в пути к новой, неизвестной пока жизни. Кто знает, пересекутся ли когда-нибудь пути сестер… При одной мысли о том, что она, вполне возможно, никогда больше не увидит Куин и Даймонд, Лаки чувствовала мучительную боль в сердце.