Поразмыслив, Евгений Леонидович набрал номер Бажина и сказал благожелательно:

— Виталий Эдуардович, понимаю, что сейчас не самое удобное время, но разговор срочный.

— Хорошо, я к вам подойду, — согласился Виталий, прекрасно понимая, что его не будут беспокоить по малозначимому поводу. — Рома, я оставлю вас ненадолго. Мне нужно кое с кем переговорить.

— Угу, — кивнул Мелех.

Маша вздохнула и нехотя сделала глоток шампанского — тот случай, когда пьют от скуки. А скукотища на этом банкете царила неимоверная.

Оставалось надеяться, что они покинут это сборище «форбсов» и чинушей, как только Виталя вернется. Он говорил, что тоже не очень любил такие мероприятия.

— Рома, это вот с этим человеком Бажин спешил поговорить? — тихо спросила Мария, увидев, как на шагающего в междурядье столиков Виталия набросилась какая-то рыжая бестия.

Что самое интересное, он и не подумал ее оттолкнуть. Удивился, остановившись, но улыбнулся и обнял, слегка прижав к себе. Или не слегка?

Девица счастливо зарумянилась, поцеловала его в уголки губ, а затем заботливо стерла помаду.

— Хм-м, не думаю, — засомневался Роман.

— Видать, сильная срочность была. Боялся, что у нее платье по швам разойдется?

Рома засмеялся, Маслов поддержал его сочным смешком, а Машке, к собственному удивлению, стало совсем не до смеха.

Бажин обнимался с какой-то девкой. Бажин целовался с какой-то девкой. Эта девка трогала его за лицо.

Пожалуй, последнее было невыносимее всего. Она тронула его лицо, и Машка вскипела дикой ревностью.

— Рома, он с ней спал? — доверчиво пригнувшись, спросила у Мелеха.

— Не знаю, — таким же доверчивым шепотом ответил Роман.

— Не ври. Безопасность все знает.

— Обсуждать личную жизнь начальника — некорректно.

— Рома, мне кажется, ты поздно об этом вспомнил.

— Если и спал, то до того, как я стал на него работать. Я эту даму ни разу не видел. Наверное, она его хорошая знакомая.

— Угу. Слишком хорошая. Или — слишком хорошо знакомая. Во всех местах, — глухо проговорила Маша и сунула ему бокал с недопитым шампанским. — Роман Георгиевич, я вас тоже ненадолго оставлю.

— Ты куда? — остановил ее Рома.

— Стесняюсь признаться. Безопасность безопасностью, но вы же не пойдете за мной в дамскую комнату? Нет, я надеюсь? — мягко огрызнулась она.

Зайдя в туалет, Машка положила клатч на подстолье раковины и набрала Элькин номер. Не удержалась, испытывая острую потребность хоть на кого-нибудь выплеснуть свое недовольство. Оно оказалось острым, болезненным… и неожиданным.

— Эля, ты представь, на нем какая-то сучка повесилась.

— Кто повесился? — переспросила Эля. — Насмерть?

— Сучка какая-то на Бажине.

— а-а, выражайся яснее, а то я уже начала перебирать наших знакомых на предмет суицидальных наклонностей.

— Не, ну не наглость, а? И плевать вообще, что я рядом и все это наблюдаю, — не утихали возмущения Александровой.

— Машка, подожди, дай сообразить. Вы поругались? Из-за этой девки? Что за девка, откуда она взялась?

— Не знаю я. Он отошел с кем-то поговорить, тут эта девка вырулила и полезла к нему обниматься. А он, знаешь, что-то совсем не сопротивлялся!

— Маня, не ревнуй. Подумаешь… Может, это какая-то его знакомая. Подруга друга, блин, или дочь сестры партнера.

— Эля, она его в губы поцеловала.

— Хм-м… ну да, на подругу друга не похоже. Бывшая, наверное.

— Я так и подумала, учитывая, что он ее от себя еле отодрал.

— Так, Маня, ты с этими бывшими осторожнее. Смотри, а то старая любовь не ржавеет.

— Ой, пусть валит к своей старой любви!

— Тогда и не ревнуй.

— Я не ревную.

Эльвира понимающе засмеялась:

— Конечно. И поэтому звонишь мне среди ночи и кипишь от злости.

— Я просто. Повозмущаться. Ты спала, наверное? Прости, что разбудила. Ладно, пойду мужика тебе присмотрю, что ли. Обещала же.

Элька хохотнула:

— Машка, снова ты за свое.

— Вот именно. Я-то за свое, а вот кое-кто за чужое. Развлекаться же надо как-то, пока Виталя там бывших охмуряет. Далеко ходить не надо. С нами Маслов. Очень приятный в общении, деликатный и без дамы. Мне он понравился, с него и начну.

— Маша, аккуратнее. Что-то мне подсказывает, что это плохо закончится.

— Для кого? — засмеялась Машка. — Для меня или для Маслова?

— Точно не для Маслова, — хохотнула Эля. — Не думаю, что Витале не понравится твоя активность.

— О, вот сейчас мне все равно, что там Витале понравится, а что нет.

— Вот ты взъелась.

— Нисколько. Мы свободные люди. Пусть делает что хочет, и я буду делать что хочу.

— Делай что хочешь, бери что нравится, а потом спасайся кто может.

— Да, тут знаешь, какая скукотища. Ладно, Эля, пойду я, а то этот самый главный по безопасности точно за мной в туалет вломится.

— Так прям и вломится.

— Стопроцентно, — уверенно сказала Маша. — Вот вообще не удивлюсь, если он даже мою группу крови знает. И резус-фактор.

— Зачем ему твой резус-фактор?

— Не ему, а Бажину. Кстати, он эту мымру не признал. Говорит, что, если что и было, значит до него. Так что она как минимум пятилетней давности бывшая. Все пока. А то я никогда не замолчу.

Все это время, пока разговаривала с подругой, Маша смотрела на себя в зеркало. И не узнавала. Нет, внешне она осталась такой же. Ни дорогое платье, ни бриллианты в ушах и на шее ее не изменили, она не узнавала себя изнутри. Откуда эта бешеная ревность? Это колючее недовольство, от которого некуда деться. Это хорошо знакомое ощущение беспомощности, но не перед кем-то, а перед собой. Да, может быть, ложь себе и есть самая трусливая, только и ответ за нее приходится перед собой держать.

Бывает любовь жданная. Как раз такая она обычно и бывает. Когда хотят и верят. И мечтают всей душой закружиться в водовороте разноцветных чувств. А у нее не такая. У нее нежданная. Ей эта любовь свалилась как снег на голову. Она не хотела, не ждала и не собиралась. Она не знала, что теперь с этой любовью делать. Поэтому на борьбу решимости у нее хватало, а для отступления смелости никак не находилось.

ГЛАВА 16

— Я не понимаю, что тебе так не понравилось, — подчеркнуто холодно говорила Маша, идя размеренным шагом к машине.

Уже через двадцать минут после того, как она вернулась за столик, Виталий, взбешенный ее поведением, настоял, чтобы они покинули ресторан.

— Мне все не понравилось, — подтвердил Машкины мысли.

Бажину не просто не понравилось, он пребывал в тихой ярости. Это слышалось в его приглушенном голосе и виделось в резковатых движениях.

Все Виталя делал чуть резче, чуть грубее, чуть размашистее, чем обычно.

— Подумаешь, я просто потанцевала с Масловым, — будто вскользь обронила Мария, почему-то не боясь разозлить его еще больше. Внутри чувствовала, что он хорошо владеет собой, что подстегивало продолжить разговор.

— Ты не просто потанцевала. Я умею отличить «просто танец» от намеренной провокации. Все эти улыбочки и разговоры…

— У тебя слишком бурная фантазия.

Бажин был совершенно прав, хоть и знать ему это совсем не обязательно, она его провоцировала. Конечно она его провоцировала! И ей даже доставило некоторое удовольствие чувствовать и видеть, как он взбесился.

— Никогда больше не смей вести себя так, как сегодня, — еле сдерживая злость сказал Бажин. — Я не люблю, когда кто-то прикасается к тому, что принадлежит мне. Ты поняла? И не смей провоцировать меня, проявляя к кому-то повышенный интерес.

— Ты слишком ревнив.

— Дело не в ревности. А в том, что ты это все делала специально. Не нужно так делать. Не нужно играть со мной в такие игры, — повторил таким тоном, что на этот раз Маша благоразумно решила промолчать, и открыл дверцу автомобиля. — А у нас когда-нибудь будет секс в машине? Знаю- знаю, у нас с тобой теперь вообще не будет секса, я могу снова спать с Лялей, а ты сейчас приедешь, соберешь чемодан и уедешь от меня, я знаю. Вот дома и поговорим. — Не дав и рта открыть, буквально впихнул Машку в салон и уселся рядом. Она, упрямо уставившись в темное окно, замолчала.

Черт бы его побрал! Именно это она и хотела ему сказать!

— Так и сделаю. Соберу чемодан и уеду. Давно пора. Ты прав, не нужно играть с тобой в такие игры. Ни в какие игры с тобой играть не нужно.

Бажин громко выдохнул.

— Гениально. И кто же тебе подсказал?

— Сама догадалась. Подсознательно.

— Маня, а давай твое подсознание не будет лезть куда не надо, а будет находиться ровно там, где и должно находиться. Под сознанием.

Дальше они ехали в напряженном молчании, лишь изредка обмениваясь преувеличенно спокойными фразами, скрывая друг от друга свои тайные мысли и чувства. Маша не знала, что теперь делать с собой. То ли закричать во весь голос, то ли зарыдать. Не признаваться же, что извелась от ревности.

— Воспитание не позволяет назвать тебя овечкой, но… как такое милое и доброе созданье умудрилось довести меня до припадка?! — рявкнул Бажин, едва за ними захлопнулась входная дверь.

Думал, что по дороге домой успокоится, но не смог. Прекрасно знал, что Машкины сладкие разговорчики с Масловым и улыбочки — это маленькая месть за Лялю. И все равно взбесился. Потому что его ревность от неуверенности. В ней, в ее чувствах. Ему их мало. Ему отчаянно не хватало ее нежности, тепла, внимания и просто улыбки. Машка закрывалась от него, держа на расстоянии вытянутой руки и упрямо не желая делить с ним что-то большее, чем постель. Терпеть, что она раздаривает все это кому-то чужому, было выше его сил.

— Мое воспитание тоже много чего не позволяет, но… может быть, все потому, что ты со своей Лялечкой уж очень сердечно встретился? Так сердечно, что с нее чуть платье не упало! И чего это ты на меня орешь?!

— В самом деле, — сказал Виталий, вдруг моментально успокоившись. — И чего это я на тебя ору? Может быть, все потому, что я надеялся на немного другое окончание вечера? Но тебя так взволновало Лялино платье… Не переживай, твое платье красивее.

— По-моему, оно не меня, а тебя взволновало, — тоже попыталась говорить равнодушно, но уже плохо получалось себя контролировать.

— Нашла из-за чего переживать. Ты же в себе уверена и не страдаешь комплексами. Я правильно говорю?

— Не страдаю.

— Тогда в чем проблема?

Поразительно, как Бажин менялся в настроении, как мог управлять своими эмоциями. Машка все время удивлялась, только сейчас поняв, что именно это мешает не просто довериться ему полностью, а даже сделать хоть шаг в этом направлении. Нет, она и сама не была истеричкой, и знала людей уравновешенных, умеющих хорошо владеть собой, но таких, как Бажин, не встречала. Он переключался мгновенно, будто внутренне щелкал на какую-то кнопку. Так же нельзя… Это просто невозможно, он же не машина. Это надо быть либо человеком с железной волей, либо последним лицемером. Второе как раз то, чего Маша боялась больше всего — что Бажин окажется последним лицемером.

— Ни в чем! — Круто развернувшись, поспешила скрыться в спальне.

Убегала она от своих чувств. От нелегкого разговора, который выворачивал нутро наизнанку, а обнажаться было так страшно и непривычно. Она ведь разучилась откровенничать с мужчинами. Забыла, как это — говорить начистоту и, расстегнув все пуговицы, быть душой нараспашку. Костя отучил ее, не нуждаясь в трепетных разговорах о чувствах, о проблемах и сложностях в понимании.

Думая об этом, Маша сгребала свои вещи с полок и бросала в сумку. Несмотря на обстоятельства, подтолкнувшие ее к этому, делала все не сгоряча — решение созрело давно. Ей надо побыть одной и спокойно обдумать то, что происходило между ней и Виталей. Нужен глоток свободы, чтобы почувствовать, что в этих отношениях она хоть что-то может решить сама. Он ворвался в ее жизнь стремительно и все изменил, она не хотела, но под его давлением и сама начала меняться. И эти изменения ей не очень нравились.

— Отлично. Ты уже голая? — спросил Бажин, увидев на кровати ее платье. — Давай, Маня, хочу волшебного траха. Как ты умеешь. Чтобы я умер и воскрес. Сейчас только романтику сделаю.

Машка выглянула из гардеробной. Он стоял посреди комнаты, держа в одной руке открытую бутылку шампанского, в другой — бокалы. Поставив все на столик, выключил верхний свет и включил стоящий у кушетки торшер.

— Трахаться ты теперь будешь со своей Лялей!

— Может быть. Но только не сегодня, — самозабвенно иронизируя, засмеялся Виталий и налил шампанского в бокал.

Машка снова спряталась в гардеробной. Зайдя туда, Бажин даже не удивился, что Машка и правда трудится над укладыванием вещей в сумку.