— Что тебе мешает? Я недостаточно откровенен с тобой?

— Достаточно. Поэтому я и не понимаю, почему не понимаю.

— Хорошо сказала, — посмеялся он. — Все, что тебе нужно знать, это то, что я всего лишь человек, и ты — самое ценное, что у меня есть в этой жизни. Если как-то и можно меня достать, то только через тебя. Маня, я за тебя продамся с потрохами. И без всяких сантиментов.

Она тихо и молча улыбнулась, сдерживая внутри волну то ли паники, то ли восторга. Глупо кивнула, потому что побоялась неосторожными словами разрушить возникшее трепетное чувство.

— Ты хоть представляешь, каково мне говорить такие вещи? — спросил он.

— Представляю. Никогда не продавайся. А то я перестану верить во все человеческое и вообще в людей.

— Истину говоришь, Манюня, истину, — улыбнулся Бажин, с бесконечным обожанием глядя на будущую жену.

— Теперь у меня к тебе есть вопрос.

— Какой?

— Ты с тёщенькой своей будущей не желаешь познакомиться?

— Горю нетерпением ее увидеть. Можно в эту субботу.

— Тогда я сейчас прям ей и позвоню, а то вдруг у нее какие-нибудь планы есть. Она у меня деловая.

— Не сомневаюсь.

Машка взяла телефон и помедлила.

— Не переживай. Обещаю, я буду хорошо себя вести и понравлюсь твоей маме.

— Я не за это переживаю. В том, что ты понравишься моей маме, я даже не сомневаюсь.

— А за что ты переживаешь?

— Я про свадьбу думаю. Честно, боюсь этой шумихи до припадка. Как это все будет? Я к такому не привыкла… и мне кажется, сейчас это совсем не нужно…

— Значит, мы обойдемся без шумихи.

Мария скептически усмехнулась:

— Каким образом? Не представляю. Тебя же съедят.

— Подавятся.

— Виталя, а как?.. Мы же не можем просто тихонечко расписаться… с другой стороны, свадьба должна быть праздником. Свадьба — все-таки знаменательное событие, — задумчиво рассуждала Маша. — Это день рождения семьи.

— Очень знаменательное, — улыбнулся ее сомнениям. — Придумаем что-нибудь. Звони матери.

— А если мама сейчас начнет мне вопросы задавать?

— Ты же звонишь ей, чтобы на ужин пригласить.

— Ты просто не знаешь мою маму. С ней так просто не поговоришь. Она сейчас с меня план на ближайшие пять лет потребует.

В следующую субботу, ожидая маму к ужину, Маша страшно волновалась. Ее охватило торжественное волнение, которое сопровождает все важные события в жизни. Все-таки не права она была, когда сказала, что семья рождается в день свадьбы. Нет, семья рождается в день знакомства жениха и матери. От того, как они друг друга почувствуют, увидят и поймут, зависят их дальнейшие взаимоотношения. Ни в Витале, ни в матери она не сомневалась, но люди бывают так непредсказуемы. Как там Бажин сказал… Люди — всего лишь люди.

— Ах, ну и октябрь в этом году! Начался… и моросит, и моросит! — Алла Александрова появилась шумно, энергично и непосредственно.

— Мамочка, я так рада тебя видеть, так соскучилась! — Маша крепко обняла мать и поцеловала в щеку.

— Наконец-то я дождалась, что и про меня вспомнили, — иронично кольнув дочь, сняла с шеи широкий шарф и глубоко вздохнула, словно объемное полотно мешало дышать полной грудью.

— Ой, мама, перестань.

И мама «перестала». Усмирив искрящуюся улыбку на ярких губах, она посмотрела на Бажина. Выдержала четкую и продуманную паузу,

пережидая ту минуту, которая следует после первой радости. Виталий улыбнулся. Не ради приличия и добрых манер, а невольно, потому что в чужом лице увидел для себя что-то знакомое и понятное. В ее темных блестящих глазах он увидел молодое любопытство. Живость и искренность.

— Безмерно рад нашему знакомству.

— И я, — засияла женщина.

— Что это? — спросила Мария, заметив в руках матери закрытую плетеную корзинку.

— Презент.

— Ох, мама, эти твои презенты…

— Это не тебе, без меня не открывай.

— А хотите, я покажу вам сад? — неожиданно предложил Бажин.

Женщина, услышав предложение Виталия, снова набросила на шею шарф.

— Хочу. С огромным удовольствием.

— Машенька, узнай у Надежды Алексеевны, все ли готово к ужину. А мы с твоей мамой пока прогуляемся.

— Под дождичком? — Машка приподняла бровь.

— Ничего, — Бажин взял зонт из зонтницы, — я думаю, мы не растаем.

Виталий и Алла Давыдовна вышли из дома, а Мария, полная новых волнений, направилась на кухню.

— Мама с Виталей решили прогуляться перед ужином, — ответила на безмолвный вопрос домработницы и посмотрела в окно.

Сегодня дождь не дождь, а водная пыль. Липнет ко всему. Оседает. Туманит окна.

— Жалко, что на улице уже холодно, а то так прелестно было бы посидеть на террасе, — с сожалением сказала Надежда.

— Да.

— Ну, пусть прогуляются, а мы пока стол накроем. Да, Машенька?

— Конечно, — задумчиво отозвалась Мария.

— Машенька, мне кажется, или ты нервничаешь? — снова доброжелательно спросила Надя, загремев тарелками.

Маша, словно выведенная звуками из своего состояния, засуетилась: тоже начала переставлять посуду на столе.

— Нервничаю.

— Почему?

— Сама не знаю.

— По-моему, они поладили, — сказала Надежда Алексеевна, глядя в окно.

Маша проследила за ее взглядом и опешила. Ее мама шла под ручку с Бажиным, иногда взмахивая свободной рукой и что-то оживленно ему рассказывала. Он посматривал на нее с явным интересом. Прислушивался.

— Господи, мне даже страшно представить, что она там ему рассказывает, — прошептала она.

— Почему?

— Вы не знаете мою маму. Это… это же ядерная бомба. Никогда не знаешь, что у нее в голове. Никогда. И она…

— Что?

— Не стесняется в выражениях. Нет, я не про мат и грубость, — поспешила ответить на понимающую улыбку Надежды. — Мама бывает слишком прямолинейной. Хотя о чем это я, — вздохнула, обреченно махнув рукой, — они точно поладят.

— Ты нервничаешь, потому что для тебя это все важно. Не нервничает тот, кому на все наплевать. Даже я немножко нервничаю.

— Правда? — Машу приятно удивили эти слова Нади.

— Конечно. Виталий Эдуардович мне как сын… можно сказать, — смутилась она, — а тут такое событие. Я тоже переживаю… чтобы всем угодить, чтобы всем всё понравилось.

— Тебе не нужно за это переживать. Давай накроем стол.

— И тебе не нужно волноваться в твоем положении, — заботливо напомнила Надежда. — Вы собираетесь мамочку обрадовать?

— Да, собираемся. Боже, как я хочу увидеть ее лицо, она точно этого не ожидает, — развеселилась Машка.

Они накрыли на стол. Сверкающий хрусталь, фарфоровые держатели для салфеток, свечи и живые цветы, все было красиво и празднично. Теперь Маша поняла стремление Виталия провести этот вечер дома, а не в ресторане. Действительно, ну что этот ресторан, даже самый дорогой и шикарный? Нейтральная территория, открытая для холодка официальности. Пришли и ушли, словно чужие. А дома тепло, уютно. Наденька прекрасно готовила, у нее любые блюда — просто пальчики оближешь. И все по-домашнему. Все с любовью, что ли.

— Не люблю ходить в гости с пустыми руками и, откровенно говоря, я голову сломала, что вам подарить, — заслышала Мария зычный и поставленный голос матери.

— Не стоило, — улыбнулся Виталий.

И Машка улыбнулась: Бажин сама галантность. На лице матери уже ясно читалось слепое обожание.

— Нет, стоило, — настояла Алла Давыдовна. — Машенька… — дрогнула бровями.

— Сейчас, — снова про себя усмехнулась Мария и пошла на кухню, где оставила «презент». Мама тоже считала, что ее должны понимать без слов.

— В общем, я решила пойти проверенным путем. Еще ни один мужчина не оставался к этому равнодушен. Здесь вишневая наливочка. Домашняя. Вкуснейшая, с любовью сделанная.

— Боже, мама, ну я же просила без твоих штучек.

— Маша очень ко мне критична, я знала, что она будет меня ругать. Она всегда боится, что я что-нибудь не то скажу или что-нибудь не то сделаю.

— Машенька, не драматизируй. Мама, наливайте. Это лучшее, что вы могли придумать.

— Я так рада, что угодила…

— Еще бы. Такого бы мне точно никто не подарил. Сейчас будем пробовать. Наденька, присядь с нами.

— Ох, у меня еще много дел, — попыталась отказаться женщина.

— Отложи. Смотри, чем нас угостили, ты такое любишь, я знаю. Ты должна это попробовать.

— Хорошо, — со сдержанной улыбкой ответила она и удалилась на кухню, чтобы принести себе чистый столовый прибор.

— Не удивляйтесь, — сказал Бажин. — Надежда Алексеевна в этом доме не прислуга. Она то, что осталось от моей семьи. И раз у нас семейный ужин, думаю, будет справедливо, если она проведет этот вечер с нами. Она много знает про меня и во многом мне помогает.

Алла Давыдовна взглядом выразила свое понимание.

— Я и правда очень люблю такие вещи. От капельки не откажусь, — кивнула Надежда Алексеевна.

— Правда же? — воодушевилась Александрова-старшая. — Зачем нам этот американский самогон за бешеные деньги?

— Тю-ю-ю, — махнула рукой Наденька, — пустое все.

Виталий рассмеялся и разлил наливку по высоким хрустальным рюмкам.

— Ты аккуратнее пробуй, — предупредила Маша, — а то это такая наливочка… убойная. Похлеще, чем сорокалетний «американский самогон».

— Проверено? — улыбнулся Бажин.

— Угу, на себе. У мамы какой-то секретный рецепт, она его никому не рассказывает. Все выпытывают, а она не колется, даже я его не знаю.

— Придет время — узнаешь, — вставила мать.

— Думаю, мне он не понадобится.

— Для меня, конечно, все оказалось неожиданным, — призналась Алла Давыдовна. — И это приглашение, и встреча, и все новости…

— Надеюсь, не неприятно? — уточнил Виталий.

— Что вы, просто Машенька ничего никогда не говорила. Даже не намекала. А я же беспокоюсь.

— Я понимаю, — Бажин поддержал разговор, — и мне очень не хочется, чтобы вы подумали, что я просто вероломно использую вашу дочь.

— Маша сказала, что вы не знакомы и не видитесь, а потом вот раз… Нет-нет, я не лезу и ничего не имею против, это все ваше дело…

Поймав на себе взгляд Бажина, Машка поджала губы, сдерживая улыбку.

— Мы скрывали наши отношения, — не моргнув глазом соврал Виталя. — Решили, что так будет лучше и спокойнее. Всем. Не скажешь же сразу, как сложится… Зачем лишние кривотолки? Правда же?

— Да-да, тут я совершенно с вами согласна, Виталий. Тем более Машенька не любит на себя всякого давления.

— Мы все его не любим. От давления хочется убежать. — Снова обменялся с невестой многозначительными взглядами. — Но все бесполезно, когда любовь возникает с первого взгляда. Мама, вот вы верите в любовь с первого взгляда?

Машка прыснула со смеху.

Алла Давыдовна серьезно кивнула:

— Да. Верю. Я в принципе считаю, что настоящая любовь возникает именно с первого взгляда. У нас с Машиным отцом так и было.

— Да что вы. Серьезно? — как будто удивился Виталий.

— Серьезно. Ведь чем человек живет? Машенька…

— Чем? — ответила вопросом на вопрос.

— Духом. Духом живет человек. Душой. Голове сколько не объясняй, если сердечко не ёкает, не бьется, все бесполезно. Как выдумаете, Виталий?

— Именно так я и думаю.

— А что! Мы вот с Юрочкой как увидели друг друга, так и все! И не могли ни расстаться, ни отпустить друг друга. Страшно было потеряться.

— Мама, может, не стоит…

— Почему это? Я что-то не то говорю? — обратила взгляд на Виталия, безмолвно ища поддержки.

— Нет, конечно. Мне очень интересно.

— О чем я… Ах! Две недели знакомства, любовь так и плещет, расставание — смерть. Юрочке улетать в командировку на три месяца, а у меня учеба. Ну вот, собственно, и все… — вздохнула. — Мы быстренько расписались. Юрочка улетел, а когда вернулся, я уже ждала Машеньку. Мы ждали.

— Замечательная история, — вздохнула Надежда. — Так романтично…

— Да… романтично… — вздохнула Алла Давыдовна, будто окунаясь памятью в те дни. — Так что, как в жизни бывает, я прекрасно знаю. У всех по-разному бывает. У нас случилось вот так, и мы были очень счастливы. Ну… пока Юрочка был жив…

— Мы тоже с Виталей… ждем. Так что не знаю уж, во сколько лет ты планировала стать бабушкой, но скоро ты ею станешь.

Алла Давыдовна растеряла все слова. Охнула, прижав ладонь к груди.

— Виталя, запомни этот момент, — рассмеялась Машка. — Маме нечего сказать. Думаю, такое мы еще не скоро пронаблюдаем.

ГЛАВА 22

Восемь вечера. Ночь заглядывала в окна. Бажин все еще был в офисе. Сидел за столом, заваленным документами, пил кофе, не помня какую по счету чашку, и разговаривал по телефону с Шумаевым. Увидев, как дверь осторожно открылась, чуть улыбнулся.