Юля никому не говорила, что тогда он приходил, потому что сама до сих пор не могла с уверенностью утверждать, что ей это не приснилось, что это не плод ее, одурманенного успокоительным, мозга. Ведь дверь она открыла практически в невменяемом состоянии.

А сегодня наряду с привычной тоской и разрушающим отчаянием, почувствовалось что-то другое. Что-то необъяснимое — какое-то непонятное предчувствие щемяще запело внутри.

— Катюш, я скоро приеду, меня тут немного задержали, — устало предупредила Маркелову.

Та сразу сообразила – в чем дело.

— Командировочный твой, что ли, нарисовался?

— Ну, проведать пришел, забеспокоился некстати.

— И не надоел он тебе?

— Как он мне может надоесть? Он мне очень нравится: в коллективе морально устойчив, в быту уживчив, характер амёбистый. Как он мне может надоесть? — насмешливо сказала Юля, и Катя, поддержав ее, весело рассмеялась.

— Ладно, все разговоры при встрече.

— Конечно, при встрече.

Ярослав ей действительно очень нравился. Потому что ничего к нему не чувствовала: он не мог причинить ей боль. Не мог обидеть, расстроить, не понять, разочаровать. Именно поэтому он ей нравился. Они не виделись много лет, а встретились случайно – на одном из популярных горнолыжных курортов. А потом Слава вернулся в родной город якобы, чтобы провести время с родителями, и нашел ее. Но Юля точно знала, что через сорок шесть дней он улетит в Лондон и исчезнет из ее жизни.

***

Капельки воды защекотали кожу под ухом — Шаурин растер шею полотенцем и ответил на «Входящий»:

— Чудны дела твои, Господи, — вместо приветствия выдал низковатое и утверждающее, — Олег Николаевич, я только два часа, как в городе, а ты уже в курсе. Кого наказывать? — Провел по мускулистой груди и отбросил полотенце на кровать.

— Никого не надо наказывать, — усмехнулся Крапивин. — Считай, что это мне гадалка наворожила.

— Какой ты, однако, решительный, вот у меня бы ни за что смелости не хватило узнавать свою судьбу у гадалок.

— А может, разумности? Шучу я, конечно. Не знал я, что ты уже вернулся, набрал, аккурат, чтобы поинтересоваться.

— Я так понимаю, с лирическим вступлением можно покончить?

Коротко заверещал дверной звонок. Денис, не отнимая трубку от уха, впустил Вуича и взмахом руки отправил его на кухню.

— Истинно так. Очень встретиться хотелось бы.

— Взаимно. Я позвоню. Мне нужно некоторое время, чтобы скоординировать свои действия.

— Ну, разумеется. Буду ждать звонка.

С Вуичем Денис сегодня уже виделся, потому душевных объятий не последовало. Лёня сразу полез в карманы пиджака, вытащил две связки ключей.

— Машина… квартира, — бросил их поочередно.

Денис поймал обе и сжал в кулаке.

— Отлично. — На момент застыл острым взглядом на лице Вуича.

— Все тихо, — сообщил друг, предвосхищая вопрос.

— Даже тишина бывает громкой, — ответил ему Шаурин и качнулся вперед, сдергивая рубашку со спинки стула.

***

Крапивин ждал Шаурина в одном из городских парков. Это стало неизменной традицией: в теплое время года встречаться где-то на улице. Редко они решали свои вопросы в ресторане за ужином. В основном стояли застыв у пруда или медленно брели по живописным аллейкам под бдительным присмотром охраны.

— Я рад тебя видеть, Денис.

— Как дела, Олег Николаевич? Как здоровье? — Денис крепко пожал протянутую Крапивиным руку. Глубоко и приятно вдохнул чуть влажноватый воздух.

— Не могу ответить на твои вопросы однозначно положительно. Ну да ладно… Если честно, думал, что ты уже обосновался где-нибудь заграницей.

Шаурин многозначительно хмыкнул.

— Почему нет? — посмотрел в его лицо Крапивин.

— Все очень банально и пафосно. — Денис обратил взгляд к воде, и, сцепив руки за спиной, чуть шире разворачивая плечи, встал ближе к витиеватому кованному парапету. От набежавшего вдруг ветерка пруд покрылся рябью, и плавающие на его поверхности листья беспомощно задрожали. — Я патриот. Это мой город, моя земля. И жить я хочу здесь, и детей растить. Как в том детском стишке, помнишь? И тропинка, и лесок, в поле – каждый колосок… Это Родина моя. А отдыхать можно в любой точке земного шара.

— Резонно. Похвально. Согласен.

— Говори, Олег Николаевич, что у тебя за проблема, — не отрывая взгляда от дрожащих листьев, поощрил Крапивина на разговор. — Ты же меня не о погоде пригласил поговорить. Не о прелестях заграничных курортов и чудесах света.

— Возможно, у нас одна проблема на двоих.

— Не удивлюсь.

***

В «Эгоист» Шаурин, как и раньше, зашел с административного входа. Центральные двери были еще закрыты. Молодой и резвый охранник тут же преградил путь.

— Вы к кому?

— К Монахову.

Парень хотел сказать, как велено, что Сергей Владимирович не принимает, но оценив авторитетный тон и вид гостя, замешкался. Вызвал по рации старшего. Тот появился быстро, словно вынырнул из-за соседнего угла.

Денис, конечно, мог сам позвонить и предупредить о своем приходе или договориться о встрече в другом месте, но не стал. Потому с завидным терпением и железным спокойствием ждал, пока ребята выполнят свою работу.

По лицу старшего было видно, что Шаурина тот узнал: щека у него дернулась, и в глазах появилась совсем ненужная растерянность, что слегка позабавило.

— Я должен позвонить, Денис Алексеевич, — извиняющимся тоном сообщил он.

— Звони, — спокойно сказал Шаур. Дождался, пока охранник отзвонится и только потом шагнул к лестнице.

Подойдя к двери кабинета, решил, что стучаться будет излишне. Вошел без стука – не быстро, не медленно, — уверенно. Словно позволяя Монахову привыкнуть к своему присутствию перед тем, как заговорит.

— Добрый день, Сергей Владимирович, — предельно вежливо, но твердо поздоровался.

Порадовало, что Монахов в кабинете находился один. На какой-то миг Денис застыл у двери, а шагнул вперед, лишь когда Сергей Владимирович, приветствуя его, поднялся с кресла.

— Здравствуй, Денис. Неожиданно… — но вопреки сказанному, голос его свидетельствовал об обратном: совсем он не удивлен. Он не просто не удивлен, он совершенно точно имеет представление – зачем Шаурин здесь.

— Разве так уж неожиданно, Сергей Владимирович, — произнес Шаур с тонкой иронией и, распахнув серый пиджак, крепко уселся в ближайшее от стола кресло.

Монахов молча вернулся на место, осел как будто тяжело, но пристального взгляда от лица Шаурина не отрывал. Денис молчал намеренно, точно ждал главных вопросов, которые ему пока не задавались. Тишина расползалась по кабинету — становилась вязкой и напряженной.

Только слабые духом не выдерживают молчания – Монахов это знал. А теперь перед ним сидел равный и сильный противник. Сейчас даже наверняка еще сильней, потому что Шаурин знал все, а Монахов мог только догадываться, основываясь на слухах и намеках со стороны доброжелателей. Но кто-то должен заговорить первым. Оттого кто заговорит и как заговорит, зависел исход разговора.

— Я рад, что это ты, — расставив нужные акценты, наконец сказал он.

— Я приложил для этого все мыслимые и немыслимые усилия.

— Спасибо, что пришел сам.

Скольких Денис должен был опередить, превзойти, подмять, устранить, чтобы прийти к нему в кабинет вот так… И, как всегда, при абсолютной внешней расслабленности поражала сосредоточенность шауринского взгляда. Взгляда тяжелого и неподвижного.

— Но еще больше сил я потратил на то, чтобы все произошло тихо и без волнений. Чтобы вы смогли отойти от дел, сохранив свой авторитет и не получив «черную метку». После смерти Юры наверху вскинулась целая стая стервятников, готовых разодрать вас в клочья.

Монах понимающе качнул головой. Вернее, не качнул, а сделал едва уловимое движение, но оно очень красочно выразило его отношение к словам Дениса. Что и говорить, Монахов до сих пор пытался сдержать эту волну.

— Нам, Сергей Владимирович, непременно нужно прийти к взаимопониманию. Я призываю вас не делать никаких резких движений. Никаких. Потому что я не хочу на это отвечать, совсем не хочу кардинальных мер. Надеюсь, вы оцените мои усилия. — Его лицо особых эмоций не выражало, но говорил он тем тоном, каким обычно отдают приказы.

Монахов помолчал мгновение, но паузу затягивать не стал. Не было в ней никакой надобности. Все уже решено.

— Несомненно. Разговор у нас серьезный, потому я предлагаю перенести его в более удобное место.

— Согласен.

В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошла Наталья. Вошла шумно и радостно, — словно принесла с собой пение птиц и солнце, — и растерялась. Судя по всему, не ожидала здесь увидеть кого-то помимо мужа. Но еще больше она удивилась, когда в посетителе узнала Шаурина.

— Денис! — воскликнула она. — О, Боже, какая неожиданность!

— Позволю себе спросить: приятная? — поднялся ей навстречу.

— Ну разумеется! — Ее как будто потянуло в его сторону. Едва он распрямился во весь рост, она прильнула к нему. По-матерински.

— Прекрасно выглядишь. Неизменно прекрасно, — улыбнулся. Этой женщине невозможно не улыбаться.

— Ох, льстец, — она царственно похлопала его по предплечью с полной иронии улыбкой.

— Нет, чистейшую правду говорю.

— Ты по делам или?..

— Или.

— А что, — вдруг решительно сказала она, словно внутри укрепилась в мысли, — а давай завтра к нам. У нас планируется большой семейный обед. Приходи, так сказать, поговорим за жизнь.

— Есть повод для большого семейного обеда?

— Главное, желание, а повод у нас всегда найдется.

— Тоже верно. Не знаю, удобно ли это.

— Удобно, — ответил за жену Монахов. — Завтра и продолжим наш разговор.

ГЛАВА 48

Когда Юля увидела Стаса, то вздрогнула. Всем существом вздрогнула. Потому что – где Шаповалов, там и Денис.

То, что Шаурин приехал, Юле сообщила мама. Конечно, перед Натальей дочь постаралась скрыть свою реакцию. Порадовалась даже наигранно, выразилась какими-то абстрактными фразами, пообещала приехать на это «партсобрание», как она называла подобные сборища, сразу предупредив, что будет не одна. Но внутри… внутри творилось что-то невообразимое. Словно что-то взорвалось. И кажется снова подскочила температура. Точно подскочила: щеки залились краской, а сердце застучало громко и беспокойно. Всякая концентрация пропала и четкая направленность мыслей. Остаток дня бродила по квартире как неприкаянная, о сне говорить не приходилось. Сна теперь как не бывало.

Собиралась приехать к родителям пораньше, но теперь трусливо тянула время, никак не решаясь шагнуть за порог своей квартиры, которая теперь казалась самым надежным убежищем в мире. Да и Слава предупредил, что может опоздать, дескать, важные дела у него какие-то неожиданно появились. Никогда еще Юля так не радовалась его «делам». Отказаться самой или приехать без Ярослава в голову не пришло, потому что этот обед они с мамой запланировали до приезда Шаурина, и менять сейчас из-за него свои планы Юля не собиралась. Наверное, это было уже делом принципа. Промучившись сомнениями, Юля решила нырять сразу в омут с головой, а не выматывать себе нервы, топчась на берегу и задыхаясь от страха. Лучше приехать и сесть сразу за стол, чем участвовать в приготовлениях, маяться переживаниями и дрожа от нахлынувших чувств пытаться нацепить на себя равнодушную маску.

Так и вышло. Легче вышло, спокойнее. Юля прошла по двору к открытой веранде, в которой, собственно, и накрыли стол, от души радуясь, что Славик не вцепился в ее руку, как утопающий за соломинку. Перед тем, как сесть, Юля немного растерялась. Не хотелось оказаться за столом рядом с Денисом. Бросила беглый взгляд на пустые стулья. Тот, что рядом с мамой, явно отцовский. Папа неизменно сидел рядом с ней. На двух других висели пиджаки. Один черный, второй чуть светлее – цвета мокрого асфальта. Вот от него она села подальше, выбрав место рядом с Вуичем. Потому что Шаурин не мог бросить свой пиджак на стул так небрежно, как это сделал хозяин черного. Шаурин повесил бы его аккуратно, именно так, как висел сейчас темно-серый пиджак.

Юля оглянулась. Шаповалов и Самарин стояли у кирпичного мангала. Стас курил, а Витьке доверили жарить шашлыки. Отец с Денисом затерялись между деревьями в саду. Стояли на мощеной дорожке и о чем-то беседовали. Почему-то этот факт Юлю покоробил. Может быть, потому что картина эта была слишком непривычная, уже забытая. Лёнька весело о чем-то болтал с Натальей.

— Леонид, — засмеялась, Наталья, — вот только ты можешь так красиво рассказать совершенно пошлый анекдот.

— Главное, что вы мне это позволяете, драгоценная Наталья Вячеславовна.

— Ох, плут, — Наталья покачала головой. — Слушайте, как нам повезло, что погода такая чудесная.

— Да, мама, с погодой нам и правда повезло, — согласилась Юля.