– О нет, нет.

– Что вы чем-то расстроены…

– Нет. Вовсе нет. Почему вы так думаете?

– Хотя бы потому, что вы только что опрыскали волосы дезодорантом.

– Разве? Действительно. Какая же я глупая… Просто я устала, – стала оправдываться я с нарочитой веселостью. – Тяжело приходится в такую рань, вот и все. Вы же сами знаете, каково это. Нарушенные биоритмы и все такое прочее. Но вы хорошо работаете, – добавила я, меняя тему разговора. – Вы блестящий ведущий и отлично держите себя с Терри. Я на вашем месте постоянно бы плакала. Во всяком случае, – продолжала я, пока она мыла руки, – мне кажется, что вас ждет просто фантастическое будущее на телевидении!

Похоже, мои слова ее удивили. Она состроила гримасу, и мне это показалось странным.

Следующие несколько дней тянулись мучительно медленно. Нервы мои были напряжены, и я почти не могла спать. Хуже всего было то, что имя Джин то и дело со всех сторон обрушивалось на меня. Актриса Джин Трипплхорн снималась в новом фильме – прочла я в «Мейл», а Джин Марш из сериала «Вверх, вниз», писали в «Хэлло!», покупала новый дом. В телевизионной программе передач сообщалось о новой драме, снятой по роману Джин Плейди, и о ретроспективе старых фильмов с участием Джин Симмондз на четвертом канале. Я вздрагивала даже тогда, когда при мне кто-нибудь заказывал джин с тоником. Мне стоило невероятных усилий заставить себя чем-то заняться, пока невыносимо долго тянулась неделя. Я закончила читать «Мадам Бовари» – как дорого она заплатила за то, что разрушила свой брак; иногда ходила в клуб и плавала, поучаствовала в нескольких конкурсах и много времени проводила в обществе Грэма. Каким-то образом мне удавалось устоять перед страстным искушением каждые десять секунд звонить Айану Шарпу. Но я все время представляла себе, как он всюду следует за Питером. Бедный Питер, думала я и ощущала себя предательницей, испытывая жалость к нему. Честно говоря, мне было трудно смотреть ему в глаза, но, к счастью, он был очень занят на работе на этой неделе и мы почти не виделись. Он сказал, что у него три ленча, две презентации и встреча с Энди, ну конечно. И мне очень хотелось узнать, будет ли на одном из этих ленчей Джин и какой ресторан они выберут; что друг другу скажут; будет ли он пожимать ей ножку под столом или произойдет кое-что похуже, а также меня интересовало, испытывает ли она, будучи шотландкой, традиционный комплекс вины, встречаясь с женатым мужчиной. Я вела подробный дневник своих переживаний, так что смогу предоставить Лили неплохие цитаты для ее статьи. Затем наконец-то ужасный день настал, и я снова отправилась на встречу к Айану Шарпу.

Сердце мое бешено колотилось, когда я стучала в застекленную дверь. У меня было такое ощущение, будто я жду результатов какого-то очень важного медицинского обследования. Я глубоко вдохнула и приготовилась к худшему.

– Скажите мне, – взмолилась я. – Я просто должна знать.

– Миссис Смит, – не спеша начал он, – мне абсолютно нечего вам сказать.

– Нечего? – чуть слышно переспросила я. – О!

– Я не нашел никаких доказательств неверности вашего мужа.

– Никаких? – с любопытством спросила я, вдруг ощутив, что испытываю в большей степени удивление, чем облегчение.

– Никаких, – снова повторил он, пожимая плечами. – Ноль. Nada.[53] Пшик.

– Вы уверены? – опять спросила я, ощущая теперь некоторое недовольство. В конце концов, это означало, что я ошибалась.

– Уверен на девяносто девять процентов, – ответил он.

– Но как насчет тех ленчей, о которых он предупреждал? – спросила я. – Я думала, что он мог встречаться с ней.

– Даже если он встречался с «ней», миссис Смит, уверяю вас, у них нет никакого романа. Во всех случаях он вел себя абсолютно прилично – беседовал со своей спутницей, платил по счету, прощался и возвращался на работу. Вот, – раскрыл он свою потрепанную папку. – Я вам сейчас покажу. Вот он на ленче с этой дамой.

– Это Люси Уотт, – заметила я, рассматривая черно-белую фотографию. – Она автор.

Он вытащил еще один снимок.

– Что вы можете сказать по поводу этой дамы?

– А. Это литературный агент. Я с ней встречалась однажды. Кажется, она работает у Тротта.

– Я сидел за соседним столиком, миссис Смит, и ни один раз поведение вашего мужа ни в коей мере нельзя было назвать фривольным. Еще у вашего мужа был ленч с этим мужчиной на Шарлотт-стрит, – сказал он, протягивая мне еще одну фотографию.

– Не знаю, кто это, – заметила я. – Возможно, «охотник за головами», Энди Метцлер.

– Как-то ранним вечером он встретился за бокалом вина в Куаглино с этой женщиной.

Я посмотрела. Снимок был немного зернистым. За столом с Питером сидела привлекательная блондинка, примерно моего возраста, которую я никогда прежде не видела. И хотя Питер улыбался ей, ничего предосудительного он не делал. По правде говоря, он казался немного скованным.

– Вы знаете эту женщину, миссис Смит?

– Нет, – ответила я, пожимая плечами. – Она производит впечатление довольно настойчивой особы, не правда ли? Наверное, это литературный агент, который слишком много запрашивает в пользу какого-то автора.

Наконец он показал мне шесть фотографий Питера, сделанных во время презентаций новых книг, одна из которых проходила в «Граучо», а другая – в Сохо-хаус.

– Вам удалось проникнуть туда? – спросила я. – Вы меня поражаете.

– Там было полно народу, миссис Смит, – сказал Айан. – Мне удалось смешаться с толпой. Я же хамелеон, – с гордостью добавил он.

– Но как вам удалось сделать фотографии без вспышки?

– Профессиональные секреты, – ответил он, постукивая себя по носу.

Я принялась внимательно разглядывать фотографии. На каждой из них Питер беседовал с авторами, Робертом Найтом и Натали Уо, книги которых представлялись публике, а также со своими коллегами по редакции. На одной из них он даже умудрился что-то вежливо говорить Чармиан.

– По окончании обоих этих вечеров ваш муж брал такси и возвращался домой, – сказал Айан Шарп. – Я знаю, что он возвращался прямо домой, так как следовал за ним всю дорогу. Так что на основании того, что я видел в течение этой недели, миссис Смит, я пришел к выводу, что вы ошиблись и ваши подозрения питала скорее фантазия, чем веские доказательства.

– Да, да, у меня была паранойя, – согласилась я. Я испытывала такое облегчение, что готова была расцеловать его. – Я просто… даже не знаю, как сказать… Меня куда-то занесло. Я дала волю своему воображению, – с улыбкой сказала я. – Но теперь ко мне вернулось спокойствие духа.

– Тем не менее мой долг предупредить вас, миссис Смит: вполне возможно, что этой женщины, Джин, на нынешней неделе не было в городе. Она могла куда-то уехать…

– О, понимаю. Например, в Шотландию.

– Что сделало невозможным ее свидания с вашим мужем.

– Да, – согласилась я. – Может быть, и так. Моя эйфория камнем упала на дно.

– Я просто хочу сказать, что хотя я и верю в невиновность вашего мужа, но не могу быть абсолютно в этом убежден. Если вы хотите быть уверены на сто процентов, нам следует следить за ним дольше.

– Да, – сказала я. – Понимаю.

– Так что я советую вам, миссис Смит, надеяться на лучшее и вести себя как ни в чем не бывало. А если у вас снова возникнут подозрения, мы предпримем дальнейшие шаги.

– Конечно, – согласилась я. – Это хорошо. Я хочу оставить все как есть. Буду надеяться на лучшее, как делала всегда прежде. А если почувствую необходимость, то всегда смогу вернуться к вам. Да. Я именно так и сделаю. Спасибо.

Я выписала ему чек на тысячу пятьсот фунтов, мысленно снова поблагодарив Лили, и отправилась на метро домой. Но, хотя я и испытывала облегчение от того, что он ничего не обнаружил, в глубине души у меня все-таки оставались сомнения. Что же мне все-таки делать с этими записками, где упоминается Джин? И как насчет цветов, сигарет и жевательной резинки? Я по-прежнему испытывала тревожные чувства, от которых никак не могла избавиться. Я оставила Лили сообщение с просьбой позвонить мне, а потом заварила себе чашку чая. Через полчаса зазвонил телефон.

– Наверное, это Лили, – сказала я Грэму. И только я собралась поведать ей, что Питер оказался невинной жертвой моих необоснованных подозрений, как услышала незнакомый мужской голос, говоривший с иностранным акцентом, немного растягивая слова.

– Алло, – произнес он. – Это мадам Смиит?

– Да, – удивленно ответила я. – Это я.

– А, хорошо. Я пытаюсь связаться с вашим мужем, Питером. И его секретарша дала мне ваш домашний номер, надеюсь, вы не возражаете.

– Нет.

– Потому что мне необходимо поговорить с ним.

– Хорошо. А кто это?

– Меня зовут Джон.

– Джон, а как фамилия?

– Нет, нет, не Джон, а Жан. Жан Дюпон. Я звоню из Парижа.

– Жан? – переспросила я.

– Да, – ответил он. – Верно. Жан.

– Жан, – снова сказала я.

– Да, да, верно. Жан. По буквам это будет…

– Все в порядке, – быстро сказала я. – Я знаю, как это будет по буквам – только что вспомнила. – И я произнесла его имя по буквам: – Ж-а-н.[54]

– Exactement,[55] мадам Смит.

– Жан!

– Правильно. – Я почувствовала, как смех поднимается в горле, словно пузырьки в бокале шампанского.

– Я звоню из французского издательства «Ашет», – продолжал он. – Питер знает меня, мы вместе работаем над книгой.

– Да, – сказала я. – Понятно.

– Мне нужно поговорить с ним сегодня, но его секретарша сказала, что не знает, где он. Видите ли, ваш муж просто гадкий мальчик, мадам Смит, – добавил он со смехом. – Он никогда не отвечает на мои звонки.

– О да, он гадкий, – согласилась я.

– Так что я прошу вас, пожалуйста, скажите ему, чтобы он позвонил мне домой ce soir.[56] У вас есть ручка? Я дам сейчас вам номер.

– О да, – сказала я, с трудом подавив желание закричать от радости. – Да, конечно, у меня есть ручка, – радостно добавила я. – Давайте я запишу. Записала. Большое вам спасибо.

– Нет, вам спасибо, – сказал он, явно ошеломленный моим энтузиазмом.

– Так мило с вашей стороны, что вы позвонили, – сердечно добавила я. – Я очень, очень рада этому. И в ту же минуту, как Питер вернется домой, я заставлю этого «гадкого мальчика» перезвонить вам. Au revoir, Жан, au revoir![57]

Бросив телефонную трубку, я издала ликующий крик и только собиралась позвонить Лили и рассказать ей о своей глупой ошибке, как вдруг залаял Грэм, и я услышала, как поворачивается ключ в замке. Это был Питер, он сегодня вернулся рано.

– Дорогой! – радостно воскликнула я. – Послушай, я хочу кое-что тебе сказать.

– Нет, – возразил он, в то время как Грэм прыгал на него, здороваясь с ним. – Это я должен кое-что сказать тебе.

– Но я просто хочу сказать, что я так глупо, глупо ошибалась, видишь ли…

– Фейт, все это может подождать. Грэм, пожалуйста, успокойся! Фейт, – снова сказал он. – Фейт… – Его профиль отражался в зеркале, походившем на солнце с разбегающимися лучами.

– Да?

– Послушай, ты должна кое-что узнать. Мой пульс учащенно забился.

– Да? – повторила я. Питер глубоко вдохнул.

– Я ухожу.

– Что?

– Я ухожу, – повторил он, глядя мне в лицо.

– Уходишь? – чуть слышно переспросила я. – От меня?

– Нет, дурочка, из «Фентон и Френд». Я свободен!

– Боже мой, – со вздохом пробормотала я. – Она все-таки сделала это! Она тебя уволила, эта корова!

Лицо Питера застыло словно маска, олицетворяющая саму серьезность, но вдруг он улыбнулся.

– Нет, Фейт, она не уволила меня. Я сам отказался от должности и сообщил ей об этом…

– Да?

– Потому что мне предложили другую работу.

– Ты получил работу! – взвизгнула я. – О, как замечательно! – Я обняла его. Какой у меня чудесный день. – Просто фантастика! О, Питер! Где?

– Фейт, – сказал он, и лицо его расплылось в улыбке. – Я буду новым исполнительным директором в «Бишопсгейте».

– «Бишопсгейт»? – я чуть не задохнулась от изумления. – «Бишопсгейт»? Бог мой! Но это же огромное издательство.

– Да, я знаю, – мечтательно сказал он, снимая пальто. – И потому, что они так расширили свою деятельность за последние два года, они и искали нового исполнительного директора. Со мной дважды беседовали.

– Почему же ты ничего не сказал мне? – спросила я, когда мы прошли в гостиную.

– Потому что боялся не получить эту работу, а мне так хотелось. Но во время ленча прошло последнее собеседование, а потом звонит Энди и сообщает, что я получил работу.

– О, дорогой! – воскликнула я и снова обняла его.

– И Фейт, – мечтательно продолжал он, наливая себе немного выпить. – Деньги. Я буду получать в три раза больше, чем здесь. Нам не придется так экономить.

– Боже, это же сказка! Но что сказала Чармиан?

– Она пришла в ярость, – ответил он, садясь и развязывая галстук. – Просто изрыгала пламя. Особенно разозлилась, когда я рассказал ей о новом месте. Кричала, что это возмутительно, – это ее любимое слово. Старая глупая летучая мышь. У нее хватило наглости обвинить меня в предательстве. Тогда я сказал, что благополучно проработал в «Фентон и Френд» тринадцать лет и не стал бы искать другого места, если бы она не превратила мою жизнь в кошмар.