— Давай же, — укладываясь рядом, прямо на мою правую руку, прошептал он куда-то в шею. — Я хочу это сделать. Хочу попробовать. Хочу узнать твою реакцию. И свою тоже.

Подопытный кролик я ему, что ли?!

Андрей снова потащил руку ниже, и я с ужасом понял, что уступаю. Не намеренно, просто он перестал считаться с моим мнением.

Его ладонь зацепила меня лишь немного, самую малость, и, словно взрыв где-то в мозгу, мгновенное отключение. Жар, волны по телу как будто разряды тока. Ослабил хватку, позволил ему полностью обхватить меня там, пусть и через белье. Приглушенно застонал, сжимая зубы, подался вперед навстречу ему.

Нельзя. Нельзя! Не хочу… пожалуйста.

Он нежно провел ладонью вниз, затем вверх, пытаясь меня раздразнить, желая услышать мое согласие. Это ужасно. Противно до омерзения, рвоты, но так желанно, будто я ждал этого момента с нашей первой встречи.

Убрал свою руку, позволяя ему делать все, что захочет, однако тяжело вздохнул, чувствуя ненависть к себе, своему телу. Всего лишь желание. Он тоже хочет. И возможно, хотел раньше, просто отказывался от этих съедающих чувств, сажал под замок. Сейчас же цепи пали, с хрустом развалилась та стена, что была нами же и возведена.

— Я не хочу, — устало пробормотал я, снова сорвался на стон от ритмичного движения его руки. Да, понимаю, совсем неубедительно это звучит. Ломаюсь, как девка уже мокрая от желания. — Не на… — Еще один хриплый стон сорвался с губ.

Андрей тяжело дышал мне в шею, то ли от возбуждения, то ли от тех же чувств, что сжирали меня.

— Почему, Кир? — еле слышно прошептал он, коснувшись губами кожи. — Разве это ненормально для любящих друг друга людей?

— Любя… щих? — снова взвыл от его прикосновений.

— Да… любящих, — еще тише проговорил Андрей, больше не останавливаясь, заставляя меня кусать губы, закатывать глаза, стонать чаще и отрывистей. Не надо, умоляю, пожалуйста!.. Я не хочу так… — Ты ведь любишь меня?

До боли простой вопрос. Казалось бы, ответь «да», чего стоит? Но язык не повернулся, во рту сухо, облизнулся, пока Андрей остановился.

— Ты ведь… любишь меня? — уже громче и с испугом переспросил он. — Ки… Кира?

Я молчал. Не знаю, почему, но сложно было произнести это. Особенно сейчас. Будто, если я скажу, это будет призыв к действию, продолжению ласк. А я не хотел… не хотел.

— О Господи, — ошарашено прошептал Андрей, убрал дрогнувшую руку, схватил рядом лежавшую подушку, тяжело дыша, скатился на пол.

Я свернулся калачиком в постели, пытаясь утихомирить свои желания, эмоции, мысли.

Надо будет все объяснить ему завтра, иначе это плохо кончится. Обязательно сказать, почему я промолчал, почему не остановил его побег на пол. Лишь бы поверил… Лишь бы понял…

Только дрожью по коже от моих стенаний и движений скрипнула кровать, а словно по кирпичикам собралась та стена, которую я так долго пытался разбить.


22. Дождись этого


Разбитый, уставший, но полный решимости объясниться перед Андреем я встал с кровати. Его же в комнате не было. Не знаю, как давно. Матрац сложен вдвое у шкафа, на нем подушка, рядом собранная сумка… Верно, мы сегодня домой. Даже немного грустно. Там разные квартиры, кровати… Надо обязательно объясниться.

Собрал свои вещи, окинул комнату взглядом. Много всего здесь произошло. О чем-то хочется вспоминать, о чем-то лучше позабыть. Но именно здесь я понял, что пора бы следовать зову сердца, а не разумной логике и мнению окружающих. Хватит пряток и ужимок. Что есть, то есть. Сам себя не обманешь.

Слегка взволнованный и отчего-то смутно радостный спустился в столовую, с улыбкой поприветствовал всех присутствующих, которых стало еще меньше. Осталась только семья Кости с Леной, ну и мы. Похоже, они тут живут.

— Выглядишь лучше, — заметила Лена.

— И чувствую себя также, — согласился я, чуть ли не на крыльях любви летя к Андрею, сегодня, похоже, растерянному и не в духе. — Привет, — осторожно поздоровался я, садясь рядом.

Тот кивнул, отставил пустую тарелку и просто свалил.

— Ого, — прокомментировал Костя. — И что это было?

— Хотел бы я знать, — солгал я, принимая от тети Насти тарелку с борщом.

Да, этого следовало ожидать. Он мне ночью в любви признался, а я отверг. Ему неловко, обидно и стыдно за то, что домогался к человеку, который его типа даже не любит. Ох и геморройный сегодня денек будет.

До конца завтрака Андрей так и не появлялся. Должно быть, снова засел где-то в комнате у кровати. Я решил проверить свою догадку, уверенный почти на сто процентов в своей правоте. Но в комнате его не было. Дал задний ход, снова вниз.

Когда Андрей успел проскочить мимо меня, не знаю, но сейчас он стоял рядом с Лехой, что-то выслушивал с кислой миной.

Только собрался его окликнуть, как в столовой появилась тетя Настя:

— Есть свободные руки?

— Мои! — выкрикнул с воодушевлением Андрей, пробегая мимо меня.

Интересно, от Лехи убегает или же…

Собрался за ним, но Кравцов старший опустил мне на плечо руку. Я чуть не грохнулся, по инерции продолжая тянуться вперед.

— Леха! — нервно отозвался я, скидывая его руку.

— Что у вас снова?

Ох и глаза, прямо пробьет сейчас голову своими зрачками-лазерами. Вечно лезет, куда не просят.

— Неважно, — попытался я отмахнуться, только Леха снова тяпнул, на сей раз за воротник, грубо усадил на стул, сел напротив.

Костя и Лена вдруг засобирались куда-то, быстро свалили из столовой. Предатели блин.

— Рассказывай, — приказал Леха. — А то этот гаденыш молчит как партизан.

— Слушай, вот с этим мы как-нибудь сами разберемся, — нервно пояснил я.

— Уверен?

Тяжело вздохнул в ответ, подтверждая, что мне нужна помощь.

— Что он вытворил? — спокойно спросил Леха, я даже удивился, потому он и объяснил: — Он в попытке принять себя может палку перегнуть. Такие вопросы мне вчера задавал… Вы ж не переспали случаем?

У меня аж сердце лягнулось. Жуть, как будто с отцом сейчас разговариваю на тему полового созревания. А еще я покраснел, что не скрылось от Лехи.

— Судя по оттенку, нет, — усмехнулся он. — Но что-то точно было. Причем тебе не особо понравилось, однако хотелось бы продолжения.

— Заткнись, — недовольно буркнул я, тем не менее пряча глаза.

— Божечки, стесняешься, милота какая, — хрипло рассмеялся Леха. — Так что он учудил?

— Ну, я об этом говорить не буду, — наотрез отказался я. То, что произошло ночью, не выдерживает никакой критики. И не хочу такое рассказывать.

— Ладно, — устало вздохнул тот, поднялся со стула, собрался уйти.

— Лех? — осторожно обратился я, чтобы остановить его. Он замер рядом. — А как это – любить?

Уж ему-то должно быть известно, ведь собирается предложение девушке делать.

— Ну-у, — протянул Леха, возвращаясь на место, задумался, потом с удивлением на меня уставился. — Он тебе признался? — Ох и догадливая зараза. — А ты что? — Не хочу ничего отвечать. — Нет! — вскрикнул Леха, обалдевая. — Ты не принял его? Ты совсем охерел?!

— Да я сначала и не понял, что он… А сам и не знаю…

Даже с ним тяжело об этом говорить, а что же я скажу Андрею? Прости, что не признался в ответ? Он спросит, почему? Побоялся, что ты тогда не остановишься?.. Почему это попахивает дерьмецом?..

— Слушай сюда, — серьезно проговорил Леха, ткнув меня пальцем в лоб.

— Слушаю, — оживился я, потирая ушиб. Вот же деревяга, а не человек.

— Закрой глаза… Закрой-закрой, — повторил он на мое недоумение. Пришлось выполнить указания. — А теперь представь, что вы с Андреем разругались сильно. Так сильно, что он тебя видеть не хочет. Собрался уехать. Навсегда уехать…

Лучше бы не представлял, стало трусить еще больше.

— Что чувствуешь?

— Херово, — признался я сквозь зубы. — Так херово, что дышать больно.

— Отлично, — закивал Леха. Хрена отличного-то? — Вот пойди и скажи ему это.

— Так он убегает от меня!

— Из машины не убежит, — улыбнулся тот. — Вечером, — и сымитировав рукой форму пистолета, приставил мне его к виску. — Если вы не перестанете дурью маяться, я вас обоих пристрелю.

На столь вдохновляющей ноте Леха поднялся и спешно ушел, оставляя меня одного.

Фу-у-ух…

Просто сказать Андрею, что без него мне будет плохо?

Ладно. Лишь бы сердце не встало.

Я ж вообще никому никогда не признавался. Страшно, черт подери! Даже зная, что это взаимно.

Только потерять его еще страшнее…

Весь оставшийся день мы с Андреем не встретились и взглядами. Он профессионально меня избегал, старался больше времени проводить с родственниками, вполне обоснованно: «Хочется нормально попрощаться, ведь нам уезжать скоро».

Я вот отцу позвонил в коем-то веке, выслушал от него какой я говнюк. Правда, ему оказывается, Леха названивал, сообщал, что тут со мной, но это не отменяет моего личного косяка.

После ужина посидели все вместе в гостиной, тетя Настя вдруг вспомнила о фотографиях Лехи и Андрея. А я остался единственным гостем, вот и пересмотрел все, что было. В общем-то, все порядочно, никакого компромата я не обнаружил. Поймал себя на мысли, что и мелким считаю Андрея хорошеньким. На детских снимках он улыбался, открыто и радостно. Чем взрослее, тем больше суровости. Леха же лыбился всегда, причем, с таким подтекстом… Вроде: «Я весь мир нагну. Вы только глаз не отводите».

А затем взяли сумки, долго прощались у ворот. Костя мне в лоб заявил:

— Все же хороший ты парень. Жаль, что педик, — за что ему снова прилетел подзатыльник от обоих родителей почти одновременно.

Если вспомнить мое первое впечатление о них, то теперь я понимал, насколько ошибся. Хорошие они люди, веселые, интересные, конечно же, не без своих тараканов.

Все четверо настаивали на том, чтобы мы с Андреем еще приехали, погостили, и я даже обещал это сделать.

Потом Леха затолкал родственников обратно за ворота, сказав, что ему на работу завтра, а сегодня еще надо кое к кому заехать. Наверное, к своей девушке.

А мне вот надо тоже со своим, хах, любимым разобраться.

Залез на заднее сидение, ожидая Андрея. Тот обошел машину и попытался открыть дверцу к Лехе. Брат дернул ручку на себя и заявил:

— Давай назад, или здесь останешься.

Андрей его бесить не стал. Мрачный забрался ко мне, приютился у двери. Леха нажал на газ.

Ехали молча мы примерно десять минут (я все еще не решался, да и при Лехе как-то не хочется выяснять отношения) пока не покинули поселок, здесь наш водитель остановил машину, не заглушая мотор, вышел, хлопнул дверцей.

— Время пошло, — заявил он, закуривая, отошел подальше, к посадке.

Вот оно что. Ну, тогда пора.

— Слушай, — начал я тяжелый разговор.

— Не надо, — качнул Андрей головой, вытащил палец изо рта, снова ногти грыз. — Я сам виноват. Ступил. Надумал себе, невесть что.

— Дай сказать.

— Кира…

— Заткнись!

Вот так начало, в рот мне ноги.

— Андрей, то, что произошло этой ночью…

— Не напоминай.

— Замолчи, — прошипел я. И так сложно говорить, он еще лезет.

— Не собираюсь я молчать, — забурогозил он, — мы ночью все прекрасно выяснили. Я не тупой. И не мазохист!

Достал!

Рванулся к нему, тот стал защищаться. Секундная драка закончилась тем, что я его оседлал и максимально приблизился к его лицу.

— Пикнешь, зацелую до смерти.

Он хотел что-то сказать, и я на миллиметр сократил расстояние. Вот и славно. Помолчи и дай мне выговориться, иначе меня разорвет.

— Я не ответил тебе взаимностью лишь потому, — прошипел я ему в губы, — что не знаю, как это – любить. Ты ни мама, ни папа, ни тетя… Я к тебе совершенно другое чувствую. И это сложно как-то охарактеризовать. А кем-то придуманные слова… — Черт, что ж так злит-то все?! — Ты мне вчера признался… Да я в шоке был. И давай не снимать со счетов, КАК ты мне признался?..

— Кир...

Еще ближе к нему, почти касаясь губ.

— Я бы рад сказать эти гребаные три слова. Но прикинь, мне какого-то хера очень страшно. Да я никому из девушек не говорил такого! Так что позволь, — замолчал на миг, переводя дыхания, чувствуя, как становится легче, — позволь мне разобраться в себе. И когда-нибудь, обещаю, я скажу тебе эти слова. Ты только дождись этого момента.