Трейси Митчелл - Стерва

В эту минуту в комнату вошел Тревис. Он был явно не в своей тарелке.

— Рон, старина! — Он подошел к брату и похлопал его по плечу.

— Привет, Тревис. Мама мне все рассказала.

— Да забудь ты эту историю. Все уже в прошлом, — отмахнулся тот.

Лайза и Рональда переглянулись.

— Что с тобой, сынок? — спросила Лайза.

Но Тревис лишь сжал губы и отвернулся.

Элис сидела в комнате отца, ждала, когда тот проснется, и размышляла. Вспоминала свою жизнь — картины проносились в памяти одна за другой. Вот она с Джери и Джен играет в саду, а мать Джери приносит им фрукты и сладости. Вот она в школе — одинокая, застенчивая, — рядом с ней Джери, такая яркая, эффектная, бойкая… Вот первые свидания с Тревисом Питерсоном, его красивые речи, заставившие поверить в себя, в то, что ее можно полюбить. Все эти годы она ему доверяла. И сейчас задавалась вопросом: неужели она была так слепа? Значит, не зря девчонки шушукались за ее спиной, что Тревис подцепил мешок с деньгами? И Джен… прямо она не говорила, но Элис знала, что Тревис никогда не нравился Дженнифер. А ведь именно Джен она доверяла всецело. Но в этом случае осталась непоколебимой. Не слушала отца, не слушала Бренду… Впрочем, отец был бы против любого выбора Элис, потому что привык все решать за нее. Но Бренда… она ведь плохого не посоветует.

Только Джери никогда не осуждала Тревиса. Наоборот… снова и снова повторяла, как ей, Элис, с ним повезло.

При мысли о Джери ей в который уже раз стало не по себе. Она не могла объяснить эту перемену в отношении Джери, лучшей подруги… почти сестры. Но, вернувшись домой, Элис старалась ее избегать.

Непрошеное воспоминание вдруг всплыло в памяти. Она и Джери в саду, совсем маленькие. Она отвернулась на секунду, и Джери схватила ее любимую куклу и отломала ей голову. Она сделала это с такой яростью, что Элис зарыдала, не понимая дикого порыва своей подружки и выражения ее лица — злобного и торжествующего. Прибежала Бренда, спросила, что случилось. Элис беспомощно на нее смотрела, продолжая плакать, а лицо Джери изменилось, будто по мановению волшебной палочки. Она мгновенно превратилась в ангелочка. «Мамочка, я случайно сломала куклу Элис. Ты простишь меня, мамочка?» Элис была настолько поражена, что смотрела на нее во все глаза и от потрясения даже плакать перестала.

Потом все забылось… как-то растаяло в памяти. Но еще долгое время она видела кошмарные сны по ночам, и каждый раз они были связаны с Джери. Элис никому не рассказывала об этой маленькой тайне своего детства. Почему же сейчас воспоминание шевельнулось где-то в глубине ее памяти?

Она вспомнила слова преподавателя психологии: «Мы знаем больше, чем думаем. Больше, чем нам кажется. Просто часть правды живет в нашем сознании, а другая в подсознании. В нужные моменты подсознание дает нам сигнал, к нему лучше прислушаться».

Но какое это имеет отношение к Джери?

Элис замерла на месте, пораженная внезапной мыслью, осветившей ее мозг.

«Надо прокрутить эту кассету еще раз».

Алекс Китон шевельнулся во сне. В окно его спальни подул свежий ветерок. В саду послышались голоса.

Элис тихо выскользнула из комнаты.

* * *

Дженнифер и ее мать разговаривали по телефону.

— Дорогая, ну почему ты не дашь ему еще один шанс?

— Мама, мы уже говорили об этом.

— Ты не права. Ты же любишь его.

— Любила.

— А сейчас — нет?

— Нет, — уверенно солгала она. — Дин Стэнтон больше ничего для меня не значит.

— Джен!

— Это правда, мама. Человек, который так поступил со мной, ничего другого и не заслуживает.

— Дин — хороший парень. Я уверена, что у него были причины.

— Он мне о них не сказал. Не счел нужным. Просто исчез на два года, и все.

— Ты имеешь полное право сердиться. Но… может, все-таки поговоришь с ним?

— И не подумаю.

— Дженнифер, до чего ты упряма!

— Какая есть. И… мама, хватит об этом.

— Как скажешь. И все-таки… до чего обидно. Вы такая хорошая пара.

— Мама, еще одно слово об этом типе, и я вешаю трубку.

— Ну почему ты отказываешься от счастья?

— Счастье и Дин Стэнтон? Это несовместимые понятия, мама.

Дженнифер еще долго сидела задумавшись, когда в дверь позвонили. Она нехотя пошла открывать.

В глазок она увидела огромный букет цветов. Он заслонял человека, видны были только руки, но эти руки Джен знала очень хорошо.

— Дин, я тебе не открою.

— Тогда я не уйду. Так и буду стоять здесь всю ночь.

Джен впустила его. Такого великолепного букета она не получала еще ни разу.

— Тебе не стоило…

— Джен, пожалуйста, выслушай меня.

На ее глазах заблестели непрошеные слезы. Она взяла букет и прижала его к груди. Дин молча смотрел на нее, не зная, с чего начать. Слишком долго он не был с ней откровенен.

Элис сидела в комнате, из которой выбежала в свадебном платье два дня назад, и с замиранием сердца ждала, когда на экране появится изображение.

Вот, началось… Тревис и эта девица.

Никаких сомнений, действительно Тревис.

Да, он. Это точно. Сейчас она хорошо его разглядела.

Девушку не узнать. Но есть в ней что-то неуловимо знакомое.

Какая фигура… И эти три родинки на левой груди…

Боже мой!

Элис нажала на «стоп». И в этот момент в комнату вошла Джери.

— Что смотришь? — спросила она фальшиво беззаботным тоном. И Элис мгновенно почувствовала эту фальшь.

Джери наклонилась, в вырезе платья на ее груди Элис увидела те самые родинки.

«Не может быть!»

Но внутренний голос шепнул ей в это мгновение: «Может. Ты видишь именно то, что должна».

Элис вздрогнула, но каким-то чудом сумела овладеть собой.

— Джери, — обратилась она к вероломной подруге как ни в чем не бывало, — я тут ищу кое-что. Ты мне не поможешь?

Джери кивнула. И Элис с удовлетворением отметила, что «подруга» ничего не заметила.

«Оказывается, я могу быть неплохой актрисой, — отметила она мысленно. И сама себе удивилась. — Я не знала ее, не знала Тревиса… и, оказывается, не знала себя».

И боль в который уже раз со времени возвращения домой уступила место изумлению — откуда в ней эта сила и выдержка? Откуда? Элис почувствовала какую-то пока еще робкую гордость за себя, за свою способность выстоять вопреки обстоятельствам. Что-то у нее внутри распрямилось. И стало легче дышать.

Но так больно… так больно… что кажется, эта боль никогда не пройдет. Что же ей теперь делать со всем этим? Что? Элис не знала. Джери смотрела на ее, не понимая, что значит это странное молчание, и не подозревая о его причине.

Элис очнулась от своей задумчивости и внимательно взглянула Джери прямо в глаза.

— Я ищу один старый журнал, — сказала она, — вряд ли ты знаешь, где он. Я лучше спрошу у Бренды.

Джери вдруг стало не по себе.

«Уж не тронулась ли она умом? — подумала Джери. — Если так, все становится проще. Я получу ее денежки, чего бы мне это ни стоило».

Дженнифер сидела в кресле, не в силах вымолвить ни слова. История, которую рассказал Дин, ее потрясла.

— Значит, ты думал, что умираешь?

— Теперь ты понимаешь, каково мне было все это время? Дженни, у меня такое чувство, будто я заново родился. Оказывается, просто перепутали анализы.

— Боже!

— Я два года прожил, думая, что смертельно болен. Я хотел, чтобы ты забыла меня, перестала обо мне думать.

— Дин… — Она зарыдала. — Прости меня, Дин…

— Ты же не знала. Ты ни в чем не виновата, любимая…

— Повтори еще раз… — попросила она сквозь слезы.

— Что повторить?

— Это слово…

— Любимая? Я люблю тебя, Дженни… Когда я узнал правду, кинулся к тебе, просто ошалел от счастья… Теперь ты меня понимаешь?

Но Джен уже не слушала его. Она подошла к нему и прижала к себе, покрывая его лицо поцелуями.

— Джен… скажи мне хоть слово… — пробормотал он счастливым, срывающимся от волнения голосом.

— Замолчи… ни слова больше, Дин Стэнтон.

Она притронулась к его лицу, впилась в губы счастливым долгим поцелуем, и скоро они забыли обо всем на свете.

Агги, хорошенькая белокурая девушка, секретарша Алекса Китона, сидела в его кабинете, демонстрируя свои длинные загорелые ноги. Но сегодня он не реагировал на ее прелести. Агнес была любовницей Алекса последние несколько месяцев, он тщательно скрывал эту связь от Бренды, а сейчас тем более не хотел, чтобы кто-то узнал о его романе. Ему нравились молоденькие девочки, но без Бренды он не мог жить. И сейчас именно она была ему необходима.

— Агги, давай ограничимся работой, хорошо?

— Ну, пупсик… — захныкала девушка.

— Радость моя, мне было очень хорошо с тобой, но я же тебе в отцы гожусь.

— Ты просто боишься, что эта твоя… экономка узнает.

— Да, я не хочу, чтобы Бренда знала, а ты, пожалуйста, говори о ней с уважением. Она для меня много значит.

— Ты сам ее ни во что не ставишь. Если женщину уважают, ей делают предложение.

«А ведь она права, — подумал Алекс. — Мне давно надо было это сделать, но теперь, боюсь, слишком поздно».

— Это из-за проблем с дочерью? — услышал он капризный голосок Агги.

— Да, из-за Элис, — честно ответил Алекс. — Бренда мне так помогла. Когда такое случается, начинаешь ценить людей. Да и Джери оказалась преданной, доброй девочкой.

— Джери?! — ухмыльнулась секретарша, — извини, дорогой, твоя Бренда, и правда, хорошая женщина, но насчет Джери…

— Нет-нет-нет, я был несправедлив к ней. Она настоящий друг, сама преданность, так внимательна…

— Алекс! — Агги встала, подошла к нему и обняла за плечи. — Я, конечно, для тебя просто игрушка, но ты мне дорог. И потому позволь высказать свое мнение. Остерегайся Джери Макдауэлл. Пожалуйста, будь осторожен.

— Извини, но я что-то…

— Просто запомни мои слова. — И Агги вышла из комнаты, покачивая роскошными бедрами.

Алекс сидел, задумчиво глядя ей вслед.

Дженнифер и Дин лежали в постели, счастливо улыбаясь. Они снова были вместе, и ничто теперь не стояло между ними. Джен вспоминала слова Дина, которые он сказал ей ночью: «Я никому тебя не отдам. Что бы ни случилось, я никогда не покину тебя. Иначе не стоит жить».

Джен повторяла их снова и снова, чувствуя себя по-настоящему счастливой. Два года Дин прожил как в аду из-за врачебной ошибки, считая, что приговорен к смерти. А на самом деле он был совершенно здоров. И уехал, оставив ее, попрощавшись так резко и сухо, чтобы она его возненавидела. Дин считал, что не имеет права обрекать ее на жизнь с умирающим. И поэтому выдумал предлог, чтобы уехать так внезапно, порвав со своей прежней жизнью.

Джен была потрясена всем этим. Она и не подозревала, что он так страдал, ее сердце сжималось от боли за него, но и от радости тоже… Ведь теперь она может загладить перед ним свою вину. Она была так несправедлива к нему, а он только хотел защитить ее, уберечь от страданий.

— Я написал тебе десятки писем, сотни… Знаешь, сколько их накопилось? Я все сжег.

— Значит, я так их и не прочту?

— Тебе незачем читать. Ты все можешь увидеть в моих глазах. Ты же видишь…

— Я вижу, любимый. Тебе было плохо без меня?

— Это не то слово. Я все равно что умер.

— Не говори так! — Она сжала его руку. — Даже в шутку не говори.

— Я так давно мечтал выговориться… Джен, родная, ты для меня единственная в мире, я тебя очень люблю…

— А я мечтала услышать эти слова.

Они обнялись и заплакали. Джен было горько от того, сколько времени они потеряли, а Дин глубоко сожалел, что тогда не решился довериться ей.

И все же это был самый счастливый день в их жизни. Они знали, что никогда его не забудут. Джен прижимала к себе любимого, гладила его волосы и мечтала только об одном — продлить этот миг до бесконечности. Этот сказочный день. Она была так счастлива, что впервые в жизни пожелала, чтобы завтра подольше не наступало. Пусть будет только сегодня. Только сейчас.

Джери была напряжена, как кошка, выслеживающая мышь. Теперь слишком многое поставлено на карту. Все зависит от того, сможет ли она убедить Алекса, что его дочь не в себе. Он — хитрая лиса. Да и мать видит ее насквозь. Обмануть этих двоих очень трудно. С Тревисом у нее никогда не было подобных проблем — тот плясал под ее дудку. Он слишком глуп для прохвоста, но ей это даже удобно. И потом — она все равно его любит…

Как странно — месть переплелась с любовью… Но это правда. Ей все в нем дорого — и его руки, и губы… и даже злобные выходки. Тревис не семи пядей во лбу, но ее это даже трогает. Может быть, природный запас нежности просто ищет выхода наружу — и находит. Вот так. Вперемешку со злостью и болью. Она его любит.