—Почему чеснок всё ещё с сердцевиной?.. Кто мнёт базилик?.. Кто оставил рыбу в морозильнике?!

 И такая дребедень круглый год и целый день (не подумайте, стихами я не говорю, нагло сплагеатила у великого и могучего К. Чуковского). Домой вернулась за полночь, чтобы завтра опять же, в пять утра, окунуться в атмосферу жарки, парки и неэтичной профессиональной ругани. Ближе к обеду в ресторан прискакал и Лёнчик с Людкой, она его никуда не отпускает, но скажу честно, такого красавца и я бы не отпустила. Так вот, начальник, он обязан быть, руку каждому пожать, оказать почёт и уважение, не забыть похвалить новое колье дамы, поэтому мне иногда проще прикинуться обычным подсобным рабочим, чем лебезить перед чинами и их семьями. Так и сегодня, нос из своей кухни не высовывала, а когда гости прибыли, устроились, началась стандартная рабочая атмосфера, можно было выдохнуть спокойно. Я закрылась в каморке, которую, явно завышая значимость помещения, называю личным кабинетам. Кабинет так себе, скорее комната, где можно побыть одной, у Лёни там не побалагуришь, ноги на стол не забросишь, а у меня ведь работа стоячая, нужно входить в положение, а не объяснять всем и каждому, что кровь по венам течёт медленно и ей нужно ускорять отток путём поднятие нижних конечностей вверх. Я как раз расслабилась, пошевелила десятком нижних пальцев, мысленно произнося: «Кайфф», потянула ароматный кофе из малюсенькой чашечки, которую когда-то спёрла у знаменитого бариста из Венесуэлы, отдавать по-хорошему он, видите ли, не хотел, укради, говорит, тогда твоя. И ведь украла, да так, что пропажу он заметил уже на другом континенте и не поленился, позвонил, разрешил пользоваться по усмотрению и дал целую инструкцию по уходу. Кофе я отхлебнула, глаза закатила, представляя как нежусь на палящем солнышке той самой Венесуэлы, как вдруг:

—Лариса Витальевна, вас Леонид Михайлович спрашивает. – Протараторила Аллочка, буквально ворвавшись в моё уединение.

 От этого крика, я едва не испортила и чашечку, и свой рабочий костюм.

—Ты с какого дуба упала, так в кабинет к начальству заходить?! Ты забыла кто тебя на работу нанимал? Давно резюме своё не рассылала? Я тебе устрою...

 Бурчала, понимая, что все мои угрозы теперь этой фифе глубоко фиолетовы, у неё в руках металлургия, а тут я, со своими капризами. Не солидно, нужно другую угрозу придумать. О! Например пригрозить, что её Викторовича уведу! Тогда она по-другому запоёт и вспомнит, в какую дверь следует стучаться перед тем, как войти.

—Ну, Ларисочка Витальевна, давайте не сейчас, а? – Положив руку на грудь, просительно уверяла меня она. – Там этот, столичный, видеть вас желает. Что-то ему там баранина не угадила, что ли. Кулачками сучит, щурится, грозится порвать Лёню Михайловича на британский флаг, если вас не увидит.

—Кого-кого? Какого ещё Лёню?

—Ой. – Блондинка закрыла аккуратный ротик ладошкой. Ага, я уже почти поверила. И ведь как давно мечтает замутить с Лёнькой, и жена не смущала, а теперь и вовсе оговариваться стала.

—Я тебе сейчас дам, ой! Иди давай, сейчас, я докурю...

—Вы же не курите.

—Так покурю перед смертью. Иди.

 И вытолкав неугомонную за дверь, села допивать успевший остыть кофе.

—Гадость... – Перекосило меня и с такой перекошенной физиономией я и появилась перед званным-не-званным гостем.

—Кому тут баранину затолкать в... – Не сбавляя оборотов после воспоминания о кофе рыкнула я, издалека завидев знакомый бритый затылок.

—Я тебе её сейчас сам затолкаю в...

 С таким же наездом услышала я в ответ, и теперь уже могла разглядеть не только лысину, но и золотые фиксы, нос картошкой, бегающие чёрные глазки, да, впрочем, и всего Пашку.

 С Пашкой мы познакомились лет шесть назад на одном черноморском курорте, где я его и накормила точно такой же бараниной, пытаясь поразить воображение и покорить пусть и не с одного взгляда, но с одного укуса точно. А когда он окончательно потерял голову и влюбился, я испарилась как осенний туман в ущельях гордых вершин. Видно покорила я его неслабо, если и через столько лет вспомнил вкус.

 Смотрю, этот с лысиной и зубами лыбится, Лёня в а*уе, Людмилка хлопает ресничками и уже готовится ко взлёту, а я всё так же сурова и непоколебима.

—Ну, вот я и нашёл тебя, конспираторша хренова.

 Повёл амбал плечами назад, улыбаться перестал и в два шага преодолел немалое, на первый взгляд, расстояние между двумя точками пространства. Меня он не то, чтобы скрутил, но придушил однозначно, зажимая хилую шейку в своём нехилом локтевом сгибе, теперь ещё осталось чуб потеребить костяшками пальцев и чёлка «Карлсон на вылете» мне обеспечена.

—Эй-ей, как нашёл, так и потеряешь, кто ж тебя кормить-то будет? – Запищала я, делая более жалостливый голосок, только Пашку жалость не берёт.

—Раз в пять лет – это не кормёжка. – Заныл он и хватку ослабил, позволяя мне высунуть язык и подышать как собачке. – Давай, признавайся, пойдёшь ко мне? Я тебе не этот жлоб, -- кивок в сторону Лёни, -- королевой ходить будешь, в долю войдёшь. – С корабля на бал начал Пашка, заглядывая своими нечестными глазами в мои полу закатившиеся.

—Я и здесь в доле. А если ты ещё и заставишь этого жлоба, -- снова косой, но теперь уже мой взгляд в Лёнькину сторону, -- продать мне всего один процент акций, то буду равноправная владелица.

—А мне что с того? – Искренне удивился амбал.

—А я скажу волшебное слово. – Заманчиво пообещала я.

 Что там за волшебное слово, Пашка просёк сразу, только никому вокруг не признался. Он, личность хоть и авторитетная, но весьма разносторонне развитая. И когда я сказала «влюбился», то имела в виду не себя (к счастью), а влюбился мужчина пятьдесят четвёртого размера с ростом метр девяносто в мою баранину. Как истинный ценитель, кулинар и просто человек, любящий плотно поесть. Секретный ингредиент я ему отказалась просто сказать, не продала и, уж тем более, не подарила стратегическую информацию заведомо конкурентной особи. Пашка во времена перестройки урвал себе крупный кусок земли и кое-что по мелочи, как говорил он сам, а со временем предприимчивый молодой человек удачно провернул несколько сделок и, как следствие, преумножил капитал. И к времени близкому к дню сегодняшнему, побаловал себя и открыл ресторан, затем образовалась сеть, а вот баранину толком никто готовить не умел. И сошлись мы с ним неспроста и даже не на спор, хотя доля азарта присутствовала. А дело было в том, что мы одновременно оказались в небольшом ресторанчике, где каждый заказал себе шашлык из баранины. Я съела молча, хоть мне и не понравилось, а вот Пашка разошёлся и принялся скандалить, вопить, что его обманули. Особой цели в этом скандале, как выяснилось позже и уже наедине, не было, просто человеку иногда становится скучно и хочется побузить. В тот раз поводом стал шашлык, в меню презентованный как «Шашлык по-восточному с травами и смесью перцев», но ни трав, ни смеси перцев гость не узрел и вот тут начались претензии. Я, заметив, что мужик разошёлся ни на шутку, а молоденький поварёнок стоит ни жив, ни мёртв, решила вмешаться и обещала накормить самца бараниной по особому рецепту. Накормила, на свою голову, две недели потом за мной ходил, всё выпытывал что я туда ТАКОГО положила. Да ничего! Просто знаю как правильно приготовить, вот и всё, а он не понимал. Я и сбежала, оставив оплаченную ещё на четыре дня комнату. А сейчас вот, встретились.

 После моего обещания, глаза Пашки загорелись синим пламенем, локоть с моих плеч дематериализовался, а обращение превратилось на «Вы» и шёпотом. Коротким кивком и сопровождавшим его «Пошли», мы направились в хозяйский кабинет, в котором Паша мне посочувствовал и разрешил-таки закинуть ноги на Лёнечкин красивый резной стол.

—Там ещё про процент акций было...

 Напомнила я, заметив как Пашка удобно устроился напротив, вырвал лист из фирменного ежедневника и вооружился карандашом.

—Будет тебе процент, торгашка, давай, надиктовывай.

 Надиктовала. Таких счастливых глаз я не видела со времён Андрюхиного десятилетия, когда я подарила ему гоночный велосипед. Но любоваться зрелищем долго мне не позволили: тут же став суровым Пашей-Паровозом, мужчина кликнул Лёньку, который обомлел во-первых от тона, которым его позвали, а во-вторых, от моей наглости, ноги со стола я так и не убрала.

—Сделаешь так, как скажет и в накладе не останешься. – Было велено Лёнчику.

—Вы её плохо знаете. – Закатил он глаза, понимая, к чему ведёт равноправие.

—Да я её вообще не знаю! Знал бы, давно бы увёл. Всё, оставайтесь, разбирайтесь, если что, у тебя, Ларёк, мои номерочки есть. – Паша посмотрел на Лёню, намекая на то, что это «если что» относилось именно к нему.

 Когда мы в кабинете остались вдвоём, Лёня самым бесцеремонным образом сначала сбросил со стола мои ноги, потом, подняв меня за ворот пиджака, словно сцикливого кота, вышвырнул на диванчик неподалёку и меня саму. Вальяжно уселся в своё кресло, упёрся локтями в столешницу, принимая самый деловой вид, сдвинул брови и вздохнул.

—Надеюсь, ты понимаешь, что всё, что было сказано мной под давлением, за чистую монету принимать не стоит? – Снисходительным тоном начал он.

—Да? Ты тогда здесь посиди, никуда не уходи, думаю, дядя Паша ещё не ушёл, я сейчас...

  Я, было, подскочила с диванчика, приняла позу «готовность номер раз» и...

—Стоп!

 Я села как и сидела, моргая так часто, что видео перед глазами стало похоже на набор слайдов.

—Лариса, мы с тобой друзья, но подобные манипуляции переходят всяческие границы. Ты это хоть понимаешь? Откуда ты вообще берёшь все эти знакомства? При мне ты идеальна мама, идеальный повар, а стоит только отвернуться, как становишься идеальным искателем приключений на своё тощий зад!

—Попрошу без оскорблений. – Надулась, скрестив руки на груди.

—Это я тебя прошу. Заканчивай концерт и возвращайся к своим прямым обязанностям.

—А акции? – Сползая с дивана, обречённо уточнила я.

—Помечтаешь в следующий раз. – Стало мне ответом.

 И вот так, не успев даже представить себя начальством, я потянула ноги из кабинета. В коридоре встретила впечатлённого Пашу, который уже нахваливал одному своему приятелю мой рецепт, потягивал дорогую сигару и мечтательно закатывал глаза. Глянул на меня, поманил пальцем, а когда я подбрела, всё так же, как и при встрече, уложил на плечи тяжеленный локоть, который стал точкой в моей внешней защите и я рухнула ему на колени бесцеремонно вжимаясь в грубое мужское плечо.

—Ну, почему так? – Задала я риторический вопрос. Приятель Паши странно на меня посмотрел, а вот тот всё понял.

—Что? Отказал?

—Отказал.

 Я опустила голову ещё ниже и смотрела на свои белые балетки, что-то внутри перемкнуло, захотелось чувства защищённости и полной зависимости от сильного мужчины, очень удачно на эту роль подходил Паша.

—Лариса, ты нормальная баба, просто сильно хитро сделана, вот он тебя и боится.

—Лёня? – Практически сопливо уточнила я.

—Лёня. Все бояться перемен, а ты одна сплошная перемена. Придёт время и всё разрешится.

—Обещаешь?

—Жизнь покажет. – Философски изрёк Паша и я уткнулась сопливым носом в дорогую сорочку.

—Бля, Паш, просил же тебя не дымить.

 Заговорил некто за моей спиной голосом Фили и я обомлела.

—Иди уже, не мешай ребёнка утешать. – Весело отозвался Паша.

 А у этого самого ребёнка, то есть меня, сердце колотилось как у кролика, которого держат за уши. Я тут же прекратила соплепускание и вжалась во вмиг сроднившееся со мной тело, зажимая ткань рубашки обеими кулачками. Меня тут же успокаивающе погладили по голове и немного небрежно потрепали по волосам.

—Ага, только ты смотри, чтобы тебе потом этот ребёнок тест с двумя полосками не принёс. У них это случается. – Хохотнул кто-то ещё, противным ехидным голосом, но когда Паша топнул ногой, все смешки и переговоры прекратились и послышались удаляющиеся шаги.

 Я немного отдышалась, ещё чуток повисела на плече, а затем бодренько так подскочила.

—Мне нужно работать. – На бегу бросила обалдевшему от такой прыти Паше и услышала вслед что-то о бабских слезах. Да, да, мы, женщины, такие непостоянные...

 Пока бежала по коридору, чувствовала себя относительно спокойно, и дело было не в том, что Филя мог увидеть меня в кампании другого мужчины, нет, чуток ревности ещё никому не помешал, но тот факт, что я не секретарь, положение бы подрихтовал прилично. И не было бы более этой непринуждённости в беседе, да и прямых взглядов. Паша прав, мужчины боятся сильных женщин, им проще окучить такую, которая на порядок глупее их самих. Ну, или ту, которая таковой притворяется. А я притворяться не хочу, хватит, с мужем я притворялась, результат всем известен, и в чём, спрашивается, смысл?