Шэрон Крум - Стильные штучки Джейн Спринг

Отец Элис тоже был военным, но в отличие от Джейн девочка ходила в школу для детей военных лишь первые годы. Потом она училась только в обычных школах, вместе с штатскими. В результате, когда Элис исполнилось семнадцать, она уже перепробовала такого, чего Джейн и во сне не видела, — например, курила марихуану и ходила на школьные балы.

Элис не только снисходительнее относилась к штатским, она смотрела на них иными глазами, не так, как Джейн. Она умудрилась даже выйти замуж за штатского.

— Привет, Спринги, это я, — наконец послышался в трубке голос Элис. — Как твои дела? Ты опять выиграла дело? Ведь выиграла? Моя лучшая подруга — гроза мошенников Нью-Йорка.

— Ты ошибаешься.

— То есть как?

— Ну, все очень сложно. Моя главная свидетельница вздумала защищать обвиняемого.

— Господи! Прости, Спринги, я не знала. Не принимай близко к сердцу.

— Да нет, я уже успокоилась.

— Так его все-таки осудили?

— У меня сегодня были и другие дела.

И тут Джейн поведала обо всем: про ежедневные утренние заплывы, про неудачу в суде, про то, как Грэхем и Гиллеспи перемывали ей косточки, и, наконец, про свой разговор с Грэхемом в библиотеке.

— Он назвал меня извращенкой!

— Ну, не переживай так, солнышко!

— И все эти разговоры про то, что таких, как я, мужчины не любят, — продолжала Джейн, сбрасывая с ног туфли. — Ты слышала что-нибудь более смешное?

Элис набрала в грудь побольше воздуха. Пришла пора назвать вещи своими именами, благо Джейн сама затронула проблему. Она думала сказать об этом раньше, когда с Джейн поссорился прокурор из-за того, что та всем рассказывала, будто он никудышный спортсмен, или когда Джейн заявила своему лечащему врачу, что ему полезно заново ознакомиться с женской анатомией, раз он не знает, как доставить женщине удовольствие. Но тогда Элис сдерживалась.

Элис знала, что мужчинам Джейн кажется слишком суровой и прямолинейной, но продолжала надеяться, что они разглядят ее благородную суть: любовь к справедливости, ответственность, удивительную верность. Кто все бросил и прилетел в прошлом году в Сан-Франциско, чтобы три дня просидеть у кровати Элис, когда той вырезали аппендицит? Джейн.

— Знаешь, Спринги, может быть, Грэхем в чем-то и прав?

Оглушительная тишина в трубке.

— Я… я не хочу сказать, что правда полностью на его стороне, но, видимо, тут есть к чему прислушаться. Подумай, Джейн.

— Просто не могу поверить, что ты вздумала его защищать.

— Я и не защищаю, Спринги. Но ты же юрист — смотри на его слова как на свидетельские показания.

Элис перевела дух. Она любила Джейн и понимала, что та страдает. Но Элис давно уже собиралась поговорить с Джейн начистоту, ведь было совершенно очевидно, что ее подруге требовалась помощь.

— Спринги, тебя же все время бросают. Разве это не повод задуматься?

— Но ведь я же хорошая, — всхлипнула Джейн.

— Ты самая лучшая, — принялась утешать ее Элис. — Ладно. Давай посмотрим на оборотную сторону медали. Если на суде ты чувствуешь, что избранная тобой стратегия не работает, ты же ищешь другую?

— Да, но…

— И это работает не только в суде, Спринги. В жизни те же правила. Сколько я вижу, ты что-то не так делаешь на свиданиях. Твоя стратегия ошибочна, следовательно, нужно ее менять.

— На что менять? — крикнула Джейн.

В этот момент Джейн ненавидела свою подругу. Да кто Элис такая, чтобы советовать, как надо себя вести на свидании? Она вышла замуж за первого своего парня, она до сих пор за ним замужем. Ей не пришлось мотаться по этим проклятым свиданиям! Что она может об этом знать? Джейн ходит на них вот уже двадцать лет. «Спасибо, Элис, но я, наверное, получше тебя знаю некоторые вещи», — подумала Джейн.

— Ох, господи! Ладно, Спринги, мне надо бежать. Больному в седьмой палате пора ввести морфий. Не думай об этом сегодня, мы еще поговорим завтра.

Второй раз за сегодняшний вечер Джейн бросила трубку, скатилась с кровати и пошла в гостиную, взяла бокал с вином и положила ноги на кофейный столик, — положила, но тут же опомнилась и села нормально. И тут началось это — стоны и крики наверху. Черт! Вот еще не хватало. Соседи сверху, Тейты («Привет! Мы Тейты! Обязательно заходите к нам на бокал вина!»), поженились меньше года назад. Сексом молодожены занимались, наверное, каждые два часа, да еще так шумно!

Судя по приглушенному сопению и звуку падающей мебели, сегодня они начали в коридоре, а теперь добрались до дивана в гостиной — прямо над головой Джейн. Если повезет, то на этом они не остановятся и переберутся на кухню, как уже было прошлой ночью.

В этом случае их хоть слышно не будет. А пока Джейн сделала единственное, что мог при таких обстоятельствах сделать уравновешенный, спокойный, собранный юрист, — она включила телевизор. На полную мощность. Теперь по звукам, доносившимся из этих двух квартир, можно было решить, что в одной снимают порнофильм, а в другой живет глухая старуха, которой лет девяносто.

Джейн потягивала вино и вспоминала разговор с Элис, абстрагируясь от орущего телевизора и дребезжащей люстры.

«Это работает не только в суде, Спринги. В жизни нужно поступать точно так же. Сколько я вижу, ты что-то не так делаешь на свиданиях. Твоя стратегия не работает, следовательно, нужно ее менять».

Но чего еще надо мужчинам? Джейн беспомощно искала ответ. Разговоров про баскетбол? Но Грэхем сказал, что дело тут не в баскетболе.

Хороших манер? Но с правилами хорошего тона у нее, кажется, все в порядке. Даже когда Джейн не нравится то, чем ее угощают, она съедает все, что лежит на тарелке.

Секса? Никто не мог обвинить ее во фригидности. Джейн очень гордилась собой и считала себя раскрепощенной, горячей американской женщиной.

Может ли она быть более откровенной? Джейн знала, что многие мужчины не любят, когда женщина притворяется. Но нет, она всегда начистоту говорит, что ей в них не нравится. Куда уж откровенней? Непонятно. Чего еще, кроме искренности, пунктуальности, дисциплинированности, твердой воли, целеустремленности и сексуальности может хотеть мужчина?

Ведь она, кажется, обладает всем боезапасом.

Точно обладает.

Но если, следуя совету Элис, рассмотреть показания свидетелей, то станет очевидно: и правда, что-то необходимо менять. Нужно понять, чего еще они хотят.

Когда Тейты наконец кончили резвиться, Джейн убавила звук. В тишине мысли приходят быстрее. Она думала про миссис Маркэм, так жаждущей быть любимой, что она вышла замуж за человека, которому была нужна только в роли кредитной карточки. Джейн презирала эту женщину и в то же время прекрасно понимала ее. Никому не понравится быть бездомной собакой.

Джейн и саму себя корила за то, что ей так хочется быть любимой. Это ведь полнейшая деградация — так хотеть принадлежать мужчине. Джейн знала, что это просто глупо, но в глубине души все-таки продолжала мечтать о любви — и обо всей мишуре, с любовью связанной: о бабочках, о первых поцелуях, о бурном романе, о фейерверке, о кольцах. Ведь может же найтись мужчина, которого хватит больше чем на одно свидание? Который останется с ней навсегда? Должен же он где-то быть.

Но если Джейн не узнает, чего он хочет, она его никогда не найдет. А времени остается не так уж много. Джейн Спринг было целых тридцать четыре года. Тридцать четыре года и девять месяцев, если быть точной. Все знают, что после тридцати пяти у женщины больше шансов встретить инопланетян, чем найти мужа. Об этом сообщалось в каком-то научном исследовании, проведенном не где-нибудь, а в Гарварде! Джейн Спринг, будучи юристом, доверяла научным данным.

Следовательно, если в ближайшее время она не найдет своего мужчину, то навсегда останется одна. Если, конечно, на ней не захочет жениться какой-нибудь инопланетянин.

По телевизору начинались новости, а сверху доносилось хихиканье — Тейты готовились ко второму раунду. Джейн Спринг твердо решила, что:

во-первых, она выяснит, чего же мужчины хотят от женщины;

во-вторых, она станет именно такой желанной женщиной;

в-третьих, она найдет того мужчину, которого хватит дольше чем на одно свидание и который будет любить ее вечно.

Нерешенным оставался только один вопрос: КАК ЭТО СДЕЛАТЬ?

В словаре Джейн Спринг не было слова «неудача», поэтому-то неудачи с мужчинами оказались для нее так тяжелы и непонятны. Если бы отец узнал о них, он отдал бы дочь под трибунал: он учил Джейн побеждать во всем — побеждать или умирать, сражаясь. Любой свой промах Джейн воспринимала как предательство по отношению к отцу, а это для нее было уже слишком. Хватит с нее и того, что она допустила одну ужасную ошибку, за которую теперь приходилось расплачиваться. Она родилась девочкой.

Бригадный генерал Эдвард Спринг, выпускник Военной академии сухопутных войск, ветеран Вьетнама и профессиональный солдат, хотел, чтобы у него в семье были только мальчики. Когда родилась Джейн (после Эдварда-младшего и Чарли), он посмотрел на ее светлые волосики и маленькие ручки, после чего, сказав: «Черт!» — вышел в коридор госпиталя и со всего размаху врезал кулаком по стене. Сестры, видевшие это, ничуть не удивились: здесь такое случалось по крайней мере раз в неделю. «Ничего, мама защитит бедняжку», — подумали они.

Но они ошиблись. Джейн было всего три года, когда ее мама попала под машину. Пентагон выразил вдовцу соболезнование, жены военных прислали цветы. Генерал пришел домой и сказал, что мама уже никогда не вернется. Больше разговоров о погибшей матери в доме не велось.

«Ты почистила зубы?»

«Так точно, сэр, почистила».

«Домашнее задание сделано?»

«Сделано, сэр. Разрешите идти?»

«Очень хорошо. Можешь идти спать».

«Спокойной ноги, сэр».

Эдвард Спринг считал, что его жена слишком баловала детей, зато теперь, когда он взял все в свои руки, жизнь начнет налаживаться. Во-первых, малыши будут звать его «сэр». Теперь, когда они подросли (Джейн исполнилось три года, Чарли четыре, Эдварду шесть), обращение «папа» должно исчезнуть из их языка.

Проверка спальни проходила по субботам. Генерал доставал монетку и бросал ее на кровать: если денежка не подпрыгивала, постель следовало перестелить. Дети Спринга мылись только холодной водой: генерал полагал, что трудности укрепляют характер. За обедом он рассказывал отпрыскам о знаменитых американских генералах или экзаменовал их по истории США. Один неверный ответ — и ты уже отжимаешься, лежа на кухонном полу. Никто не мог выйти из-за стола, пока полностью не съест свою порцию. Еду они готовили сообща: нужно учиться работать в коллективе. Если наказывали одного, то попадало и всем остальным: нужно развивать в детях чувство локтя. Дети генерала Спринга были маленькими солдатами. Уходя вечером спать, они отдавали отцу честь.

Уважение. Ответственность. Дисциплина. Генерал воспитывал в них те качества, которые считал необходимыми каждому приличному человеку. «Штатские, — говорил он, — не обладают этими достоинствами, а потому доверять им нельзя. Они достойны презрения». Джейн никогда с ними не общалась: семья генерала Спринга всегда жила на военных базах, — но парочку штатских все-таки видела, они показались ей вполне приличными людьми. Однако генерал предупреждал дочь: «Не дай им себя обмануть! Штатские не уважают старших, не уважают власть, не уважают даже собственных родителей». Он уверял, что ему приходилось видеть детей, которые не только спорили со своими родителями, но даже называли их по имени.

«Неужели? — думала Джейн. — Сколько же отжиманий им за это пришлось делать?»

Джейн росла как мальчишка. Генерал учил всех троих детей одному и тому же — охотиться, ловить рыбу, заряжать ружье и стрелять. Джейн была прекрасной ученицей. Она поймала своего первого окуня в три года, убила первого зайца в шесть лет, а оленя — в восемь. Генерал даже сказал, что она стреляет лучше Эдварда— младшего (после этого замечания пристыженный старший брат всю зиму упражнялся в стрельбе).

Генерал видел, что у его дочери имеются все задатки первоклассного солдата. Однако он твердо знал, что военнослужащий — мужская профессия. Женщин не должно быть в армии: это пагубно влияет на нравственность. Да, американская армия уже давно принимает женщин в свои ряды («Политкорректные недоумки», — рычал генерал), но его дочери там не будет. Это приказ. Обсуждению не подлежит.