Делает паузу. Думает. Он ждет. Не перебивает.

– Ты просил избавиться от Дмитрия… Я сделала это. Не потому, что ты так приказал и это что – то меняет для нас с тобой… Я не люблю его… И не хочу, чтобы он пострадал из – за меня… Но… к тебе я не вернусь, Корсан… Как женщина я не могу быть с тобой… Не после того, как… –  обрывает себя на полуслове,  –  готова выработать вариант, при котором сын попеременно будет жить с тобой и со мной, но большего не проси… Я говорю это без криков и истерик, как видишь…

Молчат несколько минут. Она слышит его рваное дыхание. Чувствует его мощную энергетику… Даже здесь, на возвышении, открытом всем ветрам, его аромат забивает ей ноздри… Едва ли в ее жизни встречался еще мужчина с такой харизмой…

Чувствует его руки на своих плечах. И эти места начинают гореть жаром. Даже сквозь два пальто, даже с учетом того, что он в одном свитере на холоде…

– Скажи, Валерия, что так сильно отталкивает тебя от меня, фактор того, что я тогда оставил тебя или то, что у меня есть жена?

Болезненный вопрос, бьющий под дых… Находит в себе силы поднять на него глаза. Поворачивается к нему.

– Тогда, на острове, я сказала тебе, что всё – значит всё… а ты сказал мне, что в твоей жизни мне больше нет места… Зачем сейчас эти вопросы, Нур? Прекрати… закрыли тему…

– Ты так и не поняла, Златовласка… – прижимает порывисто к себе,  –  в моей жизни и правда нет тебе места… Знаешь, почему? Потому что ты забрала мою жизнь… Без остатка… Она вся твоя… В твоих руках… Ты и есть моя жизнь… Слышишь?  –  прикладывает ее руку к своему сердцу, –  пожелаешь –  вырву это сердце… Оно бьется только потому, что ты рядом стоишь… На этой Земле… Дышишь воздухом… Оно не билось, пока думал, что тебя больше нет…

Вырывает руку, выкручивается,  – Прекрати, Нур…

Он не дает, прижимает к себе снова, обнимая, вдыхает запах ее волос…

– Тише, Златовласка, тише… Услышал тебя… Ты теперь меня послушай… Я принимаю все твои условия… Как ты хочешь, так и будет…

Она ошарашенно смотрит на него. Неужели? Всего – то? Надо было просто нормальным голосом с ним поговорить…

– Но ты услышь и мои условия… Сто дней, Златовласка, ты полетишь со мной обратно и проведешь со мной сто дней… Не бойся, я не сделаю ничего из того, что ты не попросишь… на что не согласишься… Ты будешь принята со всем уважением, как мать моего наследника… Посмотришь на его жизнь там, в Дубае… Нам ведь надо обустроить всё для его комфорта… Это невозможно без твоего непосредственного участия…

Она молча кивает. Он прав…

– А если за это время ничего не изменится, если не поменяешь свое мнение, я отпущу тебя… Вернешься в свой университет… В свою квартиру… Наладим жизнь Адама в России тоже… Даже к Дмитрию своему вернешься, если захочешь, не буду препятствовать… –  на последних словах его лицо кривится, говорит их, пересиливая себя,  –  но знай, что я сделаю все, чтобы ты не захотела возвращаться… Я выцарапаю тебя себе назад… Чего бы мне это ни стоило…  – говорил, а из его рта шел пар… Казалось, еще чуть – чуть, и это не зима балтийская его заморозит, а он ее растопит…

Глава 26

Нет, зиму растопить он все – таки не сумел… Все – таки она оказалась сильнее его… Пока… Поэтому он сидел и шмыгал носом, чувствуя пробегающий по телу озноб… Но лед тронулся… Потому что в этот самый момент он смотрел на красавицу в кресле напротив… Она была предельно зажата, молчит, взгляд прикован к иллюминатору, разве только может отвлечься на веселого Адама, время от времени подбегающего к маме, отрываясь от своих игр с няней в хвосте самолета, теперь напоминавшего детский мир после погрома  –  столько там было игрушек и так они были разбросаны…

Она все – таки согласилась… Она летела с ним… В его жизнь, в его мир, в его вселенную, которой на хрен бы не было, не будь ее, его Златовласки, которую создавал только ради нее… Пусть опять есть какие – то временные рамки и условия, пусть опять прозвучали пресловутые «сто дней», он использует их с лихвой… В прошлый раз ему понадобилось намного меньше времени, чтобы растопить сердце снежной королевы страстью горячего жестокого пирата… Теперь он должен сделать то же самое, только как горячий справедливый правитель… Он покажет ей все, и если та Валерия, которую он так отчаянно полюбил –  неравнодушная, страстная, готовая бороться до смерти за справедливость, правду и доброту –  все еще жива, все еще не потухла, она возьмет протянутую им руку и пойдет дальше по жизни с ним…

Настроение было на высоте, хоть самочувствие и ужасным… Все – таки он не железный, как всегда думал – прогулка на зимнем ветру в одном свитере способна, оказывается, свалить даже дракона…

– Лера, что будешь есть, рыбу или мясо?  – спросил ее, вынудив поднять на него удивленный взгляд.

Лера? Он никогда ее так не называл…, Да никто не называл до приезда в Россию. Только на исторической родине она вспомнила эту уменьшительно – ласкательную форму…

– Тебя так назвала твоя подруга сейчас, в аэропорту, когда провожала. Мне понравилось… –  бросил на нее один из своих коронных горячих взглядов, отчего девушка еще плотнее сжала ноги и одернула и без того юбку длины почти макси…

Сделал вид, что не заметил ее смущения… Не стал вгонять в еще большую краску.

– Ничего не хочу, спасибо… – сухой ответ. Все еще ершится, все еще напряжена… Ему и смешно, и досадно одновременно. Златовласка никогда не могла скрывать свои чувства –  все на лице –  все на виду. Эта искренность его и подкупала в ней…

Снова покашлял, вытер текущий нос. Она подняла на него насупленный, напряженный взгляд.

– Не волнуйся, это точно не вирус. Меня вирусы не берут. Простыл где – то…, Наверное, заснул с открытым балконом.

Она лишь поджала губы.

– Вирусы его не берут… Где – то простыл,  –  начала было бубнить себе под нос, –  вижу я, как его не берут… Автоматически подалась вперед, тронула рукой его лоб… Опомнилась только тогда, когда руку ошпарил жар… И не только от температуры…

– Горячий… – тихо констатировала она…

А он хватает ее кисть, которая только что так трепетно и искренне прикоснулась к его лицу, порывисто прижимает к своим губам, целует… И жар еще сильнее… У него температурище высоченная, Валерия чувствует ее своей кожей…

– И то правда, Златовласка, горю… весь внутри буквально тлею по тебе…

Выкручивает руку.

– Прекрати, Корсан… Надо выпить жаропонижающее. Давай спросим у стюардессы, наверняка на борту есть…

– Нет… –  отвечает он, улыбаясь.

– Как нет? Есть, конечно же! По правилам безопасности полета…

– Тут я устанавливаю правила. Это мой самолет… Нет никаких аптечек…

Он врал, заигрывал нагло, игрался… И в чем был его настрой и мотивация? Она понять не могла… Не шутят ведь такими вещами. Температура и правда была очень высокой. Да и видно было –  его аж трясло. Мужика под два метра и чтоб так кол басило – давно она такое не видела… Ему бы по – хорошему градусник, да только если даже жаропонижающего не допросишься, что уж говорить о термометре…

Молча встала, открыла дверцу полки над сидением. Достала свою сумку. Все это время чувствовала, как он ее гипнотизирует… Хотя кому она врала –  это был не гипноз, он буквально пожирал ее глазами…

– Зато у меня есть детское жаропонижающее… Правда оно жидкое… Суспензия… Но все равно подойдет… Налила в мерный стаканчик. Протянула ему.

– Не буду пить… – отвечает и улыбается с вызовом…

– Корсан, –  злобно прошипела она, закатив глаза,  –  что за детский сад?

– Хочу в конвульсиях корчиться у твоих ног с температурой, может тогда ты оттаешь, от жара моего тела…

– Мдааа…… – тихо выдавила она. Встала и поднесла сама стаканчик к его губам. Открыл рот, втянул вязкую сладкую приторную жидкость…

– Из твоих рук все нектар, Златовласка… Нравится, когда ты обо мне заботишься…

Снова закатила глаза. Ничего не ответила. Села на место, а уже через пятнадцать минут увидела, как его температура начала спадать. Корсан покраснел и весь покрылся испариной, глаза влажно блестели.

– Ваше высочество, поспите… Хватит бороться с собой… Лететь еще часа два… – обратился к нему помощник, сидевший рядом.

А он как сумасшедший, прожигает ее глазами. Даже моргать боится… Боится, что она испарится, исчезнет…

– Не жужжи на ухо. Давай лучше, что у тебя там с документами. Что на подпись?

Мужчина услужливо протягивает стопку бумажек. С несколько минут Корсан поглощен изучением документов. Что – то подписывает, что – то откладывает в сторону, что – то перечеркивает…

– Что там по программе на ближайшую неделю?  – спрашивает, наконец, расправившись с писаниной.

– В понедельник прием по случаю государственного дня Венгрии. В среду открытие благотворительного центра для йеменских беженцев, Ваше присутствие обязательно. В пятницу Ваш отец ждет Вас на семейном ужине с супругой…

Переводит взгляд на Валерию. Она прекрасно все слышит. Они, как назло, говорят на английском. Он видит, как она дергается невольно при упоминании его жены… Поджимает губы, откидывается на сидение.

– Свободен, Махмуд. Про прием подтвердим день в день – буду шмыгать носом –  не пойду, чтоб никого не пугать. Остальное в силе…

Она сглатывает… Нервно теребит руками ткань юбки… На душе кошки скребут… Ей не пятнадцать лет, чтобы чувствовать стыд, разливающийся краской по щекам, а она сейчас чувствует именно это. Почему – то ей вдруг стыдно за себя… Кто она такая в том мире, куда он ее везет? Его подстилка бывшая, которая залетела. Этот факт вскрылся –  и теперь он возвращает к себе на родину сына, по сути поставив ее перед фактом, а она вынуждена молча и безропотно за ним следовать… вот она, правда… И не только в ее глазах. В глазах окружающих тоже. Вернее, в их глазах все, наверняка, еще более грязно и тривиально… Просто очередная шлюшка любвеобильного Корсана… Очередная девочка… Так ведь он называл обитательниц своего многочисленного гарема…

– Не волнуйся, Златовласка, вы понравитесь друг другу,  –  выдает он вдруг с кривой усмешкой. Валерия переводит на него взгляд и только через пару секунд понимает значение его слов. Ярость и возмущение затопляют ее сознание…

– Я не собираюсь с ней знакомиться… Уволь!  – выплевывает в ответ.

Он встает, чуть пошатываясь. Рубашка насквозь мокрая… Видимо, температура полностью упала… Небрежно, по ходу движения, трогает за лицо девушку в жесте неуместной сейчас нежности и проходит в хвост салона.

– А придется познакомиться…

– Нет!  – отвечает грубо.

Он игнорирует ее гнев.

– Пойду приму душ, пока мы не сели, а то я как жеребец после забега…


Корсан унесся со своей свитой, как ураган, стоило им только приземлиться на дубайское земле… Их с Адамом и няней посадили в другую машину, вне кортежа. Как на выходе сказал Нур, у него много дел, придется сразу ехать к отцу, а их доставят в его дворец  –  отдыхать и обустраиваться… И вот, они рассекают темноту позднего вечера по шелковому асфальту идеальных дорог, за окном мелькают огни, зелень мечетей, желтизна небоскребов, сливаясь в единую световую ленту, а еще высокие заборы шикарных вилл… Здесь все какое – то чужое… Закрытое, настороженное, отталкивающе шикарное… У нее на сердце кошки скребут… Чувствует себя одиноко, растерянно, подавлено… Удивительно, но на Сокотре никогда этого чувства не было… Она влюбилась в остров сразу… а может просто она была молода, наивна, восторженна… Прижимает крепко к себе спящего сына, словно подсознательно хочет защитить его от трудностей и вызовов новой жизни. Ему тоже придется непросто. Двухлетний малыш пока до конца не осознает, что это за такие перемены… Он с радостью принял Корсана, как отца, но как малыш не понимал, что это для него значило…

Прикрыла глаза, впадая в легкий полусон. Самой не терпится принять душ и заснуть, перелет дался как – то очень тяжело, прежде всего, в эмоциональном плане… Близость Корсана изматывала… может потому, что все время держала ее в напряжении…

И вот, на горизонте показались знакомые очертания. Сердце невольно сжалось… Она помнила этот дворец… Здесь они могли расстаться еще тогда, когда он не знал о ее чувствах, когда она еще не открылась, когда окончательно еще не успела нырнуть в его омут… Все могло закончиться здесь, почти не начавшись… а ведь тогда он отпускал… И тогда был шанс убежать… А она осталась. Осталась с ним, прыгнув отчаянно в его объятия… Помнит их первый разговор в этих стенах, откровенный чистый… когда он открыл ей правду о себе и свое сердце –  израненное, одинокое, разбитое еще в детстве…, И она думала, что излечит его, что способна помочь, спасти…


Их разделили. Хотя комнаты Адама и Валерии были рядом, все равно предполагалась, что спать они теперь будут отдельно… При нем вездесущая няня со своими долбанными иностранными языками. Другая… Намного приятнее той, что Корсан притащил ей в России… Комната Валерии гигантская… Утопает в роскоши и золоте, от которого рябит в глазах, которое подавляет…