Зато я точно знаю, что это не сон, и щипать себя, чтобы проснуться, не надо.

Неужели, этот день никогда не закончится?! Неприятная ссора с мамой, обиженный уход Риты, расставание с Максимом и вот теперь еще пожар.

Судя по скрежету и громкому стуку молотка, там дверь ломают. А на меня такая апатия накатила, что даже идти смотреть неинтересно.

Быстрые, тяжелые, приближающиеся шаги. Открывается дверь – и мужчина в специальной, защитной одежде, перемазанный сажей, глядит на меня, улыбаясь.

- Молодец! - кивает он на полотенце у моего лица. Опускает взгляд на пол, и его улыбка от вида мокрой тряпки становится шире. – В доме еще кто-нибудь есть?

Машу отрицательно головой, не отнимая полотенце от лица. Мне непонятно, почему меня не эвакуируют? Даже не знаю, хорошо это или плохо.

- Дядь Саш, никого! - доносится из коридора незнакомый, молодой голос.

- Саша, ты как? – заглядывает через плечо пожарного Артем.

- Хорошо, - шепчу в полотенце.

- Тезка в шоке! - отвечает Артему дядя Саша. – Сейчас врачи поднимутся, осмотрят ее. А я вам вроде не разрешал оставаться на лестничной площадке. Приказал же спускаться вниз! - грозно выговорил пожарный соседу.

- Да что бы со мной случилось? Всего лишь дверь горела! - махнул рукой Артем.

- Дверь всего лишь горела? - обернулся мужчина к парню. – Вот из-за халатности люди и погибают!

Спорить Артём не стал, но видно, что слова дяди Саши его не переубедили.

- Спасибо скажите своему соседу: это он тревогу поднял и организовал эвакуацию жильцов.

- Спасибо! - отняла полотенце.

Только начала благодарить, но Артем меня перебил:

- Александра, не стоит, - деловито произнес он.

Я все же порывалась высказать ему слова признательности, но его уверенно поднятая ладонь заставила меня замолчать.

- Вы лучше этих преступников, которые ей дверь подожгли, отыщите! - строго проговорил Артем.

У меня аж в глазах потемнело от этого заявления. Я осмотрелась, отыскала глазами стул и медленно на него присела.

- Как подожгли? - еле слышно выговорила я вопрос.

- Да, вашу дверь кто-то специально поджег, - обратился ко мне пожарный. - Искать преступника – это к полиции, - повернулся он к соседу. – Мы заключение напишем, передадим в полицию, а они уже возбудят дело.

«Неужели, мама?..»

- У вас есть враги? Может, вы кого-нибудь подозреваете? – словно прочитав мои мысли, неожиданно задал вопрос пожарный. Его внимательный, проникновенный взгляд смущал.

«Нет!»

Я замотала головой: яростно, отрицательно. Боялась голосом выдать свои подозрения. Хотя и запрещала себе даже думать о том, что к этому причастна моя родительница.

Дядя Саша больше не стал задавать вопросов: то ли поверил, то ли не особо и хотел знать. Не его же это обязанность, преступников ловить.

Первой подъехала к дому скорая помощь, затем поднялись полицейские. В квартире становилось все холоднее. Я не заметила, кто набросил мне на дрожащие плечи куртку.

Врачи настаивали на госпитализации. Несмотря на то, что я практически не успела надышаться дымом, а, тем более, обжечь дыхательные пути, ожог на ладони стоило бы показать специалистам.

- Вас в любом случае нужно отвести в ожоговое отделение, - обратился ко мне врач скорой помощи. – Легкие чистые, ожогов дыхательных путей нет, но ладонь нужно лечить: волдырь вскроют и обработают.

Посмотрела на ладонь с ужасным волдырем, и мне стало нехорошо. Его, оказывается, еще и вскрывать надо? Интересно, это больно?

- У меня мазь хорошая есть! - радостно подскакиваю с дивана, чтобы принести тюбик из холодильника.

Я готова чем угодно намазать руку, лишь бы не ехать в больницу. Да и квартиру с раскуроченной дверью оставить не на кого.

Не сделав и двух шагов, застываю. Это произошло сразу, всего лишь миг и я узнала его: знакомые шаги и любимый, сводящий с ума аромат. И только потом Максим появился в дверях моей спальни.

- Макс… - выдохнула я, но не уверена, что он услышал сквозь гул голосов.

Сердце уже все забыло и рвалось к нему, но я стою на месте, не решаюсь первой сделать шаг.

Все как по команде умолкают, когда замечают в дверях Макса. Наступает такая желанная тишина.

Весь мир пусть подождет. Мой идеальный мужчина одним своим присутствием возвращает меня к жизни.

Я же понимаю, он бросил все дела и приехал. Глубокие морщины залегли между сурово сведенными бровями. Макс внимательно меня рассматривает. Во взгляде легко читается беспокойство. Не знаю, кто первым преодолевает разделяющее нас расстояние, наверное, оба.

Максим подхватывает и крепко прижимает к себе, вышибает из легких весь воздух. Мне не жалко. Ну и пусть, все равно он со вкусом дыма.

Я знаю, что теперь все будет хорошо. Страх отступает, как, впрочем, и боль в руке.

- Котенок, что случилось? – тихо спрашивает он не своим голосом, а я, уткнувшись ему в шею, реву.

Тут сразу все: и ужасный день, и ссора с ним, которая мне причинила столько боли, что лучше об этом не думать, и пожар…

Мои соленые слезы капают ему на шею, а я, глубже зарываясь носом в отворот куртки, не могу им надышаться. Ощущаю на себе его руки, которые сжимают так сильно, что наверняка останутся следы. Я отчетливо слышу, как бешено бьется его сердце. Это не мое так тревожно стучит. Мое выскакивает из груди от радости, что он рядом.

В комнате так и стоит тишина, никто не спешит ее нарушить. И я тоже не спешу говорить, хотя Максим задал мне вопрос.

- Что тут произошло? – угрожающе звучит его голос.

Я точно знаю, что этот тон адресован не мне. Ведь в это время Макс пытается нежно гладить мою голову, а я ощущаю, как дрожит его рука.

Взрослые тети и дяди поочерёдно отчитываются. Одним своим видом он дает понять, кто тут главный. Макс задает вопросы, а все остальные отвечают. Когда заходит речь о поджоге, мой мужчина напрягается, его руки сильнее сжимают меня в объятиях, словно я могу исчезнуть.

- Кто? – звучит одно слово, но в нем столько угрозы, что по мне проходит озноб.

- Мы пока не выяснили, - голос полицейского звучит так, словно он оправдывается.

- Саша, кто это мог сделать? – почти ласково обращается ко мне.

Удивительно, но даже голос не меняется от напряжения, а я ведь не десять килограммов вешу. Я продолжаю как обезьянка висеть на нем, а он не спешит меня опускать.

- Не представляю.

И я говорю правду: что бы ни произошло сегодня — это не мама.

- У нее на руке достаточно глубокий ожог. Мы предлагаем отвезти ее в больницу…

Не успел договорить врач, а я уже оказалась на полу.

- Покажи руку! - звучит как приказ.

Я замечаю, как темнеют его глаза, когда он смотрит на обожжённую ладонь. Будь я поджигателем, уже сейчас бы паковала вещи и пряталась в бункере. Таким я своего мужчину еще не видела. Но интуитивно понимаю, его стоит опасаться кому угодно, но не мне.

- Я сам ее отвезу, - обращается он к врачу.

- Хорошо, тогда мы на следующий вызов.

Максим договаривается с полицейскими, что они дождутся нас. Мне кажется, они просто не хотели с ним спорить. Даже я безоговорочно последовала на улицу, хотя идея намазать ладонь чудо-мазью и никуда не ехать не выходила из головы.

До больницы двадцать минут езды по пустым ночным улицам. И все это время мы молчим. Максим нервно курит, иногда посматривает на меня, а я не решаюсь нарушить хрупкую тишину. В голове десяток вопросов, но ни один так и не срывается с языка.

В больнице предложили госпитализацию, но я отказалась. Вскрытие волдыря – неприятная процедура, но терпимая. Обработав место ожога жирной, неприятно пахнущей массой, мне забинтовали руку. Теперь ежедневно придется ездить на перевязку. На прощание вкололи ужасно болючий укол. От того, чтобы не закричать в голос, остановило только присутствие Макса за дверью.

На обратном пути только раз мой мужчина нарушил тишину:

- Я в аптеку, куплю антибиотик.

Оставшееся время, что мы ехали, прошло в молчании. И это не та тишина, от которой чувствуешь себя уютно. Это та тишина, которая напрягает. Вот он рядом, смотрит на тебя, а мыслями где-то совсем далеко.

Мы заходим в лифт. Поднимаю на него глаза и не могу сдержать счастливой улыбки: он рядом! Двери не успевают закрыться, а я оказываюсь в объятиях любимого.

Макс ничего не говорит, крепко прижимает к себе и громко вдыхает запах моих волос. А я расстраиваюсь, ведь они наверняка пропахли дымом.

- Мы сейчас проводим полицейских из твоей квартиры и поговорим, - его голос, пусть даже в нем слышатся строгие нотки, меня успокаивает.

- Я есть хочу, - оправдываю негромкую, голодную реакцию своего желудка

- Я тоже, малышка! - уже выходя из лифта, произносит он. – Я сегодня целый день на одном кофе продержался.

Хорошо, что в холодильнике, а, точнее, на балконе полно продуктов.



23


Макс


Этот день однозначно войдет в тройку самых напряженных в моей жизни. Пока ехал в поезде, всю дорогу ломал голову, что же произошло? Где я, взрослый мужик, допустил промах? Мне пришло оповещение, что Саша в сети, но пока я думал, звонить или лучше без предупреждения заявиться к ней на порог, она вновь отключила телефон.

Все остальное вспоминать желания нет. Я и под гипнозом этот страх не выкурю из своего сознания. До сих пор руки дрожат! Кто бы мог подумать, что за те несколько часов с нашего последнего разговора Котенок чуть не погибла!

Пожарный расчет, полицейский уазик и карета скорой помощи, что стояли у подъезда – это к ней! Я когда на этаж поднялся и дверь увидел, поседел, наверное. Липкий, холодный страх поселился в душе. Он и до сих пор там. Не помню, как входил в квартиру, не помню, что за мысли роились в голове, когда слышал посторонние голоса, доносившиеся из ее спальни. Меня словно погрузили под толщу льда, лишая кислорода и жизни. Увидев, что она жива, заново начал дышать.

Все это время в голове куча мыслей и ни одной приятной. Нет, одна нормальная мысль там бродит: парня, что вызвал пожарных, лично отблагодарю. Прихожу немного в себя только в лифте, когда малышка, несмотря на весь этот ужас, нежно, открыто мне улыбается. Хватаю ее и прижимаю к себе.

Там, в квартире, когда держал ее в объятиях, так и не смог успокоиться. Сейчас же, вдыхая сладкий аромат моей девочки, медленно возвращаюсь к жизни.


***

Отряд полиции и участковый сидят за столом на кухне, ждут нас. Одно желание: скорее их выпроводить. Саше надо отдохнуть и поесть. Котенок, несмотря на сонливость и усталость, им еще и чай предлагает!

- Вы этот вопрос задаете уже в третий раз. Если зададите его еще сто раз, ответ не изменится, - я понимаю, это их работа, но долго сдерживать свое раздражение не выходит.

Они словно не видят, что она на ногах еле держится!

Через полчаса допроса удается их проводить. На часах полтретьего ночи.

Пока я пристраиваю дверь и пытаюсь ее хоть как-то закрыть, моя девочка что-то носит в здоровой руке с балкона на кухню. Она прошла мимо меня в третий раз, окончательно заинтересовав своими походами.

- Котенок, холодильник не работает? - разглядывая кучу продуктов на столе, задаю, как мне кажется, логичный вопрос.

Мысленно уже оформляю заказ в интернет-магазине.

А она поднимает свои красивые глазки, в которых стоит недоумение:

- Почему? – улыбается она. – Работает.

- А, сейчас модно хранить продукты на балконе? – шучу, подхожу к ней, отбираю палку ветчины из руки, поднимаю немного ее лицо за подбородок и нежно целую.

Даже не целую, а снимаю губами ее вкус, по которому успел соскучиться.

С каждой секундой этих невинных касаний становится невыносимо мало. Можно ведь и не сдерживаться. Останавливает мысль, что ей давно пора отдохнуть.

- Так почему продукты на балконе, а не в холодильнике? – меня это совсем не интересует, пусть она хранит их, где хочет, но лучше перевести тему, пока я не слетел с катушек и не зацеловал ее всю.

Саша моргает удивленно, переводит непонимающий взгляд на стол и выдает:

- Это из-за мамы, – Котенок опускает глаза и произносит слова так тихо, что я вполне мог и ослышаться.

- Из-за мамы? – все же решаю переспросить.

- Она…

Я стою и жду, когда малышка подберет нужные слова. Хотя, не сомневаюсь, Саша не просто так отнесла продукты на балкон.

- Маме не понравится, если она увидит столько дорогих, разнообразных продуктов.

Котенок делает шаг и прячет лицо у меня на груди. Я стою в ступоре. И пусть механически поднимаю руки и прижимаю ее к себе, думаю сейчас о той стерве, что родила эту чистую девочку.