- Расскажешь?

Долбаным психоаналитиком я никогда не был, но тут другой случай: я хочу знать все, что происходит в ее жизни. А Саше надо выговориться, да и мне для дальнейших действий хотелось бы знать все подробности.

Котенок машет головой. Я не настаиваю, подожду, когда она созреет для разговора.

- А что произошло сегодня? Чем заслужил путешествие в никуда? — вроде и говорю спокойно, но внутренне напрягаюсь.

Ответа приходится дожидаться, но совсем не хочется ее торопить, я знаю, она мне расскажет.

- Ты на меня кричал, - звучит ее голос совсем низко.

Волнение выдает и то, с какой силой она сжимает рубашку у меня на боках.

Мне и смотреть на Сашу не надо: слышу бешеный стук ее сердца и понимаю, что напугал. Я уверен, что не мог на нее кричать, но пытаюсь проанализировать все, что происходило в офисе, прежде чем объясниться.

- Я не смогу с этим мириться, Максим. Только не ты!

А дальше Сашу прорывает. Плача, она пересказывает события сегодняшнего дня. Моя рубашка намокает и липнет к телу. Я не утешаю Котенка: ей надо выговориться. И чем больше я узнаю о ее маме, тем сильнее мне неприятен этот человек. Невозможно не гордиться Сашей – эта сильная девочка не поддается, не прогибается, с достоинством принимает все удары судьбы. Котенок столько времени одна противостояла жестокости окружающего мира!

С мамашей не мешало бы поговорить, но сначала проконсультироваться с Ромкой.

Какого хрена она злится на то, что у ее ребенка появились продукты в холодильнике?! Как можно выгнать дочь из родных стен в общежитие или гнилую халупу?!

Но первым делом надо успокоить Котенка.

- Саша, я на тебя не кричал, - дождавшись, когда она закончит, спокойно произношу. – Я даже извиняться не стану за свой жесткий тон. Котенок, ты одна в этом огромном городе, и я не могу не волноваться! Сегодняшние события просто доказывают, что у меня есть основания для беспокойства.

Ярко вспоминается картина произошедшего, а именно тот момент, когда я стоял у сгоревшей двери. Вспоминаю тот ужас, что испытал, пока не увидел ее живой и относительно здоровой. Даже не сразу замечаю, как крепко прижимаю Котенка к себе, как рука, что зарыта в ее волосах, дрожит.

- Я никогда не стану на тебя кричать, но не перестану переживать. И если ты вновь весь день не будешь отвечать на мои звонки и сообщения, я не обещаю, что мой тон будет ласковым.

Малышка удивленно вскидывает глаза, а я и не думаю с ней нежничать.

- Но, повторюсь, я на тебя не кричал. Не выпускай телефон из рук: я после сегодняшнего захочу получать подтверждения, что с тобой ничего не случилось, каждые полчаса, - строго заканчиваю. – Беспокойный я, крайне нервный, могу и зарычать.

- Я даже не хочу слышать, как ты тогда кричишь, - улыбается моя девочка сквозь слезы.

И я тону в ее хрустальном взгляде, вытирая с щек большим пальцем мокрые дорожки слез.

- На тебя никогда, - произношу как клятву.

В жизни все случается, и я понимаю, что давать такое обещание как минимум преждевременно, но, если Сашу это пугает, значит, придется умерить свой гонор в ее присутствии.

- На других это обещание не распространяется. Куплю тебе наушники, будешь вставлять по команде, - подмигиваю ей, а она начинает смеяться.

Обычно мне не приходится кричать, хватает взгляда и тона голоса. Ирина – единственная женщина, на которую я орал. Но в той ситуации я себя совсем не контролировал. Хорошо, что не убил ее.

- Давай поедим? Тебе когда уезжать? – Саша пытается говорить будничным тоном, но я вижу, что ей грустно и страшно. Страшно оставаться одной в квартире, которую сегодня пытались сжечь. Да и выломанная, обгоревшая дверь держится на соплях.

Я не представляю, как смогу уехать и оставить ее одну. Ладно, если поджог произошел по ошибке или неосторожности, но, а вдруг кто-то намерено пытается причинить ей вред?! Саша и не подозревает никого. Или подозревает? Могли ли это быть ее родственники, чтобы квартиру отжать? В этом дерьмовом мире уже ничему не приходится удивляться.

«Хоть камеры устанавливай!»

- Саша, утром я договорюсь, тебе поставят дверь и устранят последствия пожара, - отодвигаю ее от стола, забираю нож и сам нарезаю нам бутерброды.

Котенок достает пакет с холодильника, открывает и выкладывает конфеты в вазу.

Я не забыл о ее вопросе. Малышка делает вид, что все нормально, а я этим временем обдумываю, как мне лучше поступить.

- Котенок, давай ты поживешь пока у меня? – я не успеваю договорить, а Саша отрицательно мотает головой.

- Это не выход. Да и добираться долго.

- Саша, у меня на фирме сейчас проблемы, я не могу остаться.

Саша улыбается. Вижу, что понимает, а мне от этого еще хуже. Сгреб бы ее в охапку и с собой утащил.

«Как некстати эти проблемы! Оставил бы сейчас вместо себя Сергея. Кстати…»

Достаю телефон, не обращая внимания на позднее время, принимаюсь набирать своему заму, который до сих пор в Питере.

Первая трель заканчивается ничем. Я слушаю гудки второго набора. Пока безрезультатно. С третьей попытки мне удается разбудить Серегу.

- Да, Максим Юрьевич, - хрипло, сонно и недовольно звучит в трубку.

В другой ситуации я бы улыбнулся, но сейчас слишком напряжен.

- Сергей, записывай адрес, жду тебя через час.

- Максим Юрьевич, это проверка или развод? – все тем же голосом интересуется мой заместитель.

- Это приказ, Лобанов. И тебе лучше не опаздывать. Сейчас адрес скину.

Моя девочка смотрит удивленным взглядом, закусывает губу, а я хмурюсь еще больше, замечая темные тени у нее под глазами.

- Малышка, давай быстро ешь и ложись отдыхать, - на это мне только нежно улыбаются. В очередной раз подвисаю от ее открытой улыбки. - Мне позарез нужно быть сегодня в Москве. Не могу не поехать.

От того, что она все понимает, не легче. Такое чувство, словно предаю эту безграничную веру в меня.

- Я тебя провожу. Все равно не засну.

Шаг ко мне, еще один… Котенок поднимается на цыпочки, целует в край губы. Я боюсь пошевелиться и вспугнуть. Безумно интересно, что же будет дальше? А дальше… офигенно! Она сама меня целует!

Чайник, свистящий на плите, спасает Сашу от моего покушения на ее губы. На все ее тело! Хочу малышку. До боли хочу!

«Что же ты делаешь, Котенок?»

На кухне три стула. Вместо того, чтобы посадить ее подальше от себя, притягиваю к себе на колени. Дурею окончательно от этой близости. Могу вдыхать запах ее волос, наблюдать за трепетом ресниц, следить за сбивчивым дыханием, касаться кожи ее лица…

«Сначала накормить!» - отчетливо раздается в голове голос совести.

В здоровой руке Котенок держит кружку. Бессовестно пользуюсь положением, не позволяю ничего трогать больной рукой, сам подношу бутерброды к ее губам. Знаю, справилась бы малышка и без моей помощи, но не собираюсь лишать себя удовольствия. Удовольствия на грани сладостной боли, особенно, когда ее губы касаются моих пальцев. Или когда я вижу на расстоянии двух сантиметров, как она слизывает розовым язычком крошки с алых губ.

Пусть у меня в голове стоит звон, подобный молоту о наковальню, а яйца болезненно поджались, не готов ее пересадить. Пока я прохожу, как мне кажется, с достоинством, все круги Ада и Рая одновременно, Котенок спрыгивает с колен как ни в чем не бывало и принимается убирать со стола.

И только то, как она сглатывает и стесняется поднять глаза, говорит мне: Котенок не осталась безучастной. Она зря смущается своей реакции. Ее просыпающаяся чувственность рвет все установленные мною запреты.

Пока окончательно не слетел с катушек и не утащил ее в спальню, прикрываю глаза. Тут же вспоминаю, что произошло сегодня. Ледяной душ так быстро в себя не приводит.

Потом наблюдаю за ее уверенными действиями. На душе от этой картины становится как-то спокойно. Нет, не совсем так, правильнее сказать, уютно. Так уютно, словно я нашел свой дом…

Посуду мыть Саше не позволяю. Пусть я и небольшой специалист, но с двумя чашками и тарелками должен справиться.

Малышка мне доверяет тарелки, садится на стул, привалившись плечом к стене, и прикрывает глаза. Ставлю на стол чистую посуду, подхватываю свою девочку на руки и несу на диван. Время неумолимо бежит, скоро мне отправляться в аэропорт.

Внутреннее напряжение растет. Я не могу ее оставить! Мысленно прокручиваю разные варианты. Все не то!

«Кому я могу доверить малышку? У нее тут только мать. Нет!»

- Полежи со мной, - раздается нежный шепот в тишине темной комнаты.

Благоразумнее отказаться, но… желание прижать ее к себе сильнее разума.

Располагаюсь на узком диване. Таком узком, что для Саши места не остается. Укладываю малышку сверху, прижимаю к себе. Вдыхаю аромат волос и слушаю мягкое дыхание.

Мысли о близости ее тела гоню от себя в неведомые дали. Сейчас ей не до моего взбунтовавшегося либидо.

Наши тела разделяют миллиметровые слои одежды, ничего удивительного, что разум мой давно уже капитулировал. Последние несколько минут с трудом борю желание стащить с нее одежду.

Поглаживаю по спине малышку, даже не замечаю, как начинаю целовать ее висок, ушко. Саша поднимает голову, и я тут же нахожу такие сладкие, пухлые губы.

Соскучился по ее вкусу, запаху. Мои подушечки пальцев покалывает от нетерпения, хочу прикоснуться к бархатной коже. Задираю ее свитер до самой шеи, расстегиваю защелку бюстгальтера. Хочу ощутить в ладонях тяжесть ее небольшой груди.

Поднимаюсь с моей девочкой в сидячее положение. Развожу в стороны ее ноги, располагаю удобно на себе. Так я смогу использовать не только руки, но и рот. А покатать эти острые пики сосков на своем языке навязчивая идея.

Упругие, небольшие полушария идеально умещаются в ладонях. Аккуратно сжимаю, подушечками больших пальцев потираю нежно-розовые соски, внимательно слежу за реакцией моей девочки.

Вот она задерживает дыхание, опускает веки, откидывается немного назад. Заменяю пальцы губами и языком. С ее губ срывается первый, тихий стон.

Котенок, скорее всего, непроизвольно трется о твердый член, каждым новым движением вышибает остатки воздуха из легких. Болезненная пульсация в штанах вынуждает расстегнуть ширинку, а еще лучше и вовсе стащить с себя одежду! Не поддаюсь!

- Малышка, сиди, не ерзай! Ты сейчас на волос от того, чтобы лишиться девственности, - рвано выдыхаю слова.

- Я не против, - низко, хрипло мурлычет она, продолжает свою экзекуцию.

Подхватываю ее под ягодицы и поднимаю чуть выше, крепко удерживая руками, чтобы она вновь не съехала вниз. Я еще не окончательно сошел с ума!

- Кофту сними, - голос срывается, пытаюсь просить, но выходит, что приказываю.

Котенок оголяет верх. В лунной полоске света ее молочного цвета кожа сияет. Я от любования ею подвисаю на секунду. Так Котенок красива: стройная, хрупкая, ладная. Острые, болезненно сжатые вершины, словно молят о внимании, я и не думаю заставлять их ждать.

Руки заняты, а мне хочется ласкать эту нежную кожу.

Мужская сущность берет верх над разумом, опускаю ее на себя. Сладостный стон малышки, когда я толкаюсь в нее, сносит крышу окончательно и бесповоротно.

Имитируя процесс слияния наших тел, начинаю резко толкаться, тереться о ее промежность. Захватываю в плен то один, то другой сосок. Ее здоровая ладошка опускается на пресс. Опираясь на стальные мышцы, она начинает плавно выгибаться на бугре в моих штанах.

- Я хочу тебя! – сжимая пальцы на хрупком стане, подбрасываю и опускаю на себя. – До боли хочу! Много. Долго. Часто! - задыхаясь, отрывисто выталкиваю слова.

Ее тихие, хриплые стоны, приоткрытые, трепещущие губы, которые пытаются поймать воздух… Я готов кончить, только наблюдая за ней!

Трель сотого я игнорирую. Моя девочка тоже не обращает на посторонние звуки внимания, полностью отдавшись тем чувствам и ощущениям, что мне удалось в ней разбудить.

- Максим Юрьевич! – громкий, испуганный голос моего зама раздается из-за входной двери.

«Убить его мало!»

- Подожди минутку! - рычу на всю квартиру.

Заглядываю в глаза Котенка. Жаль, что света луны недостаточно, чтобы рассмотреть ее взгляд. Но вижу жемчужные зубки: улыбается, не испугалась.

- Ему надо открыть, - невесело произношу, растирая переносицу.

Сорвался! И если бы не Серёга, неизвестно, смог бы остановиться?

- Малышка… - прижимаю ее к себе: хоть это хрен помогает успокоиться, но ей это сейчас необходимо. - В следующий раз… - голос срывается, - Меня остановит только пуля.

- Я не хотела, чтобы ты останавливался, - трется она носом о мою шею.

Надо внушить себе, что мне это только послышалось, или Сереге придется долго стоять на лестничной площадке. Поднимаю ее на руки и пересаживаю на диван.